«Во-первых, и самое главное, если вы все еще находитесь на территории Сити 17, незамедлительно покиньте город. Мы восстановили большую часть железнодорожной сети, чтобы дать вам возможность уехать отсюда как можно быстрее. В пригородных районах разбиты временные лагеря и пункты эвакуации».
Тэён чувствует, как чужая голова отлипает от его плеча и слегка приподнимается. Юта удивлен внезапному объявлению не меньше его. Это видно по эмоциям, по глазам. По тому, как стремительно тот выглядывает ответы на свои вопросы за окнами. Но если бы все было так просто, тогда серое небо уже давным-давно поделилось бы с ними самым главным секретом: действенным способом избавления этой планеты от захватчиков. Когда они сталкиваются взглядами, Тэёну нечего ему сказать. Он слышит это сообщение точно так же в первый раз. Они оказались в чертовски невыгодном положении. И, как оказалось, в самом деле загнали себя в угол.«Повторяю, немедленно покиньте город! Уничтожение ядра Цитадели, несомненное благо для нашего мира, повлекло за собой неприятный побочный эффект. Очень скоро произойдет разрушительный взрыв, размеры которого я не берусь предположить. Однако можно с уверенностью сказать, что он повлечет за собой уничтожение всего живого в радиусе многих миль. Повторяю — бегите из Сити 17, если вы все еще там! Прошу вас со всей убедительностью, на которую я способен!»
— Нам нужно идти, — парень отворачивает голову, а рядом с ухом снова звучит тихий голос, обратно привлекая к себе все его внимание. Накамото, бесспорно, прав. Но… Что-то в голове корейца будто щелкает. Словно маленький выключатель, в сознании от переключения которого в корне меняется абсолютно все. И теперь он лежит, распластавшись на пыльном ковре, без единого желания куда-либо бежать. Зачем бежать? Ведь он живет ради этого. Живет ради того, чтобы спасти человечество, чтобы оказаться значительным звеном в ходе истории, помочь будущему поколению появиться. В эти дни происходит что-то невероятное. Альянс не отступает, но у него нет иного выбора. Этот чертов ученый физик, и правда, оказался гораздо живучее, чем любое другое живое существо на покрытой мраком Земле. И пусть этот человек издавна покрыт слоем не менее мрачной таинственности, кажется, будто именно от него сейчас зависит дальнейшая судьба каждого обитателя этого богом забытого места. Но даже если так. Даже если ему удастся искоренить все зло из их общей повседневности, что смогут сделать люди со своей свободой в дальнейшем? За эти годы половина населения слишком отвыкла от настоящей свободы. Люди растеряли свою человечность, во многом растеряли даже надежду. Мир окунется в не менее жуткий хаос, когда, наконец, обретет то, за что так старательно боролся все это время. Тэён не предатель, да и никаких суицидальных наклонностей у него как таковых не проявлялось. Но в дальнейшем своем существовании он смысла уже больше не видит. Он не видит себя в повседневной жизни, в которой нет страха, нет борьбы и нет солдат Альянса, без разбору пуляющих в любого обычного человека с ярким знаком лямбды где-либо на одежде или у особо помешанных — на лице. Он не видит себя обыкновенным среднестатистическим молодым человеком, которому точно так же, как и всем остальным, нужно зарабатывать себе на жизнь и содержать семью. Семью. Как только все это прекратится, как только подавляющее поле будет уничтожено, люди будут слишком заняты безразборным размножением налево и направо, пока кореец будет стоять в стороне, ведь… Его взгляд снова падает на красивое, измазанное в грязи и пыли лицо парня, теперь слегка приподнявшегося на локте. Тот по-прежнему пытает окна безмолвными вопросами, на которые те никогда не смогут дать ответов, а на его лице эмоции граничат между страхом и сумасшедшей радостью. Вопросом причинами этому Тэён не задается. Он роняет на пол ладонь, что прежде крепко сжимала чужое плечо, и отчетливо для себя вдруг понимает: для него нет места в мире, где люди, в скором времени, начнут плодиться и размножаться, дабы спасти свой вид и продолжить свой род. Мыслительный процесс прерывается, как только краем уха он слышит неутешительное продолжение вещания, оправдывающего все его внутренние тревоги:«Ну, а если вы уже находитесь в одном из наших эвакуационных пунктов, спешу вас обрадовать: положительным побочным эффектом уничтожения реактора явилось разрушение полей, подавлявших способность к размножению. <…> Иными словами и проще говоря, пора задуматься над тем, что вы можете сделать для восстановления нашего вида. Не откладывайте дело в долгий ящик, поскольку неизвестно, сколько времени нам удалось выиграть перед тем, как Альянс попытается вернуть себе господство, а это неизбежно случится».
Его скудным словарным запасом, состоящим, в основном, из многочисленных военных терминов, сложно описать те эмоции, которые после этих слов он видит на лице младшего, непроизвольно нависшего над ним в этот момент. Это сложно назвать радостью, потому что особого счастья там даже нет. Это не удивление, что странно, будто Юта с самого начала знал, что эти слова вот-вот будут произнесены. Это словно обволакивающее с головой чувство облегчения, слегка головокружительное и бьющее по самым мягким местам. Ему способствует характерный шумный выдох и слегка приподнятые уголки губ. Тэён против воли отводит свои глаза. Начинается. Это начало чертового конца, потому что парень прекрасно понимает, что именно сейчас начнется. Что ему придется услышать и что пережить. Наступает то самое время, когда имеет смысл похвастаться перед лицом этой безжалостной вселенной, каким куском твердого льда она сделала тебя. — Ты слышал? — парень опирается ладонью по пол, упираясь в ковер под ними и приподнимаясь на ровном месте. — Мы сделали это, Тэён, — старшему хочется попросить его замолчать. Не продолжать радоваться началу этого конца, будто он радуется скорой его кончине. — Ты слышишь? — Я слышу, — голос предательски хрипит, а глаза начинают в спешке бегать по сторонам в поисках потерянного во время битвы с инопланетным существом оружия. Он думает, что, постаравшись, он может избежать эту тему для разговора, может успеть перебить и попросить двигаться дальше, чтобы выбраться из этого дрянного места. Но он переоценивает свои силы. Впервые за долгие годы он по-настоящему теряется в собственных мыслях и оттого действовать начинает медлительно и неторопливо, словно кто-то возле него насмешливо замедляет ход времени. — Ты не рад? — каким бы сильным и крепким участник сопротивления не казался, вселенная бьет картами посильнее. Сердце бьется под грудью болезненно несколько раз. Это происходит совсем быстро, но кореец теряет дар речи и возможность дышать. Его дыхание сбивается в ту же секунду, а нервы натягиваются до предела. Он хмурит брови и всем своим видом дает понять, что не настроен на подобные разговоры, однако японец его откровенно не понимает и вдруг хватает за плечо, когда старший пытается встать. — У меня и тебя могут быть дети, Тэён. Наше будущее, — и делает это зря. — Заткнись, Накамото, — он послушно возвращается обратно на ковер, но, тем не менее, стряхивает чужую ладонь со своего плеча. Ну вот, он это сказал. Теперь уже нет ничего страшного в том, чтобы долгим взглядом изучить чужое лицо и заглянуть твердо в глаза. Он продолжает держать всего себя в руках: эмоции, даже поза, в которой он сидит — все должно говорить собеседнику о его уверенности в себе и собственных действиях, иначе смысла не будет во всем. — Как ты себе это представляешь? Думаешь, я буду с удовольствием нянчиться с твоими молокососами? — Тэён искренне ненавидит себя за каждое произнесенное слово, ранившее или любым другим способом задевшее его японское солнце. Ненавидит себя за несдержанность и особенно ненавидит себя за любовь, которую он беспечно, раз за разом, ставит превыше всего: превыше собственной жизни, превыше их будущего поколения и миссии, ради которой они по-прежнему ступают по мертвой земле. Но даже если кореец не умеет делиться, он знает меру и потому не произносит более ни одного слова, которое могло бы младшему навредить. Пускай. Именно к этому они всегда и стремились, останавливать того теперь, когда они в шаге от победы, просто нечестно. — Идем, ГОшники могли слышать нас, когда ты стрелял в хэдкраба. К тому же, нам нужно успеть на поезд из этого поганого места, — парень символично оглядывается по сторонам, а-ля «в какую там сторону нам нужно бежать?», а затем предпринимает очередную попытку подняться с потрепанного ковра. В этот раз японец его не останавливает. Вещание на фоне продолжается, однако Тэён к нему уже не прислушивается. Всю важную и основную информацию он уже услышал, а теперь самое время делать отсюда ноги и увести Юту подальше от эпицентра обещанного мощного взрыва. Он поднимает с пола дробовик и отряхивает его, словно они лежали свободно на полу так долго, что тот мог успеть покрыться пылью. Кореец слышит шорохи за своей спиной, но не рискует оборачиваться, потому что не хочет заглядывать младшему в лицо, не хочет видеть на нем тотального разочарования в том, в ком столько лет был уверен наверняка. Тэён знает. Тэён его понимает, ведь разочарован в себе не меньше. В любом случае, двигаться дальше им нужно прямо сейчас. Судя по всему, взрыв может произойти в любую секунду, а значит и подорваться с места им следовало немедленно, чего они, естественно, сделать не догадались. Парень бросает косой взгляд к стене, у которой зловеще лежит мертвое тело убитого ранее инопланетянина. Оттуда — с той стороны — буквально веет холодом, и Ли невольно начинает представлять, а каким будет мир, если они отвоюют его у Альянса и смогут истребить всю эту нечисть с лица земли раз и навсегда. Не будет больше никаких зомби, хэдкрабов, никаких барнаклов — ничего. Он по-прежнему не представляет себе, как это, но думает, что планету ждет лучшее будущее. Он старается не терять зазря время, поэтому оборачивается и наблюдает за тем, как японец поднимает с пола MP7 и выпрямляет после спину, бросая короткий взор на негласного лидера остатков их команды. Впервые за все их длительное знакомство кореец словно напугано отводит от него взгляд. Тэён делает несколько первых шагов, дабы проверить, не появилось ли на пути еще каких препятствий, но не успевает дойти и до двери, когда чужие пальцы перехватывают его за локоть. Все происходит так быстро, что он теряется в пространстве, путается в сторонах и чуть было не валится обратно на пол, когда парень настойчиво разворачивает его к себе. К моменту, когда Накамото касается его губ, кореец успевает прийти в себя, чтобы полноценно расценить спонтанный жест. Это происходит далеко не в первый раз. Их неопределенно-любовные отношения завязались довольно давно, и у Ли было множество возможностей касаться его губ аккуратными, но и слегка грубоватыми поцелуями. Только сейчас все совсем по-другому. С этим поцелуем младший будто вдыхает в него желание продолжать заниматься тем, на что он потратил всю свою жизнь. Он понимает, что все его мысли — сплошная бредятина, простая ерунда. Все его переживания слишком крохотны по сравнению с теми глобальными проблемами, с которыми все сопротивленчиское сообщество борется не только ради себя, но и ради всех. Наверное, у каждого человека есть свои собственные мотивы и причины продолжать борьбу, а причина Ли Тэёна сейчас касается пальцами его затылка и скользит языком между губами, неосторожно прижимая пистолет-пулемет к чужому боку, не заботясь ни об опасности, ни о времени. Пожалуй, это одна из вещей, которые всегда сводили в этом человеке парня с ума. Юта не более, чем обычный рядовой, подобный своему напарнику, однако голыми руками он способен изменить ход событий и времени. Остановить его или ускорить, повернуть и подстроить все под себя самого. Даже когда им нужно бежать, что есть сил, чтобы успеть на поезд, который увезет их отсюда, он находит время для ласк и утешения, в котором старший нуждается сейчас сильнее, чем в пропитанном вонью воздухе. Время будто останавливается, даже за окнами становится совсем-совсем тихо, что вовсе непривычно для жителей Сити 17. Их форма трется друг о друга, шуршит и мешает прижаться еще немного ближе, но Тэён не отстраняется от него до конца, напоследок коротко чмокая нижнюю губу и скользя по ней подушечкой большого пальца. — Поговорим об этом потом, ладно? — шепчет куда-то в подбородок японец и немного отстраняется, заостряя внимание на засохшем кровавом пятне на тэёновой щеке. Его взгляд моментально меняется, а старший старается от этих воспоминаний спасти и уберечь, поэтому только согласно кивает и, наконец, отправляется на небольшую разведку. К сожалению, сегодня все идет через огромную жопу. Сначала они один за другим теряют своих людей, в том числе и близкого друга, затем нарываются на хэдкраба, которому почти дается отравить лидера самовольно собранной группы повстанцев. И когда кажется, что хуже уже быть не может, с нижних этажей здания, в котором они нашли для себя укрытие, звучат механические голоса солдат Альянса и топот тяжелых сапог. Кореец вытягивает руку и тем самым преграждает путь союзнику. Они еще не начали бежать, но дышать снова становится как-то совсем затруднительно. Осознание того, что им больше некуда бежать, бьет крепким кулаком под дых. Парни переглядываются, и Тэён понимает, что японец в точно такой же растерянности, что и он сам. Если верить доносящимся снизу звукам и бесконечному топоту солдат вверх по лестницам, там не менее семи, а то и десяти человек. Десять вооруженных солдат на них двоих, парней с символом лямбды, у которых кончаются патроны. Кореец издает почти глухой отчаянный смешок перед тем, как толкнуть Накамото в обратном направлении. Им снова приходится вести себя максимально тихо, чтобы добраться до верхнего этажа и скрыться за одной из побитых дверей с крупными вмятинами, оставленными на ней кем-то прежде. У них есть немного времени, пока солдаты снизу обшаривают квартиры в поисках своей мишени. А еще в рюкзаке у него за спиной есть трос, который в состоянии помочь им от всего этого дерьма спастись. Пока Юта спешно подыскивает спасительную балку, кореец становится к двери и время от времени прикладывается к ней ухом, выслушивая доносящиеся из коридоров шаги. Он пытается сосредоточиться, но звон в ушах мешает ему справиться со своей задачей без промахов. Впрочем, никаких посторонних звуков пока что не слышно: ни топота, ни грохота, ни просто шороха. Парень оборачивается, проверяя, чем занят младший, а затем касается пальцам дверной ручки и тянет ее слегка на себя, осмотрительно выглядывая наружу и пытаясь по звукам определить, сколько еще у них осталось времени. Черт его знает, рандомно ли выбрали солдаты Альянса именно это здание, или же, в самом деле, слышали выстрелы, доносящиеся отсюда, но больше всего парня заботит вовсе не это. Почему, позволив себе расслабиться, ему в голову ни на секунду не пришла мысль, что в подобной ситуации они с Ютой могут оказаться? Почему не позаботился о безопасности, думая лишь о себе и о непозволительном поведении своего любовника? Если с ним что-либо случится теперь, то это будешь лишь его… — Готово. Тэён! — но он стоит на месте и продолжает прислушиваться к шагам, которых совсем не слышно. В какой-то момент, кажется, до него доносится тихий шорох тяжелой формы, но Накамото хватает его за ткань на плече и тянет в другую сторону, прикрывая дверь и оттаскивая лидера к высокому окну. Старший волочится за ним, но пристально пилит взглядом закрытую за ними дверь. Что-то не так. Он это чувствует. Ли не имеет ни малейшего понятия, чем это чувство может быть вызвано, ведь они на волоске от того, чтобы спастись и сбежать отсюда, но до последнего продолжает следить за дверью, за которой по-прежнему не слышно не единого звука. Удар тыльной стороной ладони приходится ему прямиком по лицу, приводя в чувства и возвращая на землю. Он смотрит на парня широко распахнутыми глазами, но не слышит ничего, что тот пытается сказать. Он только видит, как шевелятся его губы и хмурятся брови. Японцу приходится ударить его по лицу еще один раз, чтобы окончательно установить между ними связь и пихнуть в руки старшему металлический трос. — Ты первый, — наконец, вспоминая, в каком невыгодном положении они оказались, Тэён заглядывает союзнику в глаза и решительно отдает конец своеобразного каната в чужие ладони. Даже если что-то случится, то случится исключительно только с ним. Он не допустит, чтобы с головы Юты сегодня упал еще хоть один лишний волосок. Он не позволит ему умереть, даже если для этого придется пожертвовать собственной жизнью. — Поспеши, у нас нет на это времени, — договаривает парень, когда видит колебания на чужом лице. Он несильно подталкивает того в плечо, а Накамото сдается без боя: поправляет перчатки, натягивая их на ладони немного сильнее, а затем хватается за трос и становится ногами на подоконник. Стекло давным-давно выбито, поэтому никаких сложностей с этим не возникает. Покрепче сжимая стальной трос пальцами, японец откидывается назад и смотрит вниз, упираясь взглядом в землю шестнадцатью этажами ниже. Длины металлического изделия, естественно, до самого низа не хватает, поэтому у них будет лишь один шанс на миллион: спуститься настолько низко, насколько это будет возможно, пробраться за спинами солдат через одну из квартир и делать оттуда поскорее ноги. Возможно, придется дать какой-то отпор, но им не впервой скрываться от преследований альянса. — Я следом за тобой, — уверяет кореец, когда вновь встречается с отголосками сомнений на чужом лице. Такая неуверенность совсем не характерна для Юты. И, судя по всему, тот чувствует то же самое, что и Тэён несколькими минутами ранее. Это чувство сдавливает решительность младшего, перевязывая ее тугим узлом, — это видно. Но тот ей не сдается и прячет свой страх за личиной бессмысленного героизма, которым пытается и себя, и корейца утешить. Набирает побольше воздуха в легкие, пока Ли наклоняется, чтобы поднять с пола брошенный туда рюкзак и забросить его на плечо. А затем скрипит дверь, и звучит оглушительный выстрел. У Юты всегда был особый дар. Или, возможно, он считал это проклятием. Но Юта всегда умел изменять ход событий и времени, чем пользовался всегда. И Тэён, находясь рядом с ним, где-то поблизости, чувствовал эту энергию. Возможно, попади этот человек в руки Альянсу, он оказался бы для них сверх полезным и значимым. Они без зазрения совести пользовались бы его возможностями, направляя их на темную сторону и превращая чудо в наказание. Рядом с ним все совсем по-другому. Всегда было и больше никогда не будет. Все происходит словно в замедленной съемке, будто Накамото снова замедляет время, чтобы дать старшему немного осознать. Выстрел проносится мимо него, но кажется, будто попадает прямо в голову. Звон в ушах — почти что ультразвук. Он плавит мозги и рвет в клочья напуганное сердце. Парень с темными грязными волосами и застывшим на щеке кровавым следом вздергивает вверх головой и встречается взглядом с широкими, повергнутыми в ужас глазами. И в этот момент время останавливается вовсе. За спиной он не слышит ни голосов, ни топота. Есть только он и парень с окровавленным пятном на уровне груди. Тэён не успевает осознать, он просто смотрит и редко моргает, опуская веки с подрагивающими на них ресницами. Между ними в очередной раз устанавливается контакт, а губы младшего беззвучно шевелятся, пытаясь что-то сказать. Только Тэён ничего не слышит. И это последнее, о чем он жалеет в этот момент. Еще один выстрел приходится японцу в живот и прерывает их зрительный контакт: Накамото жмурит глаза и крепче сжимает пальцами трос перед тем, как его отпустить. Это сложно объяснить словами. Этот короткий момент, когда у тебя есть всего несколько секунд, чтобы что-то изменить, но как бы сильно ты этого не хотел, у тебя все равно ничего не выходит. Ли тянется вперед машинально, не успевая подумать о том, что должен сделать, но успевает лишь коснуться пальцами ладони, которая выскальзывает из его руки, после чего некогда опытный боец Сопротивления срывается вниз и, наконец, исчезает из поля зрения.…
…
…
Время по новой запускает свой ход, а в лицо бьет тяжелым холодным воздухом из раскрытого окна. Длинная нить, разделяющая серое небо, — стальной трос — извивается перед глазами подобно спасающейся бегством змее, спешащей укрыться от неприятеля в высокой траве. Над головой нет ни облаков, ни солнца, а вдалеке слышно, как, возможно, штурмовик прикладывает все свои усилия, чтобы не позволить горожанам бежать. Механические голоса за спиной разбрасываются приказами и подходят все ближе, норовя воплотить в жизнь скрытые где-то между строчками угрозы. Тэён все еще не понял, нашли ли их случайно или заранее знали, где искать, но теперь уверен наверняка: Альянс победил. Победил во всем, распланировав каждый свой шаг заранее. Тэён медленно разворачивается к мужчинам в форме Гражданской Обороны и роняет все из ослабших рук: дробовик и поднятый немного ранее опустевший рюкзак. Он по-прежнему дышит, и это кажется ему самым страшным из всего, что за сегодня произошло. Звучит очередной приказ, а один из солдат начинает стремительное передвижение по комнате по направлению к нему. Нацеленное в лицо оружие перестает пугать как раньше, в страхе не остается никакого смысла. Он проиграл. Он проиграл вселенной в карты, проиграл Альянсу в прятки и проиграл себе в любви. Мужчина оказывается рядом быстро, но не настолько быстро, как следовало бы на самом деле. Ладони скользят за спину, несмотря на первый выстрел в плечо, после которого он издает протяжный болезненный вой. Палец поддевает кольцо и выдергивает чеку, несмотря на второй выстрел в грудь, после которого он слышит странный звук, будто он сдувается как шарик. Он наблюдает за тем, как граната катится к ногам ГОшников, несмотря на выстрел в живот, за которым следует безжалостный толчок в грудь, выталкивающий его из окна. На несколько этажей выше раздается взрыв, а сверху над ним пролетает несколько капель крови. Ему нужно только закрыть глаза, но Тэён в последний раз изучает взглядом серое безжизненное небо и напоследок слышит сквозь тарабанящее по барабанным перепонкам сердце:«Вы прослушали речь доктора Айзека Кляйнера, ученого из Чёрной Мезы, ныне просто гражданина Земли, как и все вы. Осталось добавить для всех тех, кто меня слышит: наконец-то мы развеяли тьму, насланную врагами. Добро пожаловать на свет!»