Rocket

      Донён cовсем не слушал, что обсуждали ученики с учителем на последнем уроке английского. Обычно он норовил быстрее всех и как можно грамотней ответить на каверзные вопросы преподавателя и уделать нос всем тем, кто занимает самые первые места в общем рейтинге учеников. Пусть он и не самый первый, даже не десятый, пусть он и не понимает сложные формулы на тригонометрии, физике и химии, но в языках ему просто нет равных, и парень не пропускает возможности лишний раз это всем доказать. Только сегодня ему было совсем неинтересно, что происходит вокруг: он с пустым взглядом уставился в открытое окно, откуда в класс без остановки попадали горячие потоки августовского ветра, и обдумывал, как быть с предстоящим выпуском школьной газеты, который уже завтра нужно будет отнести в типографию. Второй семестр начался только несколько дней назад, а в школе как было тихо, так и осталось. Никаких тебе позорных исключений, никаких сопливых историй любви, никаких чистосердечных признаний в старых грехах, даже шуму из-за какой-нибудь мелочи никто из преподавателей не устроил — чем заполнить оставшиеся шесть пустых страниц будущего выпуска совершенно непонятно. Отправить Суён брать у кого-нибудь из учителей интервью? Не вариант. Нет ничего лучше, чтобы угробить выпуск газеты, чем спонтанное интервью с учителем без цепляющей темы, которая у всех на слуху. Одним словом, у него был журналистский ступор, желание опустить руки и послать всё к чертям, а ещё ему очень сильно хотелось кушать. До конца урока оставалось всего ничего, семь минут, и Донён уже предвкушал, как в клубной комнате его ждет любимый горячий чай с печеньем, что без зазрения совести было вынесено из столовой.       — А сейчас мы напишем небольшую самостоятельную работу, — радостно хлопнул в ладоши учитель, после чего полез в ящик стола, чтобы найти чистые половинки тетрадных листов.       — Может не нужно? — заскулили ленивые ученики. Атмосфера в классе заметно оживилась. Никому не хотелось что-то делать в конце учебного дня. — Не хотите нам поставить оценки за работу на уроке? Совсем не хотите?       — Совсем не хочу. По плану вы обязаны написать самостоятельную работу на сегодняшнем уроке, — спокойно объяснял учитель Чхве, расхаживая вдоль длинных рядов парт и раздавая найденные листы. — Вы ещё мне спасибо скажите, что я вам значительно её упростил по доброте своей душевной, потому что ту работу, которую нам предложил автор нашего учебника, боюсь, напишет только Ким Донён.       Учитель Чхве часто восхвалял свою доброту и рассказывал как «значительно он упрощает условия проверочных работ». Такая была тактика у этого высокого, слегка нескладного школьного учителя — убедить детей в том, что работа совсем не сложная. Особенно для Донёна.       Пару косых взглядов направились на рыжего парня, а тот лишь одарил их слегка глуповатой фирменной улыбкой. Есть только один учитель, у которого Донён был любимчиком, и данный статус периодически давал ему некоторые преимущества. Например, прогулять физкультуру было проще простого, нужно было всего состроить глазки учителю Чхве и сделать максимально умирающе бледное лицо. В учительскую открытый доступ был круглосуточно, а оценки по этому предмету, пусть и не приходится, но исправить можно чуть ли не автоматом. В общем, дополнительные плюшки от этого дела были, и Донён умел мастерски ими лакомиться, прикрывая порой свой кроличий зад от ненужных проблем.       За пять минут, которые им дали для выполнения задания «откройте скобочки и поставьте глаголы в правильном времени», Донён справился, как ему казалось, успешно. Закончил он ровно со звонком, одним махом закинул в бездонный рюкзак все ручки, карандаши и тетради, которые сорок пять минут покоились мирно на столе, и, взяв в руки работу, пошел к учительскому столу, по дороге огибая одноклассников, которые всё ещё собирали свои сумки.       — Ким Донён, с тобой всё в порядке? — спросил учитель, вертя в руках сданную Донёном работу. — Весь урок молчал, да и задание уже точно написал не на пять с плюсом. Первое и второе предложение точно неправильное, в третьем догадался что за время, но написал глагол с ошибкой. Совсем на тебя не похоже.       — Всё в порядке, учитель Чхве. После каникул просто ещё не собрался с мыслями, — применил универсальную отговорку ученик.       — Ладно, — вздохнул мужчина. — Завтра после уроков перепишешь. Я пока не буду ставить тебе оценку.       Как и говорилось, про проблемы у Доёна на уроках английского и речи быть не может. Сегодня он придумает что делать со злосчастным выпуском, завтра утром повторит все времена и с легкостью перепишет работу, а сейчас ему лучше поспешить в свою клубную комнату, которая находилась в противоположном корпусе.       Школа представляла собой систему корпусов из белого кирпича, безжалостно покрытого сверху не одним слоем розовой краски, что имела особенность отшелушиваться время от времени. От каждого корпуса, будь он жилой или учебный, была проложена каменная дорожка, что вела к фонтану. Это был самый простой фонтан, который можно себе представить, и находился он в центре небольшого парка, окруженного всеми этими корпусами. В теплые времена года, когда холодные порывы ветра и крепкие морозы не терроризировали учеников закрытой школы «Сувон», одинокая струя мутной воды била вверх, падая в такой же мутный, заросший плесенью бассейн фонтана. Именно через этот парк, или же, как его называли сами ученики, зеленого друга школы, лежал путь Донёна к Северному корпусу, где на верхних этажах были расположены все клубные комнаты. По дороге горе-президент клуба журналистики не забывал расспрашивать всех знакомых и не очень школьников не случилось ли что-то интересное за половину сегодняшнего дня, но получал в ответ лишь отрицательное покачивание головой.       — Привет, Сычен!       Донён устало опустил свои тощие бока на скамью рядом с другом. Китаец сидел прямо напротив этого ужасного фонтана и спокойно заливал в себя, вероятно, не первую порцию клубничного молока - уж очень большая любовь была у Сычена к этому напитку. Донён заметил друга ещё вдалеке, когда расспрашивал Джонни, который и два слова связать не мог. Он кинул Джонни на прощание пару слов и быстро засеменил к своему товарищу. Во-первых, у Сычена должна быть еда. Во-вторых, китаец кое-что ему обещал. Пусть он потерял уже много времени, и хорошо было бы поспешить к таким же несчастным в его клубе, как и он, но Донён понадеялся, что Суён с Куном сами там прекрасно разберутся.       — Будешь? — Сычен достал из своего рюкзака очередную картонную упаковку клубничного молока.       — Давай, — Донён ловко поймал брошенное ему лакомство. — Ты каждый день столовую грабишь?       — Я бы так не сказал, — скромно улыбнулся Сычен. — Скорее одалживаю, а не граблю.       — И как у тебя это получается? — продолжал тему его собеседник, которая казалась ему в данный момент самой интересной темой на Земле.       — У меня есть свои люди. И очень красивые глаза.       Сычен был красив. Независимо от того, была ли у него идеальная укладка черных как смоль волос, или пряди на макушке беспрерывно поднимались верх от легкого летнего ветра, и вся прическа превращалась в хаос. Он выглядел идеально даже с этим нежно-розовым пятном от клубничного молока на белой форменной рубашке. На него хотелось смотреть. А ещё больше хотелось смотреть в его глаза. Они всегда задорно сверкали и по-доброму смотрели на собеседника, автоматически располагая его к себе. А тихий нежный голос парня вводил в транс и долго не отпускал. Неудивительно, что ему удавалось с легкостью договариваться с работниками столовой и выносить литрами несчастное клубничное молоко. Этого особого очарования скромного китайца не мог избежать практически никто.       — Кстати, — Сычен опять полез к себе в рюкзак, — я написал отчет о позавчерашнем конкурсе авторских блюд в нашем клубе. Надеюсь, что тебе это поможет.       Папка с исписанными от руки листами оказалась на коленях президента клуба журналистики.       — Спасибо, — просиял он. — Но разве нельзя было самому эту статью на компьютере набрать?       — Искать ключи от компьютерного класса в два часа ночи мне не хотелось.       — Хорошо, — вздохнул Донён и открыл папку для просмотра содержимого. — Ещё раз спасибо.       Аккуратным, слегка кривым, но вполне приемлемым для иностранца почерком было исписано несколько альбомных листов. Тут и общие впечатления автора статьи, Сычена, о самом мероприятии, детальное описание хода событий, объяснение критериев оценки жюри, несколько слов от самих конкурсантов, и, конечно же, рецепты трех самых лучших блюд. Зачем они нужны ученикам закрытой школы, где всё им готовят повара в столовой, совершенно непонятно, но занять чем-нибудь пустоту в выпуске нужно, а тут на две страницы как раз хватит. В самом конце статьи было аккуратно выцарапано карандашом: «Напишите Марку и попросите выбранные мной фотографии».       В последний раз поблагодарив друга, Донён всё же продолжил свой нелегкий путь к аудитории 3-115. Он слишком долго задержался в парке. Самым ответственным его точно не назовешь.       — Где ты был?       Густые брови грозно сдвинуты на лбу, глаза красные от беспрерывного чтения и поиска в интернете хоть какой-нибудь полезной информации, а пальцы рук измазаны в чернилах.       — Прости, прости, — поднял виновато руки вверх Донён. — А вообще я добыл нам статью от Сычена, — помахал папкой бумаг перед лицом Куна президент.       В каком клубе вы видели, чтобы президент оправдывался перед обычным его участником? Хотя Кун был чрезвычайно полезен, ведь выполнял много функций: писал статьи на досуге, рисовал карикатуры, занимался дизайном выпусков, организовывал коллектив, в конце концов. Но когда стал вопрос, кто будет президентом клуба журналистики, после выпуска предыдущего, Кун добровольно поступился этим вакантным местом, которое могло подарить ему небольшую галочку в личное дело. Все эти качества, несомненно, хороши, но боязнь брать на себя ответственность дает о себе знать.       — И тебе эту статью ещё сегодня вечером на компьютере набрать придется, — плюхнулся на диван у стены президент, кидая папку в Куна. — Фотографии у Марка.       Парень раздраженно закатил глаза, поймав папку. Нужно как-нибудь выбраться в город и сделать для ВинВина дубликат ключей от компьютерного класса, пусть печатает себе статьи сам.       — Есть какие-нибудь идеи по поводу других статей? — Донён внимательно изучал и так до боли родной кабинет.       Редактура школьной газеты со стороны выглядела скромно. В центре стояли четыре стола из темного дерева, лакированное покрытие которых уже облазило от старости. Их клуб был самым старых из всех имевшихся, не считая спортивные команды, и мебель тут была соответствующая, её не меняли лет пятнадцать, вероятно. Благо, периодически красили стены, поэтому жить тут было можно. Компьютер тут был только один, и то старый. Стоял он за столом Донёна, а остальным приходилось довольствоваться либо компьютерным классом, либо личным ноутбуком.       Пыльный диван стоял между такими же старыми, как и столы, массивными шкафами. В них хранилось всё, что могло туда поместиться: все выпуски школьной газеты за последние три года, какие-то черновики и не вошедшие в те самые выпуски статьи, электрочайник, чашки и сахарница, набор начинающего ценителя индийского чая с двадцатью различными видами, который Донён щедро притащил в клуб, на нижних полках аккуратно в ряд стояли банки с вареньем от бабушки Суён, за шкафами был спрятан приличный архив порно-журналов Куна (конечно, кроме Куна о них никто не знал), пара книг, подаренных соседским литературным клубом, и фотография Тэиля, президента студенческого совета, в аккуратной деревянной раме (все вопросы к Суён). Другими словами, лучше в этот шкаф лишний раз не лазить, иначе весь этот склад свалится на вашу голову, как снежная лавина. Удивительно, что всего три официальных участника клуба могли настолько сильно захламить этих двух гигантов, что они аж трещат под весом этого груза. Кун прочистил горло:       — Я написал небольшую заметку о том, как учитель Ким спас котенка.       — Он спасал котенка? — удивился Донён.       — Нет, но нужно что-то написать, — развел руками китаец.       — Ладно, пусть остается, — согласился с его решением рыжий, но заметив, что как-то слишком здесь тихо, спросил: — А где Суён?       — Она пошла выпрашивать у астрономического клуба гороскоп. Пусть уже он будет, если мы ничего нормального написать не можем.       Последовала пауза. Долгая, продолжительная пауза, наполненная всем негодованием Донёна на окружающий его мир, желанием выйти в окно и закрыть за собой форточку, оставив этих двоих предоставленными самим себе.       — Вы оба здоровы? — спрашивал он, словно у стены. — Вы хотя бы понимаете, что астрология и астрономия совершенно, понимаешь, совершенно разные вещи?       Последовала ещё одна пауза. Менее продолжительная, но за эту паузу Кун успел осознать собственную глупость,а также, если прямо сейчас он не побежит вылавливать Суён со всем её энтузиазмом и упорством, то она сделает так, что астрономический клуб их троих больше никогда видеть не захочет.       — В общем, я пойду, — нервным голосом произнес Кун, направляясь к двери. — Нужно найти Суён. А ты пока разбери то, что нам в редактуру сегодня написали. Всё в той коробке на моём столе.       Дверь захлопнулась. В коридоре послышался топот тяжелых ног парня. Донён нехотя всё же поднялся с дивана и направился к столу Куна. Он стоял ближе всего к противоположной стене, поэтому путь выдался длинный и с множеством препятствий. Поверх хаоса, что творился на столе, стояла одинокая картонная коробка, дно которой была завалено анонимками. Они опускались в специальный почтовый ящик, установленный в холле главного учебного корпуса, а по завершению учебного дня выгребались Куном в эту истерзанную временем коробку.       Президент клуба вальяжно присел на стул и принялся это всё читать.       В первом анонимном письме говорилось о том, что школе не хватает лампочек, и половина коридоров в ночное время недостаточно освещена. Озабоченный этой проблемой автор сердечно просит написать об этом в газете, чтобы напомнить о ней завхозу. В принципе, у Донёна были четыре пустые страницы, поэтому он и на это был согласен.       Во втором письме некий Д. рассказывает необычайную историю о том, что в парке на территории школы голодают мыши, что живут под каждым кленом, и призывает массы оставлять им какие-нибудь лакомства. И всё расписано так детально и с таким драматизмом, что у половины читателей глаза точно увлажнятся. Донён кинул этот конверт к первому, озаглавив эту пока что скромную стопку «к печати».       В третьем письме, судя по красивому почерку, видимо девушка предлагала устроить в сентябре осенний бал и даже подкинула пару идей его проведения. Это письмо не только пополнило кипу «к печати», но и ещё дополнило рубрику «Крики души», которую Донён сделает из этих трех писем.       На дне остался покоиться один красный конверт, на котором по диагонали было выведено «Срочно редактору! Срочно редактору!». Опять он, подумал Донён. Открывать это конверт и смотреть содержимое ему совершенно не хотелось. Он взял его, отнес к своему столу и кинул в самый нижний ящик, где таких красных конвертов было уже штук десять. По дороге он заметил, что сегодняшний конверт был плотнее и тяжелее предыдущих, но сильного любопытства этот факт в нем так и не разбудил.       Резко открылась входная дверь, и в кабинет залетел взволнованный Марк. Он быстро проверил, чисто ли всё в коридоре, а потом наспех закрыл входную дверь изнутри. Брови Донёна изогнулись невообразимым образом от удивления.       — Хён, есть дело, — прошептал Марк и подбежал к компьютеру.       Он быстро достал из-под футболки спрятанный там компактный диск и вставил его в дисковод. Спустя минуту усердной работы старого компьютера, на экране всё же замелькали кадры, которые так спешил показать Донёну Марк. Лицо старшего сначала покраснело, а потом стало зеленым. В голове рождалось всё больше и больше вопросов.       — Откуда это у тебя? — испуганно посмотрел он на Марка.