Заместо

Парень смотрел на себя в зеркале. Канда пытался успокоиться и перевести дух, но получалось плохо, потому что брови, сведенные к переносице, наезжали на глаза. Не помогало даже вдохнуть-выдохнуть несколько раз, абсолютно не помогало. Хотелось биться лбом о кафельный пол или о раковину, но все это грозило травмами или, по крайне мере, порчей чужого имущества. Юу поднял глаза в белый потолок и резко закрыл глаза от яркого света. Но даже когда он закрыл глаза, раздраженные, они все еще болели. Бывало ли у вас такое, что, закрыв веки, видите вроде бы темноту, но мерцающие повсюду отблески света создают иллюзию обратного? Канда оглядел ванную комнату: она была в основном из светло-грязной серой плитки, полностью ею была отделана стена с той стороны, где была душевая кабинка и ванна, также кафельный пол. Но с другой стороны комнаты, где находилось маленькое окошко, унитаз и раковина, вся стена выглядела странновато. Из-за выступа, напоминающего подоконник: он тянулся от окна до двери, параллельно душу и ванне, и был примерно сорок сантиметров в ширину, а в высоту на четверть, может даже чуть выше, стены. Вероятно, служил полкой, а быть точнее – соединенными полками. Этот выступ был из той же серой широкой плитки, а остальная часть стены покрыта белой краской. Комната была очень странной, слишком богатой для места, где нужно просто мыться или умываться. Широкое, но не высокое зеркало висело чуть выше раковины, что стояла прямо напротив ванны, у входа. Поодаль от раковины был унитаз, показавшийся Канде совсем неудобным, потому что не имел спинки и бочка слива, только кнопочку на стене. Очень… необычно. Слишком уж европейский стиль, а к нему привыкнуть было сложно. Канде было непривычно, что комната огромна, что ванна широкая - в нее можно было поместиться не сгибая ног. Он был удивлен всей этой роскоши. Юу никогда не думал, что будет жить в обстановке, в которой живут богатые люди. А еще удивляло то, что в комнате пусто, как будто сюда никто и не ходит. Нет ни зубных щеток, ни пасты, никаких тюбиков, бутылочек или футлярчиков – ничего. Из предметов декора только люстра, полотенца и туалетная бумага и то, предметами декора их никак нельзя было назвать. Также удивляло то, что комната общая: обычно хозяева выделяют прислуге отдельные места для таких целей, однако тут как-то совсем иначе. Сейчас об этом думать не хотелось, ему дали целых два дня на то, чтобы освоиться, и за это время как раз можно все разузнать. Канда вернулся к зеркалу и посмотрел на себя. Он немного успокоился и потому выглядел лучше. На него в отражении смотрела девушка. Ее волосы были распущены и спускались, вероятно, до талии, но халат все скрывал. Юу снял с себя халат. Да, волосы девушки действительно спускались до талии. Он посмотрел на свое лицо. Челка, слегка растрепавшаяся, немного закрывала брови, уже не сведенные к переносице. Челка была неровная, а по бокам лица, чуть закрывая уши, спускалась отдельными длинными темными прядями к груди. Глаза были накрашены тушью и подведены подводкой. Канда вспомнил, как мать учила его рисовать эти чертовы палочки на глазах, словно чертова гейша, и зарычал. Лицо девушки в отражении вмиг исказилось страшной гримасой, но парень этого, казалось, не заметил. Его мысли занимало лишь то, что, как чудесно, что ему не пришлось пудрить лицо чем-то белым и красить губы в красный цвет – как чертовым проституткам-гейшам. Грубо, правда, искажать это название, но именно сейчас Юу не был готов к тому, чтобы рассуждать по-другому. Успокоившись, он вновь принялся осматривать себя. На лице не было тонального крема или пудры, потому что парень посчитал, что тогда его поездка превратится в сущий ад. Да и, на самом деле, ему необязательно было пользоваться такими средствами: проблем с кожей у него не было, а никаких других явных черт, по которым можно было бы твердо утверждать, что он – мужчина, тоже не было. Но это касалось только лица. Спустившись взглядом ниже, он увидел неглубокий вырез свитера на шее. Он неплотно облегал тело, позволив скрыть тот факт, что Юу не имеет талии - по крайней мере, женской талии. Грудь, что явно выпирала, была небольшой и аккуратной. Само осознание этого взбесило парня, надавив на его достоинство, и он, сорвавшись, снял бежевый свитер. Теперь у «девушки» были растрепаны волосы, что слегка наэлектризовались и торчали в разные стороны. У «девушки» были широковатые плечи, острые ключицы, крупная шея, ранее скрывающаяся за волосами. У «девушки» не было талии, но был пресс. На «девушку» был надет лифчик с грудью, под которыми была накаченная грудь. Мужская грудь. Канда рывком попытался отодрать от себя бюстгальтер с нашитыми на него подкладками, что как бы играли роль груди, но не смог, а когда крючки за спиной слегка треснули, он опомнился. Чисто по-женски он потянул руки к спине, уставившись во все глаза на себя в зеркале, и расстегнул предмет одежды. Скинув бюстгальтер на пол, оставшись с голой грудью, он смотрел на себя в зеркале. Теперь он был почти что привычным собой, лишь подводка на глазах мешала увидеть себя. Открыв кран, он начал сильно тереть глаза, стараясь избавиться от косметики. Подняв глаза, Канда слегка ужаснулся. Глаза расплылись, а бывшая подводка черными струйками ползла по щекам. Вспомнив, он метнулся к сумке, что прихватил с собой. Достав оттуда зеленую бутылочку, он выдавил гель себе на руку и снова начал тереть глаза. Теперь они были чистыми – Юу смотрел на привычного себя в зеркале, конечно, с чуть красноватыми глазами от раздражения, но на себя. Не на «Канду Юуни». Он посмотрел вниз на свою – наконец-то – плоскую грудь, поджатый живот и юбку. А вот теперь ему хотелось взвыть – он стоял с голой мужской грудью, распущенными волосами, мокрым лицом и в юбке с колготами! Зеркало не было в пол - во весь рост себя было не увидеть, а про юбку он и вовсе забыл! Он как никогда чувствовал себя сейчас трансвеститом. Правильнее было бы, конечно, чувствовать это когда он летел в самолете в виде девушки или когда он ехал в такси, но не сейчас. Не сейчас, когда он, по идее, уже смирился со своей ролью, когда все уже оговорено и подписано – не сейчас! Хотелось взвыть, зарычать, лечь на этот чертов кафель и кричать, нет, орать благими ругательствами на все это чертово поместье! Все было чертовым: и поместье, и полет, и работа, и гейши, которые, не пойми как, привязались сюда. Он на автомате расстегнул молнию у юбки сзади – уже выработалась привычка из-за того, что сходить в туалет в таком одеянии было не просто, – снял и переступил через нее. Затем с яростью стянул с себя колготки под цвет кожи, оставшись – наконец – лишь в трусах. Снова открыв кран и умывшись, он снял последнюю часть своего гардероба и скользнул в душевую кабинку. Он включил воду и встал под струи, что начали медленно стекать по его телу. Он поднял лицо вверх, чтобы сильнее почувствовать искусственный «дождь», что успокаивал его. Канда расслабился. Когда он только собирался идти в ванну, естественно не зная, где она, он встретился с хозяином этого поместья и, по совместительству, его господином. По счастливому случаю или брезгливой случайности, их комнаты находились друг напротив друга. И если поначалу Юу не был важен этот факт: живут, так и живут, что такого, то спустя несколько минут он готов был жить хоть в сарае, лишь бы подальше от этого… Мояши. Именно это пришло ему в голову, когда он увидел выходящего из комнаты напротив мелкого, образно говоря, паренька в зеленой мятой футболке и желтых длинных штанах, Канде показалось даже, что он в них запутается когда-нибудь и упадет. Тот что-то пережевывал, приговаривая, и чесал растрепанную голову. К удивлению Юу, волосы этого, вроде бы, Уолкера-как-то-там, были белые, нет, даже скорее седые. И закрывали почти все лицо юноши. Канде хотелось бы пойти дальше и не обращать внимания на своего «господина», но тут он вспомнил, что куда идти-то он не знает. Он не привык просить вообще о чем-то, а потому просто уставился на парня. И Юу совсем не смущало то, что он смотрит на своего господина лицом весьма угрожающим. Только вот Мояши этот взгляд, пронизанный холодом, совсем не пугал: тот как чесал свою голову, так и продолжил чесать, затем еще достал телефон и начал там что-то пиликать. Японец внутренне чувствовал, что этот мелкий заметил его, но попросту игнорирует. Канде хотелось рычать и бросаться оскорблениями, но противный голосок, сидевший где-то за пазухой – да-да, - останавливал его, приговаривая голосом матери о том, что «нужно вести себя как девушка: девушки не ругаются». Но после очередного игнорирования, Юу не сдержался и бросил на юношу убийственный взгляд. - Эй, - стараясь не уходить в басистые ноты, окликнул Канда. Последовало лаконичное молчание: новую горничную снова проигнорировали, - Мелкий! – не сдержавшись, выпалил Юу. - А? – теперь на горничную подняли свой взгляд, очевидно, недовольный, - Ты кто? – наклонив голову набок, ответил хозяин поместья. Канде хотелось врезать, у него чесались кулаки, и уж очень хотелось их почесать о светлую голову мелкого. Канда медленно продвигался вперед, - Точно! Вспомнил! – крикнул парень, заставив японца остановиться, - Ты Мегги, да? Хотя, мы же вроде расстались, помнишь? Ты еще вчера уходила… Стоп, подождите. Мегги не в этой комнате ночевала, она со мной ночевала. Да и грудь у нее больше была. И красивее она была… - рассуждал Аллен. Канде хотелось взорваться, или взорвать Мояши, а потом собрать по кусочкам, словно паззл, и разрезать мечом на множество кусочков плоти. Этот седой мелкий был похож на клоуна: постоянно менял тональности голоса, строил разные выражения на лице, и, в конце концов, даже внешне был похож на клоуна, ему не хватало лишь кружка на носу и красных губ. А клоунов Канда не любил в любых проявлениях. Этого своего, так называемого хозяина, Юу невзлюбил, нет, возненавидел лишь с первого диалога. - Где ванна? – грубо выплюнул он, не собираясь продолжать разговор. - Так ты новая горничная! – заключил Аллен, - Сразу бы и сказала. Нечего было молчать, как полено, - деловито, с уколом, ответил парень. И если минуту назад он походил на клоуна, то теперь был больше похож на гадюку, которая собиралась ужалить, - А ванна находится во-он там, - подбородком указал юноша вдаль галереи. - Где? – с нажимом ответил Юу, ему казалось, что этот чертов – опять же – мелкий испытывает его, будто специально хочет взбесить его, Канду. И, японец не мог не признаться, что этот мелкий недалек от своей цели, ох как недалек. - Смотри, - растягивая свои слова, разъяснял Аллен, - Идешь по галерее, там будет поворот к лестнице, а потом, - зазвучал телефон и Аллен замолчал. Канда уже подошел к парню. Этот Мояши, казалось, забыл, что вел разговор с другим человеком и сейчас спокойно беседовал с кем-то по телефону. Вспыхнув от этой наглости, Юу вмиг подбежал к своему господину, занес руку и ударил, закрыв глаза на мгновение. Но когда он открыл глаза, с удивлением заметил, что не припечатал мелкого к стене, а напротив, сам был прижат. Вот только Мояши все еще преспокойно тараторил по телефону. И Канда был зол. И ему необходимо было выплеснуть злость, снять все напряжение, что томилось в его существе. Весь день шел против него, весь мир, черт его дери! Что пошло не так? В какой момент? Японец рывком выбрался из захвата, уронив полотенце. А когда поднял его, на него уставились глаза Мояши, покрытые дымкой. - Знаешь, ты немного… истеричная. А на фотографии, когда мне показывали, была милой, - Аллен разглядывал новую работницу: он то нагибался, то обходил ее. В общем, старался еще больше вывести из себя Канду. - Фотография была сделана несколько лет назад, - фыркнул Юу. - Как скажешь, - кивнул юноша, - Ванная находится рядом с лестницей, сразу увидишь. А теперь давай знакомиться, я, как ты наверно уже знаешь, Аллен Уолкер, - парень протянул руку. Однако Канда проигнорировал это действие и просто прошел мимо, всем своим видом показывая пренебрежение с которым он относится к Аллену. Последнему даже послышалось, что горничная как-то его обозвала. Аллен стоял не дыша, вена на лбу вздулась, а рука затряслась: «И какого хрена?» - крикнул он в тишину. Выйдя из душа, Юу достал из сумки все необходимое и начал приготовления, чтобы «выйти в свет». Для начала он феном высушил волосы, - пускай до ужаса и не любил это действо. Затем вновь надел ненавистный бюстгальтер, чувствуя себя скованным в цепи. Натянул белую футболку, а на нее длинный плетеный темный кардиган – одна из тех вещей, что ему разрешили взять из мужской одежды. На низ он одел коричневую юбку миди до колен, ее полы были волнистыми и из-за этого мужские ноги не сильно выделялись. Он заправил футболку в юбку, что скрыло его талию. Затем Юу достал расческу и занялся прической. Разумеется, он никогда не заморачивался с этим. Простой высокий хвост. Теперь предстояла самая сложная и ненавистная часть, но Канда решил откинуть ее, потому что был уже вечер, а краситься на ночь - глупость, ведь потом все равно идти смывать. Собрав свои вещи, он вышел из ванной комнаты.

***

Как и планировал, он решил посмотреть портреты. Оставив ванные принадлежности в комнате, он остановился у дальнего портрета. На нем был изображен мужчина средних лет, это было заметно из-за щетины, которую умело нарисовал художник. Но других отличимых черт Канда не мог разглядеть – краска во многих местах потрескалась и искажала картину. Под деревянной резной рамкой он увидел множество римских цифр: они, скорее всего, обозначали год, однако японец не смог их разобрать. Многие портреты были испорчены временем - лишь несколько последних можно было рассмотреть. Юу заметил странную закономерность у всех портретов – ни под одним не было написано фамилии, лишь имя. Он дошел до предпоследнего портрета, который озадачил его. На портрете был изображен мужчина лет тридцати, может старше, в отличие от своих предшественников он улыбался, улыбался слишком по-детски. Но его взгляд, он был пустым и холодным. Может, все дело в том, что это было лишь картиной, может. Но от чего-то Канде так не думалось. Создавалось ощущение, что на этом портрете не один человек, а двое. Один, жизнерадостный и теплый, - хотя бы улыбка говорила об этом. А второй, холодный и жестокий. Эти двое никак не могли быть единым целым. И Канда, смотря на краски, не яркие, нет, приглушенные и темные, как и на всех предыдущих портретах, придавался странным мыслям. Он смотрел на мужчину с вьющимися длинными волосами, завязанными ленточкой, тот сидел в парадном кресле и смотрел прямо своими холодными кошачьими глазами. Кошачьими, даже скорее звериными, почти желтыми глазами. И улыбался. Что-то странное видел Юу в этом человеке, что-то, что не укладывалось в голове. Он посмотрел вниз портрета и прочитал имя «Мана». Смешное такое имя, простое. Он подошел к следующему портрету и сразу заметил знакомую макушку. Это был портрет Аллена, вот только тут он был другой, немного. Он сидел ровно и смотрел прямо взглядом очень холодным и печальным, заставляя съеживаться. У него была очень бледная кожа, почти под тон его волос, что аккуратно обрамляли его лицо. Он также грустно улыбался, и Юу казалось, что он смотрит сквозь него. Глупость, конечно, потрет не может «смотреть», но парень это чувствовал. Взгляд был детский, перед ним сидел подросток, но печаль в этих глазах, направленная куда-то вдаль, кому-то, превращала подростка в потерянного взрослого. Но при этом холодность этого взгляда немного озадачивала. Канда чуть ли не восхищался автором этих портретов – потому что только мастер мог так изобразить. Так живо, будто перед тобой реальный человек. И только потом японец заметил. Заметил шрам на левой стороне лица. Он был страшный и отвратительный: начинался ото лба пятиконечной звездой, концом направленной к брови, тянулся через глаз – как будто ножом секли напрямую, на скуле перечёркан горизонтальной полосой, а затем чуть ниже отодвинут вправо и снова спускался вниз, заканчиваясь где-то на уровне губ. Он был кроваво красным, и Юу удивлялся тому, как мог остаться такой ровный шрам. Даже шрамом это назвать было сложно – метка, уродливая метка. Юу не мог представить, насколько глубоко нужно было то ли выжигать, то ли резать, чтобы получилось такое. «Отмеченный дьяволом» - где-то в какой-то книге Канда прочитал это выражение и, смотря на мелкого Мояши, эти слова вспоминались как нельзя кстати. Но Канда смотрел на лицо, еще детское лицо с печальными глазами серого цвета. Глаза этого ребенка были красивые. Они были серые, но у зрачка они были сиреневые. Они были большие с такими же седыми ресницами, как будто снег лежал на них. Юу смотрел на Мояши и… - Красивый? – раздался из-за спины незнакомый голос и Канда вздрогнул. Он обернулся. Позади него стояла высокая девушка. У нее были русые волосы, они были заплетены в косу. Она держала руки, скрестив их на груди, и смотрела на Юу. Он медленно повернулся к ней. Девушка была одета как Дженни, поэтому японец решил, что она такая же горничная, - Можешь звать меня Лотти. - Канда, - словно понимая друг друга, отозвался он. Лотти подошла ближе. - На этом портрете Аллену шестнадцать, - начала она, - Его тогда назначили главой дома. Сейчас ему восемнадцать. - Я слышала, что он живет тут четыре года. - Да, четыре года назад его сюда привез Кросс. Но тогда, по завещанию, он еще не мог вступить на должность главы. По завещанию, оставленному Маной, - она обратила свой взгляд на предыдущий портрет, - Он мог стать главой лишь в шестнадцать. - Почему? – спокойно отвечал Канда, рассматривая портрет Мояши, то ли дело переводя взгляд с портрета на девушку. - А я будто знаю? Сама тут лишь два года. Нас с Дженнифер наняли, как только Аллен стал главой дома. Это традиция, может, даже обычай этого дома. Его еще не представили публично всем домам и организации, хоть те и знают об этом, - ненадолго повисло молчание, - Аллен мог и может свести этот шрам, но не делает этого. Он никогда не говорит на эту тему. У него много денег и несколько операций не сделали бы никакого урона. Он мог бы красить волосы, но не делает этого. Он не хочет забывать что-то. Об этом знает только Кросс, - Канда не знал, зачем ему это рассказывают, и ему было не интересно, но он слушал, слушал и невольно запоминал. - Зачем ты мне это рассказываешь? - Не знаю. Но думаю, ты должен знать, потому что теперь будешь жить здесь, - она снова замолчала, но потом неожиданно сказала, - Аллен одинок. - Дженни говорила, что у него есть друзья, - скучно отвечал Юу, ему и правда было все равно. Мнение об этом мелком не поменялось ни на каплю. Тот точно не был одинок, у того были друзья, Кросс, и эти горничные, которые, судя по всему, заботятся о нем. Этот Мояши точно не был одинок. - Это… немного другое, - Лотти отошла от картины, - Спокойной ночи, Канда. Завтра я познакомлю тебя со слугами и проведу экскурсию.