До крови. Больно

      За окном медленно падали снежинки. Они кружились, медленно опускаясь, будто танцуя. Одна из них прилипла к окну. Темнело. На улице зажглись фонари и гирлянды, витрины магазинов. Город готовился к празднику. Хотелось курить.       Сидя на подоконнике, смотрел вниз, на улицу, украшенную гирляндами и прочей Новогодней атрибутикой. Люди спешат куда-то, чувствуя приближение праздника. Внизу собралась толпа фанатов — сегодня концерт. Какая-то девушка в коричневом пальто и длинным красным шарфом смотрит прямо на меня, и я машу ей рукой. Она радостно что-то сказала другим собравшимся, и теперь все смотрят на меня. Киваю и ухмыляюсь остальным, показывая «козу». Кажется, одному мне погано.       А я тоже хочу улыбаться, ждать чуда, любить, но, как говорит мой друг: «Много хочешь — мало получишь». А ведь мечтал совсем не об этом. Закрываю глаза, облокачиваясь на стекло, чувствуя его холод. Такой же, как и ее глаза. Они красивые — льдисто-голубые. Когда-то любимые… Почему «когда-то»? Все еще любимые.       Тогда, еще до карьеры, я носил обычную одежду, не собирался делать пирсинг и грим, не думал становиться музыкантом и певцом — это скорее было хобби, красил волосы в кроваво-красный — под цвет ее платья. Я пел ей свои первые песни, играя на гитаре. Она закрывала глаза и улыбалась. Ее холодность и внешнее равнодушие пропадало, уступая место страсти и нежности.       Мне нравилось смотреть, как она меняется рядом со мной и моей музыкой. Моя Леди В Красном. Моя белокурая девочка с большими и холодными глазами, пухлыми губами. Я до сих пор помню их вишневый вкус.        Ей нравилось играть в игру: «Угадай, как сильно я тебя люблю?» У меня все никак не получалось, потому что она все время повышала планку своей любви. Я гнался за ней, пытаясь обогнать. Но ей больше нравились мои песни, чем попытки быть идеальным парнем. Я любил ее до боли, жутко ревновал, она же смеялась, уговаривая создать группу. Я не соглашался — у меня, как я думал, было все. Тогда она терроризировала меня — «Создай группу или я уйду».        Кажется, моя популярность и мое будущее волновало ее больше, чем меня. Я отшучивался: мне не нужна была слава, деньги. Мне нужна была она. Я был счастлив. Но, к сожалению, недолго.       Около пяти лет назад был такой же предновогодний вечер, двадцать седьмое декабря — день, когда я собирался сделать ей предложение; день, когда она исчезла. Просто пропала. Я и не думал, что она исполнит свою угрозу и уйдет. Но ведь я все исправил, почему она не вернулась? Сегодня пять лет с нашей последней встречи. Пять лет я уже ищу ее. Пять долгих лет.       Она пропала, а у меня появилась первая стоящая песня — «Discharge and in the sky», затем еще одна и еще. Я нашел ребят: сначала — Марса и Кезона, потом — Феликса и Октавия с Визардом. Начались концерты, мировые турне. Наша популярность возрастала. Фанатов становилось больше. Приходили письма, подарки. Начали узнавать на улице. И теперь мы, Red Lords, известны во всем мире. Я все надеялся, что она появится, ждал от нее хоть какого-нибудь знака. Моя Леди В Красном, я сделал так, как ты хотела: создал группу, стал популярен. Теперь твоя очередь выполнять мои желания. Я прошу тебя, вернись.       С надеждой смотрю в окно — вдруг увижу ее? Каждый день ищу ее в толе, на концертах, пытаясь разглядеть среди людей ее красное платье. В коридоре раздались шаги. С какой-то затаенной радостью смотрю на дверь. Может, это она? Пожалуйста, пусть, это будет она. — Гектор, — дверь открылась, в комнату заглянул Кезон, — выход на сцену через пятнадцать минут. Я кивнул. Внутри все в очередной раз рухнуло. Надежды не оправдались. Иногда я думаю, а была ли она вообще? Вдруг Леди — это всего лишь сон, видение, какой-то толчок свыше, чтобы я создал эту группу? Я сделал это. А что дальше? Совершенно не хочется идти и выступать. Я так устал от популярности, от фанатов, от бесконечных концертов и туров. Хотя музыка мне нравится. Она в чем-то заменила мне ее.       Я устал ее ждать и искать. А вдруг… Нет, даже думать не хочу обэтом. Ударил кулаком в стену. Почему всегда получает тот, кто меньше всех виноват? — Ты в порядке? — Кезон обеспокоенно смотрит на меня. — Сегодня двадцать седьмое, — тихо сказал я. — Что? — Все в порядке, иди, — сказал я. Парень еще раз посмотрел на меня, помотал головой и ушел.       Я встал с подоконника, подошел к зеркалу. Привычно стянул черные волосы (я не красил их в красный с тех пор, как она пропала) в высокий конский хвост, подвел глаза, надел линзы — в этот раз полностью черные, и концертный костюм.       Последний раз смотрю в окно: снег все также идет, устилая землю мягким покрывалом. Я люблю снег. Он напоминает ее. Толпы под окном уже нет — все в зале, ожидают концерта. Даже здесь слышно их крики: «Red Lords, Red Lords, Red Lords, Red Lords!» — Сегодня двадцать седьмое, — повторил я, — двадцать седьмое декабря. Ненавижу. Почувствовав, как что-то катится по щеке, вытер рукой. Вот ведь! А еще мужик называется! Прикусил губу. До крови. Больно.