Хранить молчание

Тобиас Итон. Ты никогда не сможешь забыть Тобиаса Итона. Даже тогда, когда внезапно обнаружишь себя сидящим на стуле в главном зале супермаркета Безжалостности, перед тобой на полу будут валяться пистолеты, и дуло одного из них будет указывать прямо на тебя. Это смерть передаёт тебе привет, она надеется скоро увидеться с тобой. Холодный, осенний ветер будет задувать в оконный проём, и твоего лица будут касаться капли моросящего снаружи дождя. Толпа людей в чёрной и чёрно-белой одежде обступит тебя плотной стеной тел — они будут смотреть на тебя, но ты не сможешь вспомнить имени хоть кого-либо из них. Тобиас. А потом он сделает шаг вперёд и неуверенно спросит: «Что ты чувствуешь, Эрик?» — и ты поймешь, что Тобиас Итон — это он. Итон. Ты поймешь ещё кое-что. Эрик. Это ты. Ты бы так и пялился на оружие, как мальчишка, которому впервые дали стрельнуть, если бы не он и его гипнотически-голубые глаза. Теперь ты сможешь смотреть только на них. Сын консула. Даже когда ты вдруг осознаешь, что не помнишь, как оказался здесь, среди них. Не помнишь, что было вчера или позавчера. Не помнишь, откуда знаешь его имя. Не помнишь, что было за пару минут до… до чего? Чёрт возьми, что ты делаешь здесь? — Эрик?.. Что, Тобиас Итон? Четыре. В следующий миг твои виски обожжёт болью. Может, ты закричишь. Может, рухнешь на пол, корчась от боли, заламывая пальцы и срывая голос. Может, уже на грани, между реальностью и той пропастью, в которую вот-вот провалишься, Тобиас положит руку на твоё плечо, и боль на секунду оставит тебя, и тогда он скажет, что всё в порядке. «Заслуживаю ли я смерти?» — раз за разом будет спрашивать знакомый до боли голос. Ты так и не поймёшь, кому он принадлежит. «Ты её не достоин, » — ответит ему другой. Последним, что ты запомнишь будут до невозможного голубые глаза. Ведь как ни старайся, ты никогда не сможешь забыть его. --- Когда ты придёшь в себя, Тобиас — так представится голубоглазый спустя некоторое время, но тебе будет казаться, будто ты и так знал это всю жизнь — будет рядом. Он будет сидеть рядом с твоей, как выяснится чуть позже, койкой в той части «супермаркета», в которой находятся больничные палаты. Сидеть, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях, а ты станешь рассматривать его затылок, воротник его рубашки, из-под которого виднеются языки пламени татуировки и белая в ярком свете ламп цепочка. Сначала тебе захочется позвать его, но ты не знаешь, как обратиться, потом попытаешься отгадать, что на той части тату, что не скрыта одеждой, а ещё через пару секунд поймёшь, что парень плачет. Тогда ты смутишься и решишь подождать. Ждать придётся недолго — Тобиас почти сразу, как ты очнёшься, кинет короткий взгляд на часы, шмыгнет носом, вытрет лицо рукавом и, поднявшись, направится к выходу, но в дверях обернётся и посмотрит на тебя. — Что произошло? — твой собственный голос покажется чужим, выйдет тихо, хрипло и как-то жалко, но Тобиас услышит. Услышит и коротко посмотрит на дверь — его рука застынет на ручке, так и не открыв. До твоего слуха донесётся раздосадованный вздох. Или тебе только покажется, что Тобиас пожалеет, что не успел сбежать. Он вернётся назад, и ты снова будешь смотреть на его тату. «Мои глаза меня обманывают, или ты и вправду опоздал, потому то делал тату?» Перед тобой вдруг появится светлое помещение со стеклянными стенами, и вы с Тобиасом там вдвоем. Ты почувствуешь, что готов оказаться где угодно — лишь бы подальше от него, на языке будет вертетья чье-то глупое прозвище «Сухарь», а у Тобиаса будут такие короткие волосы и синяк чуть ли не на пол лица. Он будет выглядеть младше, чем тот парень возле твоей койки, и намного живее его. — Она умерла, — произнесёт он. — Кто? Вместо ответа Тобиас повернётся к тебе и пристально посмотрит в твои глаза несколько долгих секунд. — Ты не помнишь? — зажмурившись, ты слабо мотнёшь головой — в висках всё ещё слабая пульсация, однако она не идет в сравнение с тем взрывом боли. «Вы имеете право хранить молчание…» Ты не помнишь. Не помнишь ничего, что бы не происходило до того момента, как ты обнаружил себя сидящим на стуле в центре безмолвного круга людей. От этого вдруг станет так погано, хоть скули, как побитый пёс. А ещё захочется приложить голубоглазого затылком о стену. Просто так. Чтобы не задавал идиотских вопросов и чтобы не смотрел так. — Значит, всё получилось, — задумчиво пробубнит парень себе под нос, но, поймав твой непонимающий взгляд, поспешит пояснить. — Тебе, как и ещё нескольким людям, стерли память. Твоё имя — единственное, что я могу сказать, Эрик. А после, выдержав паузу, как в дешёвой драме, прибавит: — Тебе выпал шанс начать всё с начала.