Возлюбленный враг мой

Мне никогда не нравилось похищать принцесс. Это ж целое дело: разузнать, выследить, вынюхать, подкупить прислугу, отловить девицу, усыпить, дотащить её до своего замка, запереть в башне, а потом ещё таскать ей еду и выслушивать её истерики. Не-на-ви-жу! Да напиши я это слово огненными буквами на небе, даже тогда вы не в состоянии будете прочувствовать всех размеров моей ненависти к этому занятию. Во-первых, если я тёмный чародей, то это не значит, что магия даётся мне легко. За каждое, даже самое мелкое, самое ничтожное колдунство мне приходится маяться адской зубной болью. Такова цена, как любил говаривать мой учитель. Ему-то хорошо, его цена была свистеть. Как заслышишь соловьиные трели, значит, заклинанье какое сотворил или чары на кого навёл. Я б тоже посвистел с превеликим удовольствием. Но зубы… Только не зубы. Поэтому королевских слуг я предпочитаю подкупать. Попадаются иногда понимающие, сами в ночь перед похищением девице снотворного подсыпят и в сад госпожу свою вытащат. Моя задача потом прийти и забрать. А бывают такие, что начинают вещать глупости всякие. То честь им, то долг, то присяга, то красивые принцессины глаза. Вот тогда приходится колдовать со всего размаху. С тучами, с бурями, с грозами, с поднятиями мертвецов из могил и прочей светотехникой и спецэффектами. Все тридцать четыре королевства потом с полгода притихшие сидят, а я зубной болью маюсь. Да такой, что врагу не пожелаешь. Да и толку желать-то? От того, что у него заболит, у меня только прибавится. А была б возможность кому и вправду спихнуть, я б с радостью… Но отвлёкся я. Но вы поймите, пятый день челюсти сводит, сил нет. Во-вторых, вы принцесс этих видели? Это вам на картинах рисуют эфемерных красавиц, потому что нарисуй как есть, страхолюдину в две сотни килограммов весом, и станет в тридцати четырёх королевствах одним художником меньше. Им-то, живописцам, что, им главное, чтоб заказчик доволен остался, да шкура их цела, да в карманах золото сытно и звучно брякало, не они ж потом по своим портретам будущую жертву выбирают. Четыре раза я на этом уже попался, в пятый — не проведёте. Помню как-то выбрал худенькую, красивенькую, всю в бантиках, прям как куколку. Явился. А там баобаб в четыре обхвата, а не принцесса. Еле утащил. Для портрета, говорит, фрейлина позировала, а то принц сантенийский наотрез отказывался согласие на помолвку давать пока будущую жену не увидит. Не завидую я ему. Мне-то что, я свой выкуп получил, да посадил её, где росло. А ему жениться пришлось. Возмущался он, конечно, знатно, аж в моём замке слыхать было, так они ж на меня всё и списали. Чары, говорят, такие: была девица-красавица, а с тёмного колдовства распухла вся. Он даже ко мне потом приходил, требовал, чтоб я вернул всё как было. Портретом этим самым размахивал. Бантиками в нос тыкал. Угомонился только, когда я его самого тех же габаритов сделал. Не люблю я, чтоб долго и счастливо. Злой я, да. Особенно, когда зубы болят. В-третьих, вы знаете, что такое женщина в доме? Даже если она сидит под замком, ей всё не нравится. Всё. Не. Нравится. Не нравится какая у неё постель, не нравится вид из окна, не нравится гобелен на стене, не нравится платье, ведь оно ещё вчера вышло из моды, не нравится еда, потому что такое она не ест, от этого полнеют или худеют, или грудь меньше становится, и в довершение всего этого кошмара ей не нравится, какое у вас сегодня выражение лица. Вот какое у меня может быть выражение лица, когда у меня зубы болят? И в-четвёртых, находятся иногда умники, которые являются принцесс этих выручать. В сияющих доспехах, с плюмажами на шлемах, на белоснежных скакунах — всё как положено. Даже жалко их убивать. Один прям такой хорошенький был, как с картинки, я чуть его лично под ручку с принцессой в храм венчаться не отвёл. Красивая была бы пара — загляденье. Так этот дурак на подъёмном мосту поскользнулся и в ров ухнул. Перелом трёх позвонков и проникающее ранение грудной клетки. Несовместимое с жизнью, вы правильно всё поняли. У меня там колья натыканы, я ж на совесть замок строил, а не для того, чтоб королю пыль в глаза пустить. Так невеста эта непутёвая опять же меня во всём обвинила. Что свалился он не потому, что под ноги не смотрел, и не потому, что она же сама его бананом пять минут назад на этом мосту и угощала, а из-за моего тёмного колдунства. Даже с кулаками на меня кинулась. Пришлось и её туда же отправить. И так не люблю, чтоб долго и счастливо, а тут ещё и сама напросилась. Но хоть зубы не болят, и на том спасибо. Не-на-ви-жу. И сдались бы мне все эти принцессы, похищения, переговоры, рыцари-спасители и кони, если б было на что жить. А жить-то не на что. Вся знать на шее у своих крестьян сидит, короли со своих подданных налоги собирают, а у меня даже прислуги нет — разбежалась вся. Подумаешь, шестую жену похоронил, с кем не бывает. Особенно когда у них чуть ли не соревнование, кто себе более идиотскую смерть найдёт. Говорил я Элоизе, десять раз говорил, чтобы не брала флакон с красной жижей. Так нет, достаточно оказалось один раз не закрыть плотно крышку, она туда нос засунула. Да, я знаю, что он розмарином пахнет, и что? Теперь всё, что розмарином пахнет, на себя выливать? Я ж своими руками пепел потом собирал, в хрустальную коробочку складывал, под розмариновым кустом похоронил. Оплакивал целых две недели. А люди судачить стали, что специально жену со света сжил, что другая приглянулась. Приглянулась, я и не скрываю. Но для Элоизы я зла не желал, любил я её. По-своему, но любил. Второй была Анна. Этой двадцать раз сказал, чтобы не выходила на балкон. Замок-то я на совесть строил, а балкон к семейным покоям уже Элоиза приладила. Хотелось ей зарю встречать по утрам. Говорил я ей, поднимешься на два этажа выше, ноги не отвалятся, там галерея целая, так нет же, надо из спальни, а то не романтично. Ещё меня и к строительству не подпустила, сказала, весь дизайн ей испорчу. Уж не знаю, какой там ещё дизайн в этих опорах в рюшечку, но не буду же я с любимой женой спорить? Рука у неё в отца была, тяжёлая. Только не успела она на своём шедевре архитектуры ничего встретить, умерла. А балкон остался. Сносить было жалко, какая-никакая память, больше Элоиза мне после себя ничего не оставила. Не шмотки же её хранить. Говорил я Анне, не выходи. Говорил. Про десять раз уже понял, что не помогает, дважды по десять раз сказал. И что? Увидела канарейку на перилах, выбежала. Да я б ей хоть птичий двор обустроил, если б сказала, что ей эти жёлтопузые пернатые нравятся. Пришлось похоронить. Я ей даже памятник с канарейкой поставил, а обвинили во всём меня. Дескать, изменяла, вот и сжил со света. Да, изменяла, и что? Молодая, красивая, а мне и по делам иногда надолго уезжать приходилось. Заезжал к ней один граф в моё отсутствие, знаю. Нашли повод человека убивать. Если б хотел, я бы в первую очередь любовника её убил. Вообще-то я его и убил. Но про графа сказали — несчастный случай. А балкон, конечно, сам упасть не мог. Всё моя злая воля, всё моё колдунство тёмное. Третьей был Дора. Доротея Настурция Иоанна Маргарита Лонесская. Целая принцесса, да. Въехала ко мне в замок со своими сорока девятью кошками. Этой я уже тридцать раз сказал, что пентаграмма — это не звёздочка, и не надо её где попало рисовать. Послушалась она, как же. Дорисовалась до того, что вызвала Князя Тьмы. Еле уговорил его уйти обратно в преисподнюю и на наши тридцать четыре королевства зла не держать. Но Дору он с собой забрал. И кого потом люди в этом обвинили? Меня, конечно. Я даже всех её сорок девять кошек в хорошие руки пристроил и до сих пор всё их хвостатое потомство выкупаю, чтоб не утопили, да по добросердечным барышням раздаю. Так нет же, все только и знают, что твердят, будто я с Повелителем Ада оргии в замке устраивал. И что сердце Доротеи того не выдержало. Не выдержало оно, ага. У кого оно не выдержит, так это у Князя Тьмы, ещё сто раз пожалеет, что с моей супругой связался. Да только наверняка, если и он дуба даст, скажут, что всё в том тёмное моё колдунство виною. Четвёртую Мартой звали. Не выдержал я, взял жену из простых, из крестьянок. Думаю, эта-то уж на меня как на бога смотреть будет, все наказы выполнять. Слушалась, выполняла, хотела от меня одиннадцать детей. Думал уж, и в самом деле счастье своё нашёл. Да не тут-то было. Сорок раз я ей говорил, что в моей лаборатории не надо ничего трогать. Ни-че-го. Даже на все чудодейственные порошки таблички специальные развесил: «Яд», «Очень опасно, ни в коем случае не смешивать с водой!» — и тому подобное. Разве ж я мог подумать, что она за год жизни со мной грамоте так и не выучилась. Стукнуло ей в голову, что служанка полки с зельями плохо от пыли протирает, решила сама всё перетереть и перемыть. Толку, что там табличка висела? Рассыпала один флакон да тут же мокрой тряпкой и подтёрла. Ей-то сейчас хорошо: и сыта, и ухожена, и детей у неё уже несколько десятков от самого красивого лягушачьего самца в нашем болоте. А я только и знаю, что каждый день по топям этим ползаю, слежу, не пересыхают ли, да чтобы комаров и прочей пищи семейству её вдоволь. И что молва говорит? Правильно, заскучал с неграмотной крестьянкой да со свету сжил. Долго ли, колдунство тёмное знаючи. С пятой уж и вовсе загадал: кто первой в мой замок по случаю забредёт, на той и женюсь. Забрела восьмилетняя девочка, которую растяпы-родители на дороге потеряли. Что делать, от слова своего не отвертишься, пришлось брак оформить. Пока ждал, когда девчонка в зрелый возраст войдёт, она пельмешком подавилась. Пятьдесят раз ей говорил, что не надо их целиком глотать, маленькая ещё. Послушалась, как же! И что потом в народе сказали? Верно думаете, за*****л малолетку до смерти. Спасибо, что хоть в этот раз моё тёмное колдунство не помянули. Только я её даже пальцем не тронул, кукол ей самых лучших по всем тридцати четырём королевствам заказывал, фейерверки чуть ли не каждую ночь устраивал, ни в платьях новых, ни в сладостях не отказывал. После смерти мавзолей выстроил, в серебряный гроб положил, кукол всех её по полочкам рассадил, чтоб не скучала, а люди всё — изверг, изверг… В шестой раз нервы мои не выдержали, на ведьме женился. Думал, эта и сама в магии недоброй толк знает, коли что случится, меня винить не будут. Не будут, как же. Полгода со мной пожила, а в Вальпургиеву ночь вскочила на метлу и была такова. Записку мне оставила, чтоб свободным себя считал: какой-то трёхсотлетний вампир ей про вечную жизнь и неиссякаемый источник страсти лапши на уши понавешал. Да только что-то она с заклинаниями напутала — видать, торопилась сильно, — да навернулась со своей метлы прям из-под самых облаков. И кому я докажу, что полгода останки её по трём королевствам собирал? Кто слушать будет, если все с земель моих по чужим поразъехались. Опасно тут жить, говорят, колдунство тут тёмное да недоброе король творит. У других, между прочим, и налоги выше, и рабочий день длиннее. И отпуск только женщинам на сносях на три дня дают — ребёнка родить, не то что я — всем да по две недели каждый год. Но нет, боятся. Лучше, говорят, за еду от зари до зари работать будем, только подальше от этого чернокнижника. Вот и приходится теперь принцесс этих таскать. Жить-то надо. Да и болото это проклятое уже который год пересохнуть пытается. Если и следующее лето таким же знойным да засушливым будет, придётся акведук туда строить, а это расходы немеряные, неподъёмные… Слышите, как грохнуло? Это очередная пленница посуду бьёт. Я ещё после предыдущей весь сервиз не восстановил, ещё четыре тарелки, тортница и молочник в осколках лежат — не могу разобрать, что откуда, — а эта уже по-новой мою собственность гробит. Какое уж тут колдунство тёмное? Вы на книги у меня на столе посмотрите. «Сорок лучших заклинаний для ремонта всех видов мебели», «Пособие для начинающей ведьмы: как варить и использовать успокаивающие зелья», «Волшебное средство: чистая одежда за пятнадцать минут» и всё тому подобное. До чего я докатился, а?.. Вон опять гремит. Судя по звуку, это золотое блюдо. Как пить дать, погнула. Но тут уж я без заклинаний как-нибудь, молоточком. А то зубы жалко. Не казённые всё-таки. Больно. А это что ещё за звук? Как будто кто железякой в ворота лупит… И правда, в ворота, да железякой. Ну и счастье мне сегодня привалило, очередной спаситель явился. Как только выпроваживать, а? Пойду по-хорошему поговорю, может, и сам свалит.