Halloween With Gaster

— ТО, ЧТО ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ ИДТИ, ЕЩЁ НЕ ОЗНАЧАЕТ, ЧТО ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПОМОЧЬ, — сказал отцу Папирус, неся в охапке покупки — тканевые мешки были доверху набиты конфетами и прочими принадлежностями к Хэллоуину. — Почему я должен желать помочь устроить вечеринку, в которой я не буду участвовать? — проворчал Гастер, проходя вслед за сыном внутрь дома. Под каждой подмышкой учёный держал по тыкве. Гастер и Папирус направились на кухню, а Санс, что замыкал эту маленькую процессию и тоже нёс в руках пакет с покупками, запер за ними входную дверь. — потому что это займёт тебя, — вступил в разговор тучный скелет, проследовав на кухню за отцом и братом и поставив свою ношу на стол рядом со всем, что они принесли. — смекаешь… прямо сейчас? займёт тебе руки? — парень сделал несколько неопределённых жестов пальцами в направлении Гастера, который сначала на мгновение уставился на движения конечности сына, а затем вздохнул. — Ага. Прекрасно. Ладно, — ответил доктор, не желая спорить по этому поводу. Все они знали, что ему было тяжело сохранять связь с реальностью, особенно с учётом того факта, что сейчас учёный считался больше мёртвым — его душа парила в контролируемой ею густой слизи, а его чувства воспринимали крайне мало информации из внешней среды. Оба сына улыбнулись, и Санс испустил облегчённый вздох. Приглядывать за тем, чтобы отец заботился о себе, было утомительной работой. …Гастер и забыл, как сильно он скучал по своим сыновьям всё то время, что они находились порознь. — ПРЕВОСХОДНО! — повеселел Папирус. — ВЕЧЕРИНКА ПРОХОДИТ В ДОМЕ АЛЬФИС И АНДАЙН. ДЛЯ НАЧАЛА МОЖЕШЬ ПОМОЧЬ МНЕ РАЗДЕЛАТЬ ЭТИ ТЫКВЫ. Гастер посмотрел на тыковки, а затем взгляд доктора принялся следовать за телодвижениями Санса и Папируса по кухне. Сам учёный в это время лениво помогал разбирать некоторые покупки. Он никогда раньше не разделывал тыквы — Хэллоуин был не тем праздником, который широко отмечали на поверхности и под землей, пока Гастер был жив. Но теперь люди отмечали его со всеми этими конфетами, запугиваниями детей и декорациями. Гастер, на самом деле, мог отставать от всей этой темы с «пуганием детей», но декорации? Поразительно было видеть всюду развешанных пластиковых скелетов. Мальчикам пришлось объяснять отцу, что означает всё это, дабы он не стал воспринимать данные украшения как призыв к линчеванию его детей. …Но это всё ещё было дохуя нервирующим даже после того, как ему всё объяснили. Люди странные. После того, как они разобрали покупки, Папирус принялся объяснять отцу, как вырезать тыковки. Мальчик показал учёному, где нужно резать, чтобы открыть её, и как вынуть изнутри всю мякоть. Где-то на полпути Гастер осознал, что лишь он и Папирус занимаются этим, и у них на кухне всего две тыквы. Санс же стоял напротив духовки, нарезая тесто для печенья при помощи формочки в виде призрака. — Погоди, а где твоя тыква? — спросил Гастер. — хах? — пробормотал Санс, разворачиваясь, дабы взглянуть на отца. — а. Парень покопался в кармане толстовки и выудил в мир крошечную тыковку, на которой было умело нарисовано маркером его собственное лицо. Гастер тупо уставился на неё. — Шедевр. — стараюсь, — пожал плечами Санс, а его улыбка стала чуточку шире. Мальчик спрятал тыковку обратно в карман и вернулся к нарезке печенек, выкладывая их на противень. Когда тыквы были очищены от мякоти, Папирус проинструктировал отца о том, как непосредственно вырезать на них что-либо, разложив перед учёным несколько необходимых для этого инструментов. Гастер смотрел на сына минуту, или две, прежде чем призвать свою атаку. — ПАПА! — Папирус бросил взгляд на длинную заострённую кость, вызванную отцом. — РАЗВЕ МЫ НЕ ГОВОРИЛИ О ПРИЗЫВЕ АТАК В ДОМЕ? Гастер выдержал паузу и взглянул на сына ничего не выражающим взглядом. — Ага. — И? — раздражённо просил Папирус. — И я всё равно буду это делать, потому что я взрослый, — усмехнулся учёный. — АГХ, — Папирус раздражённо мотнул головой, а Гастер хихикнул, поднимая тыкву одной рукой и используя атаку для резьбы по стенке овоща. Кость была слишком длинной для подобных целей, но каким-то образом доктору удалось совладать с ней. Гастер закончил первым — у учёного было плохое зрение для создания деталей и ему недоставало терпения, с которым Папирус делал большинство вещей. Доктор развеял атаку, прежде чем встать и взглянуть на то, что он создал при помощи собственных рук. Санс подошёл и остановился подле отца, дабы поглазеть на узор вместе с ним. На тыкве было вырезано очень грубое изображение бластера. — …то, что ты использовал одну свою атаку для того, чтобы с её помощью вырезать другую свою атаку, как-то тебя характеризует, — прокомментировал увиденное Санс, стараясь не выдавать голосом того, насколько его это позабавило. Гастер издал что-то наподобие издевательского смешка, а затем повернул тыкву к Папирусу. — Что думаешь? Папирус остановился и поднял взгляд на работу отца. — …НУ, ТЫ ОПРЕДЕЛЁННО ВЛОЖИЛ В ЭТО БОЛЬШЕ УСИЛИЙ, НЕЖЕЛИ САНС. — Ха! — возгордился учёный, усмехнувшись старшему сыну, который, впрочем, казалось бы, едва ли обратил на это какое-либо внимание. — как твои успехи, папс? Скелет отложил инструменты и развернул тыкву рисунком к своей семье. На одной из её сторон было детально вырезано изображение его собственного лица. — славно, папс, — сказал Санс, а Гастер одобрительно свистнул. — СПАСИБО! Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ВСЕХ ДЕТЕЙ, КОТОРЫЕ ПРИДУТ К НАШЕМУ ДОМУ, ВСТРЕЧАЛА МОЯ ЛИХАЯ УЛЫБКА, ДАЖЕ ЕСЛИ Я И НЕ БУДУ РАЗДАВАТЬ ИМ КОНФЕТЫ, — просиял Папирус. Как только тыквы были украшены, а печенья — испечены, троица направилась к дому Альфис и Андайн, дабы помочь им с организацией вечеринки. Гастер должен был убедиться, что рыбы-монстра там не будет, пока он примет участие в подготовке. Дело было не в том, что он якобы ненавидел Андайн, да и она совсем не ненавидела его в ответ, но… отношения между ними определённо не протекали приятно, в особенности после инцидента с ребёнком. Отношения Гастера со многими монстрами не являлись приятными, но, по крайней мере, ему нравилась Альфис. Пока Санс и Папирус занимались своими делами, Гастер помогал крошечной учёной развешивать гирлянды. Он был самым высоким среди них всех, выше даже Папируса, если отказывался от ног и вытягивался. Обычно он терпеть не мог превращать своё тело во что-либо ещё, кроме своей естественной формы, даже при детях, но Альфис была исключением. Она никогда не кривилась, никогда не осуждала его и никогда не выглядела так, словно то, на что Гастер способен, как-либо беспокоит её. Вероятно, так на неё повлияло всё то время, которое она провела с альмагаматами. В любом случае это было… доброжелательно. Более радушно, нежели Гастер смог бы когда-либо выразить. — Спасибо за, э-э, помощь в организации вечеринки, доктор, — поблагодарила Альфис. В её руках было полно цветастых гирлянд, которые Гастер поднимал вверх и вешал на дверные проёмы и вдоль потолка. — Я знаю, что ты… вероятно, не хотел приходить из-за, эм, всех монстров, но я рада, что ты решил помочь, — учёная просияла к нему улыбкой, а Гастер взглянул на неё, дабы озарить её кривой усмешкой. — Не напоминай. Мальчики предположили, что если я помогу, то это позволит мне… ну, ты понимаешь, двигаться, — ответил он. Альфис была единственной, кроме Санса и Папируса, кто знал Гастера и понимал это его состояние — социальную тревожность, пост-травматический стрессовый синдром и то, как тяжело ему оставаться на связи с реальностью. Учёная издала звук одобрения и кивнула. — А-ага, наверное, это для тебя приятная маленькая перемена, верно? Множество монстров воспринимали Гастера непривлекательным и нахальным, но Альфис не разделяла мнения большинства. Конечно, доктор мог быть громким и немного напрягающим, но… таким являлся и монстр, которого Альфис любила. Возможно, это и послужило причиной тому, отчего Гастер ей так сильно нравился. В нём были качества, которые напоминали ей Андайн. Те, которые большинство считает негативными. Настоящим позором было то, что Андайн и Гастер не могли поладить. — Ага, — доктор улыбнулся немного шире. Несмотря ни на что, он, в самом деле, наслаждался своей жизнью. Он получал удовольствие от того, что был вместе со своими мальчиками. Ему нравилось проводить время с Альфис. Она была славной малой и понимала его сильнее того, на что большинство монстров не смели даже надеяться. Было хорошо иметь друга. — Итак, я знаю, что ты, в самом деле, никуда не ходишь и, эм, ничем не занимаешься, но ты не думал о том, чтобы переодеться? — спросила Альфис. — Ну, я больше не могу с лёгкостью носить одежду… — начал Гастер, но крошечная ящерица уже взволновано зашумела из-за своей оплошности. — О-ох, извини, я забыла! — Не, всё окей. Однако, я всегда могу изменить своё тело, — произнёс Гастер, сделав паузу в развешивании гирлянд, разместил пустоту вокруг своей головы и развернулся к Альфис. На месте его минималистского черепа теперь находилось очень примерное и слегка однобокое лицо в стиле аниме, обрамлённое неудачной попыткой создания игольчатых волос. Крошечная ящерица пялилась на него какое-то мгновение, покусывая губу и пытаясь не смеяться, но все её усилия были обречены на жалкий провал. — Я каваен, Альфис? — спросил Гастер, но при произнесении данных слов его рот не двигался. Этого хватило для того, чтобы маленькая учёная начала смеяться, даже несмотря на то, что она всё ещё пыталась заглушить смех ладонями, в которых она по-прежнему держала гирлянды. — В самом деле, в-весьма неплохо для первой попытки! — смеялась она. Гастер усмехнулся и выпрямился, возвращая голову в нормальное состояние. Он любил заставлять других смеяться, даже если это и приходилось делать слегка за свой счёт. Закончив помогать Альфис и мальчикам готовить вечеринку, учёный одиноко отправился обратно домой. Он хотел наверняка оказаться в здании до того, как это «кошелёк-или-жизнь» действо начнётся, и он случайно столкнётся с каким-то человеческим ребёнком, а затем испортит вечер всей округе. Доктор запер за собой дверь и выключил свет, дабы никого из детей снаружи не озарило ошибочной идеей посетить его дом, а затем отправился на диван. По крайней мере, по телевизору должны были идти какие-то ужастики, что можно посмотреть. Гастер смотрел во тьму пустой комнаты намного дольше, чем требовалось. … Он скоро потряс головой, запрятал все чувства обратно вглубь себя и, сидя перед телевизором, включил его ровно до того, как смог действительно хорошо разглядеть собственное отражение в экране и расстроиться ещё сильнее. Гастер не знал, сколько времени миновало, прежде чем дверь отворилась вновь. Не много, ведь он успел глянуть всего один слэшер, а другой вот-вот должен был начаться. Конечно же, в комнату вошли его мальчики, а затем заперли за собой дверь. — Хэй, вы там хорошо повеселились? — спросил Гастер, глядя на них единственной глазницей. — О ДА, МЫ ПОЛУЧИЛИ МНОГО УДОВОЛЬСТВИЯ! К ТОМУ ЖЕ, Я ПОЛУЧИЛ И МНОГО КОНФЕТ! — произнёс Папирус, падая на диван. — Вы пришли домой намного раньше, чем я ожидал, — сказал Гастер, подвигаясь в сторону, дабы Санс мог сесть с другого краю, а доктор оказался между своими детьми. — ага, ну, что за хэллоуин без самого ужасающего монстра во всей округе? — спросил Санс с усмешкой. Гастер улыбнулся и протянул руку, дабы потрепать старшего сына по черепу. — Ах ты маленький говнюк. Они втроём сидели на диване, и Гастер обнимал своих детей по обе стороны от себя. Папирус, по крайней мере, остался сидеть здесь, дабы посмотреть один слэшер ради своего отца, после чего попросить сменить канал, а Санс уснул где-то на середине фильма, прислонившись к Гастеру. Доктор улыбнулся, снимая покрывало со спинки дивана и укрывая им своего старшего сына, прежде чем снова обнять его рукой. Другой рукой Гастер потрепал череп Папируса, тем самым вызвав у мальчика, что лакомился угощениями с вечеринки, небольшое «НЬЕХ-ХЕХ». Возможно, не все человеческие традиции настолько плохи.