Связь

      …Первые соулмейты появились около восьми веков назад на территории Европы. Предпосылки к этому явлению были так и не найдены. Сначала это были единицы. У молодых людей в возрасте от четырнадцати до двадцати двух стали появляться имена-метки на коже. Но их появление было воспринято обществом неоднозначно. Одни считали это дьявольскими происками, другие божественным проявлением. Этим феноменом заинтересовалась инквизиция. Соулмейты стали заложниками своей уникальности, своей необъяснимой связи. Их пытали, на них ставили эксперименты, их истребляли, они объявлялись вне закона. Ибо люди всегда страшились неизвестного. И, тем не менее, с каждым поколением соулмейтов становилось все больше. И спустя три века соулмейты все же избавились от клейма изгоев.       То было жестокое и кровавое время. Время войн и казней. Что это – новый виток эволюции или же божественная воля? Проклятие или благословение? Ученые спорят до сих пор. Тем не менее, в современном мире соулмейтов в несколько раз больше, чем обычного населения. Исследования этого явления ведутся до сих пор, но многие аспекты все равно остаются тайной…       Сехун с раздражением захлопнул ноутбук. Спрашивается, зачем ему, будущему высокооплачиваему адвокату, подобное знать? И хотя раздражение было на первом плане, но пальцы неосознанно дотронулись до его метки. Чуть ниже правой ключицы каллиграфически точно буквы переплетались округлой вязью в чужеродное «Мика». Имя появилось несколько месяцев назад за пару дней до его двадцать второго дня рождения. А ведь он до последнего надеялся, что метка не появится. Хотя где-то в глубине души он чувствовал неизбежность. У его брата близнеца Джехуна метка появилась раньше. На много раньше. Они тогда едва поступили в академию.       В тот день они просто шли по коридору учебного корпуса. Болтали о планах на вечер. Родители должны были устраивать очередной скучный прием в поместье. Поэтому они строили план побега в клуб. Сехун еще тогда в шутку предложил воспользоваться киношным трюком со связанными простынями. А Джехун не услышал. Он просто остановился и с ужасом смотрел на свое запястье, где медленно проступали буквы. Сехун испугался не на шутку. Вся эта связь соулмейтов в тот момент казалась абстрактной, потому, что Сехун сам чувствовал отголоски боли своего брата. Он даже украдкой проверил свое запястье, но оно было чистым. Здесь работала мистическая и всеми опровергаемая связь между близнецами. Джехун был непривычно бледен, а на его запястье чернело устрашающее «Лея».       С Леей они познакомились в течение следующего месяца. Волей судьбы или злого рока эта девушка училась в той же академии, что и братья. Она была хрупкой, женственной и особенной. Вокруг нее было мало друзей и, большую часть времени она проводила в одиночестве. Казалось, что она не принадлежит этому миру. Была отстраненной и неземной. И она совсем не ассоциировалась с меткой на запястье Джехуна. Сехун понял, кто она такая в ту же секунду как увидел. Пресловутая связь близнецов сработала и здесь. И Сехун априори испытывал симпатию к ней. Что чувствовал Джехун, было не такой уж и загадкой, ведь эта симпатия лишь малая часть эманаций брата доступных Сехуну. Влияющих на его мироощущение.       Теперь в окружении Леи появились два брата. И спустя какое-то время ореол ее особенности дал трещину. Лея не была милой и пушистой. Когда общаешься с человеком достаточно часто, то несоответствия всплывают довольно быстро. Она не рассказывала о семье, чаще просто молчала. Вела себя скромно и застенчиво, но некоторые ее рассуждения не вязались с образом. Лея никогда не была пай-девочкой, лишь носила эту маску. Трудно быть такой, когда отец глава крупной мафиозной группировки. Сехун узнал об этом случайно. Просто он слишком наблюдателен и не ослеплен чувствами, как Джехун. Выводы он сделал быстро. А Лея и не отрицала. Она просто познакомила их со своим отцом.       Вообще Сехун не хотел бы встречать свою «половинку». Он и без того ощущал себя личностью цельной. Не хотел этого слепящего потока чувств как у Джехуна. Он и так чувствовал их отголоски. Зачем ему эта чужая Мика, если единственная его родственная душа это брат. Ближе чем его он никого к себе и не подпустит. Ему это просто не надо. Да и глядя на свою метку, Сехуну представлялась эта Мика далекой от его идеалов. В его воображении она тихоней со старомодными взглядами на жизнь, романтичной барышней с пучком на голове и безвкусной одетой. А еще он представлял ее почему-то японкой. Как это все связывалось в одного человека – непонятно. Но Сехун к этому человеку не испытывал и грамма расположения. Не говоря уже о родстве душ. Бред все это. Сказки. Парень предпочитал жить настоящим и не задумываться над мифическим предназначением.       Как так получилось, что братья окунулись в мир криминала, ускользнуло от их внимания. Это произошло настолько незаметно, что просто стерлось из воспоминаний. И сейчас перед Сехуном и Джехуном безоблачное настоящее и будущее – престижное образование, обеспеченная жизнь, любящая семья. Все как на лощеной картинке. Однако у этой медали есть и обратная сторона – Лея. Она стала той точкой невозврата, которая изменила все. Теперь Сехун известный в определенных кругах вор. Нет ничего, что он не смог бы украсть. Брат же стал мошенником, каких еще поискать. Аферистом. Они с Леей такие «спектакли» отыгрывают, что не каждому актеру по силам. И что сказать? Они увязли во всем этом, и выбираться не желают.       А Сехун сидит в своей комнате, читает ненужную статью о соумейтах, отчего-то необходимую для учебы, когда ему нужно готовиться к ночной вылазке. Сегодня намечается небольшое дело. Нужно выкрасть картину из художественной галереи. Сехуну показали фотографии. Дороговизна этого полотна прямо пропорциональна его возрасту. Выкрасть его необходимо было именно сегодня, так как завтра выставка собирает пожитки и кочует в другую страну.       Сехун вновь открывает ноутбук. Но теперь там уже не статья о предназначенных, а план художественной галереи. Парень пробегается взглядом по чертежам, акцентируя внимание на системе безопасности. Все должно пройти без эксцессов. Как по маслу. Дело кажется плевым и именно это не дает морально расслабиться. Где-то в глубине души гложет червячок сомнения. Или же это предчувствие неизбежного. ***       Едва за окном темнеет, Сехун покидает дом и двигается к условленному месту. Это глухой тупик в хитросплетении городских улиц непрезентабельного района. Его там уже ждут. Черный фургон не привлекает к себе внимания случайных прохожих. Однако в его салоне полным ходом идет последний этап подготовки к грандиозному ограблению о котором обязательно растрещат репортеры всех новостных ресурсов. Сехун проверяет свою амуницию и краем уха слушает последние наставления от Джехуна. Он на правах старшего (о, боже, целых семь минут) следит за каждым шагом своего брата. И как неотъемлемая его часть Лея. Она напоминает, что система видеонаблюдения будет отключаться в цепном режиме, одна за другой. Как домино. И только на двадцать секунд. В нужном зале у него будет ровно сорок секунд, чтобы забрать полотно и покинуть зал. После этого она перезапустит всю систему, чтобы скрыть вмешательство. Камеры не будут работать семь минут, этого времени должно хватить Сехуну, чтобы скрыться из галереи. Сехун кивает, тщательно ставя мысленные заметки, пока Джехун плавно ведет машину к искомому зданию.       Пробраться в здание не составляет труда. Четкий голос Леи координирует Сехуна среди выключающихся камер и неповоротливых охранников. В плане нет изъянов, все продвигается по предписанному сценарию. - Подожди, - голос Леи задерживает Сехуна у входа в главный зал. – Три, два, один. Сорок секунд пошли.       Сехун деловито осматривает зал и направляется к нужной картине. Его движения четкие и отработанные. Снять картину, извлечь из рамы, свернуть в рулон и спрятать в приготовленный тубус. Крышка надежно прячет полотно и Сехун с чувством выполненного долга смотрит на часы. У него в запасе еще пятнадцать секунд, но неясное чувство тревоги подгоняет. Сехун отсчитывает секунды и тенью движется к выходу. Семь минут, отсчет пошел. Залы сменяются служебными помещениями, приближая Сехуна к выходу из этого лабиринта. Поворот. Поворот. И… - Эй…       Тихий голос за спиной Сехуна звучит не хуже набата. Где-то внутри все обрывается и начинает рушиться устоявшийся мирок. Но Сехун находит в себе силы обернуться. Лучше бы он сбежал! От прямого, хоть и растерянного, взгляда напротив – взрывается вселенная, режа все вокруг бритвено острыми осколками. Мир вокруг становится размытым, а понятие времени исчезает в принципе. В груди разливается тепло и кончики пальцев покалывает от желания прикоснуться. Напротив стояла она. Мика. Его предначертанная. Его родственная душа. Не нужно даже представлений. Они знают друг друга вечность.       Она настоящая не совпадала с его воображаемой Микой, но была до ужаса правильной. Сехуну вообще все стало казаться правильным. Эта была незримая связь. Намного сильнее чем с Джехуном. Намного правильнее. Они с Микой стояли в тускло освещенном коридоре и смотрели друг на друга. Между ними от силы пара шагов. Руку протяни – дотронешься. И полное отсутствие времени. Эту магию рушит недовольный голос Леи в наушнике. - Чего ты там копаешься? У тебя осталась минута.       Реальность обрушивается лавиной. И Сехун, скорее на автомате, нежели сознательно, делает шаг вперед и тянет руку к Мике. Она смотрит открыто и доверчиво, а Сехун совершает подлость. Он, еле касаясь, жмет на одному ему известные точки и подхватывает тело девушки. Чувствует ее недоумение и мягко опускает бессознательную Мику на пол. Заботливо убирает каштановую прядь с лица и шепчет одними губами: «Прости»       Она еще не скоро очнется, но Сехун торопливо исчезает, сливаясь с окружающими тенями. Так надо. Он найдет ее потом. А пока ему нужно закончить дело. В машине его ждут немного взволнованные Лея и Джехун. На их вопрос, все ли нормально, Сехун отмахивается. Джехун недоверчиво выгибает бровь, но не спрашивает. Он догадывается. Он ведь не мог не почувствовать. Пресловутая связь близнецов.       Машина набирает скорость, унося Сехуна прочь от галереи. А он больше не чувствует себя цельной личностью. Он теперь знает наверняка, что часть его осталась там, в темном коридоре галереи. И смириться с этим не получается.