Банная история

      - По-моему, в нашем доме завелось привидение, - баба Женя стояла передо мной, уперев руки в бока, и вполне воинственно, несмотря на преклонный возраст, сжимала в руке швабру. В другой ее руке красовался мой шампунь. Вполне обычный шампунь, перелитый дома в маленькую бутылочку из-под минералки, чтобы везти в деревню было легче. Вот только бутылочка эта сейчас наполовину опустела.       - Пойдем, посмотришь, - махнула мне бабушка и скрылась в сенях.       Вылезать из теплой избы мне не хотелось совершенно – на улице метель, поземка крутится, мороз - того и гляди уши отморозишь. Ничего не попишешь – сочельник! Но, к моему огромному разочарованию, ванна в деревне была не предусмотрена, зато ее вполне успешно заменяла дважды в неделю растапливаемая баня.       Так что по сугробам и ухабам вслед за моей неутомимой старушкой я пробралась к крохотной хижинке на нашем заднем дворе. Полные сапоги снега набрала – все-таки городская обувь совершенно не приспособлена для лесных каникул.       После ночного снегопада наша банька напоминала рождественский шоколадный пирог – всю крышу завалило снегом, точно припудрило. И на тропинке к ней виднелись лишь глубокие провалы – следы моей бабушки.       - Ты только полюбуйся! – очень возмущенная старушка распахнула передо мной дверь, жестом приглашая меня войти и «полюбоваться».       Ну что ж, любоваться – значит любоваться, мне и самой интересно стало, что же учудил наш ночной незваный гость.       Баня наша еще не остыла с вечера, а от печки слегка веяло теплом. В углу стояла здоровая кадушка, в которой отмокали бабушкины березовые веники, с потолка свисали сухие пучки мяты и пижмы. В воздухе застыл тяжелый запах мокрой древесины. Но в остальном… в остальном наша баня представляла собой печальное зрелище. Тут и там на полу красовались еще влажные мыльные дорожки, всюду виднелись жирные ляпсусы и брызги шампуня. А зубной пасты тут было разлито просто море – как будто кто-то специально целый магазин скупал, чтобы опорожнить все эти тюбики к нам на пол. О скамейке и вовсе говорить было нечего – какой-то изверг выцедил на нее пару тюбиков крема, который теперь печально плавился на теплом воздухе. Но больше всего меня поразило наличие здесь мышеловки – самой большой нашей мышеловки, в открытую установленной прямо посреди комнатушки. Даже кусочек сыра был в нее положен – непонятно лишь, зачем.       - Бабуль, а зачем ты мышеловку поставила? – полюбопытствовала я у невозмутимой бабы Жени. – Не думаешь же ты, что это дело лап мышек?       - Да Бог его знает, - отмахнулась бабушка. – Я перепугалась, как увидела это. Думала – дай-ка, поставлю, все лучше, чем ничего. А сегодня ночью я караулить останусь – надо выдворить отсюда этого хулигана, - и она потрясла шваброй, по-видимому, настроенная очень серьезно.       Ох, и не завидовала я нашему гостю – рука у моей бабушки была тяжелая, а характер - очень боевой. Но оставлять пожилого человека ночью в холодной бане представлялось мне весьма неудачным решением – все-таки и спину прихватить может, и простуда прицепится.       - Бабуль, тебе тут караулить нельзя – холодно слишком, - стараясь придать голосу как можно больше уверенности, сказала я. – Лучше я останусь тут на ночь – от меня еще ни одно привидение не ушло!       - Что ты! – замахала на меня бабушка. – Вы, городские, и так из насморка не вылазите, а ты со своими привидениями!       Как бы бабушка не упиралась, как бы ни грозилась позвонить родителям, а спорить со мной было бесполезно. Все-таки мое ослиное упрямство досталось мне именно от бабы Жени.       Но сидеть ночью в нетопленной бане было очень холодно. Даже теплые шерстяные варежки и шуба никак не могли облегчить мои муки – пальцы покалывало, а нос, наверное, весь покраснел.       В поисках чего-нибудь, чем можно было бы согреться, я прошлась пару раз по хижинке, старательно избегая встречи с мышеловкой. Только прищемленной ступни мне сейчас не хватало!       Наконец, минуты через две, которые показались мне целой вечностью, я обнаружила то, что могло меня спасти – два рваных шерстяных одеяла, которые днем бабушка вынесла сюда проветривать.       Постелив одно одеяло на сухую часть пола, я завернулась в другое и села ждать, сама не зная, чего.       За окном снова лепил снег, выводя на окнах белые лохматые узоры. В нашем доме горел свет, и сквозь желтые тонкие шторы было видно, как бабушка что-то готовит на кухне. Мне стало очень тепло от мысли, что завтра вечером мы с ней сядем за рождественский стол, что к восьми часам приедут родители, тетя и дядя с моими братьями и сестрами. Что мы будем слушать радио, а когда пробьют куранты, пойдем в баню. А ближе к утру мы с сестрой, поддавшись странной традиции, будем гадать на темном, страшном (по крайней мере, несколько лет назад он казался очень страшным) чердаке.       Я сама не заметила, как уснула. Не помню, что мне снилось, но проснулась я от звонкого щелчка и сдавленной ругани.       - Понаставили тут дряни какой-то! - возмущался хриплый простуженный шепот. – Что это за адская машина?! А ну пошла вон, ш-ш-шмакодявка!       Затем раздался звук удара, новый заряд изощренной брани и звук чего-то, покатившегося по полу.       Поняв, что рядом со мной происходит нечто, не укладывающееся ни в какие рамки, я с трудом разлепила тяжелые веки.       Прямо передо мной, сантиметрах в тридцати, во тьме сияли красные глаза с вертикальным зрачком. Мои же глаза плохо фокусировались и отказывались долго оставаться открытыми.       Дважды чуть не выронив коробок, я зажгла спичку. Так, что у нас тут? Красные глаза, серая кожа, тонкие губы. Ой, мамочки, Волдеморт!       - Ты что тут делаешь? – плохо соображая, поинтересовалась я.       Темный Лорд оторопело на меня таращился и, похоже, никак не мог взять в толк, что же тут делаю я.       - Волшебную палочку отобрали, - наконец, совсем не величественным тоном объяснил он. – Изгнали из волшебного мира в какую-то глухомань. А тут даже не помыться спокойно! То мошка, то комары, то слепни, то клопы, а теперь еще и холодина! Вода, небось, тоже холодная, - брезгливо, кончиком пальца, он пощупал воду в кадушке. – Ну конечно, ледяная! Изверги!       И мне отчего-то стало его очень жаль – такое отчаяние отразилось на этом сером лице со впалыми щеками.       - Может, чайку? - предложила я, вытаскивая из-под края одеяла оставленный бабушкой термос.       - А я тут у вас совсем задубел! Это вообще ни в какие рамки не лезет – и куда только смотрит министерство погоды?! А лето!.. Это просто ад какой-то, а не лето! И собаки – только вчера покусали, а я всего-то в курятник за едой забрался! И сеновал мой с каждым днем все редеет – скоро вообще спать негде будет! – жаловался Волдеморт, сидя утром за нашим с бабушкой столом.       Баба Женя хлопотала вокруг него, подкладывая на тарелку салат и пирог.       - Еще чаю? – спросила она, как только чайник на плите засвистел.       - Да, пожалуйста, - ответил он, подставляя большую, еще дедушкину кружку.       А я тогда подумала, что, пожалуй, теперь у меня появился новый дедушка. Хотя и от призрака я бы не отказалась!