***
Свет рассеялся, и Марцелл оказался на плавающем острове в светящемся красным мире плавучих островов, которые не имели четкой ориентации друг относительно друга. Некоторые находились значительно выше него и словно бы вверх тормашками; другие, с его точки зрения, были повернуты правой стороной или низом кверху, или же под тем или иным углом относительно него. Но все они плыли по течению в пространстве. Некоторые из островов были каменными. Другие полностью состояли из драгоценных минералов. Иные заросли экзотическими растениями, так что у Марцелла не было слов, чтобы описать их. Казалось, что каждый островок — кусочек известного его мира и иных вселенных, о которых Марцелл не имел представления; словно это место — обобщенный образ всех миров. Это было невероятно. В воздухе и на островах находилось множество подобных встреченной мерзких тварей, тысячи, а может, и больше. Все они светились синим и сражались друг с другом в жестоких хаотических выплесках энергии. Это было прекрасно и ужасающе одновременно. В ярких вспышках их смертей Марцелл увидел окна в иные миры, свой собственный и другие, которых не узнал. Какой-то инстинкт говорил ему, что бытие этих миров нарушено здешним насилием. Так, словно сражения этих монстров сбивали их с правильного, должного курса. И это следовало прекратить. Однако Марцелл был солдатом Римской республики. Он нес свет, порядок и благоразумие в средоточие хаоса, тьмы и невежества. И это место ничем не отличалось от прочих. Сжимая свой меч, он шагнул вперед, ввязываясь в бой.***
Марцелл стоял перед своей кузницей, работал, движимый инстинктом и вдохновением. Сделав паузу, чтобы отдохнуть, он провел рукой по взъерошенным темным волосам, стараясь не замечать грубую бороду. Он не изменился с тех пор, как пришел в это место. В конечном счете он привел себя в порядок и починил свои поврежденные доспехи, хотя все еще выглядел потрепанным. Марцелл не был уверен, как давно он здесь. В этом месте совершенно не было чувства времени. Он был уверен, что находится тут дольше, чем ранее в своем мире. Однако сколько именно — годы или тысячелетия — ускользало от него. Как бы то ни было, достаточно долго, чтобы победить все, что следовало гордому римскому воину. Здешние твари были безмозглыми, подчиняясь лишь инстинктам, не имели никакого представления о тактике, планировании или рассуждениях. Несмотря на численность, одолеть их было легко. Марцелл быстро узнал, что ему не обязательно передвигаться лишь по твердой поверхности, он мог телепортироваться. Перемещаясь от острова к острову, он создавал инструменты, оружие и ловушки, убивая сражающихся тварей толпами. И все же они атаковали друг друга столь же яростно, как и его, несмотря на то что Марцелл представлял серьезную угрозу им всем. Но, уничтожив большую часть тварей, он обнаружил, что оставшиеся покорились ему, согласившись служить, и пощадил их, сделав не только своей армией, но и рабочей силой. Марцелл продолжал в том же духе, пока все твари не погибли либо не подчинились ему. Бесконечное насилие было наконец остановлено, и он отправил выживших построить для него величественную крепость, сам же направился выяснять, сколь много вреда принесла их вражда. Путем ряда экспериментов он понял, что может видеть другие миры и иные времена. Марцелл мог и путешествовать по ним, но это было болезненно и непросто. И он имел возможность вносить там изменения. Мог видеть вред, нанесенный этой войной иным временам и измерениям. В каждом из них была своя должная последовательность событий, ныне нарушенная, и аккуратно, одну за другой, он восстановил их. Это была кропотливая и сложная работа, но Марцелл был уверен, что она важна. Очень важна. Наладив бытие различных миров, он классифицировал их, в основном в порядке исчисления, свое же измерение назвал семьдесят девятым. Но это казалось недостаточным, ведь его мир оказался совершенно уникальным относительно остальных. Хотя в нем была возможность изменять время везде, он, казалось, не имел собственного. Марцелл начал думать об этом месте как о Нуль-Времени, а не о семьдесят девятом измерении. В то время как путем практики возросли его возможности, вскоре Марцелл начал думать о себе как о Повелителе и Хозяине всего времени и пространства. Возможно, это звучало высокомерно, но как еще мог зваться тот, кто умел перемещаться во времени и пространстве и изменять их, причем не в одном мире, а в любом из существующих? Но контролировать эту силу было сложно. Ему нужен был инструмент. Что-то, что могло бы фокусировать ее, давая ему возможность легко, играючи получать доступ к силе и контролировать ее с абсолютной точностью. И Марцелл работал в своей кузнице, позволяя интуиции направлять себя. Это никогда не подводило его прежде. Или же нет? В конце концов, это же Нуль-Время. Но вот его работа наконец завершена. Это был вытянутый цилиндрический бронзовый стержень длиной с его ногу. Нижняя часть приняла форму когтей орла, держащих мерцающий фиолетовым кварцевый шар. Верхняя когтистой рукой из синего камня удерживала песочные часы. Они были укреплены на богато украшенной золотой основе в самой верхней точке стержня. Чаша часов заполнена светящимся голубым песком, излучающим жизнь и энергию, бывшие сутью Нуль-Времени. Глядя на завершенную работу, Марцелл решил назвать ее Скипетром Времени. Он благоговейно поднял скипетр и почувствовал себя преображенным. Кожа его осталась по-прежнему загорелой и покрытой боевыми шрамами, а глаза и волосы — темными. Но теперь Марцелл был коротко пострижен, увенчан лавром и с ухоженной бородой. Вместо своих потрепанных доспехов он был облачен в богатую тогу из шерсти и льна, ярко окрашенную и обильно вышитую, подобную toga pieta* победоносных военачальников в их триумфальном шествии по улицам Рима. А сандалии его оказались белыми и дорогими, как у сенатора. Марцелл опустил скипетр, и облик его стал прежним. Пожалуй, этот артефакт даст ему больше, чем просто силу и контроль. Возможно, он дарует власть над этим местом. Снова подняв скипетр, он как никогда ощутил себя Повелителем и Хозяином времени и пространства.