Каннибализм

Самехада довольно урчала, впитывая кровь, и Кисаме с неизменной ухмылкой на губах обошёл побеждённых. Наученный горьким опытом, он осмотрел каждого из лежащих на земле шиноби: шестеро оказались убиты, седьмой — едва слышно сипел, с просвистом пропуская воздух через проколотое сенбоном горло. Самое смешное, что его он получил от товарища по команде. Случайно, конечно. Кисаме не сражался сенбонами. — Ну, мы ведь акулы, — обратился он к умирающему и, взяв лежащую рядом катану, перехватил её поудобнее. Хороший баланс. Хороший меч. — Срез будет краси-и-ивый, ровный. Обрушив сталь на шею седьмого, Кисаме легко переломил позвонок. Тело конвульсивно дёрнулось напоследок — и затихло. Срез действительно получился ровный, всё же катана была хорошо заточена. Отбросив её в сторону, пока Самехада не начала ревновать, Кисаме развернулся и пошёл прочь. Он не боялся новых преследователей. Киригакуре воспитывала настоящих шиноби и превосходных убийц, но и среди них Кисаме был одним из лучших. Кроме того, Мадара ведь не станет препятствовать новому члену своей же организации? Остановившись на краю заросшего кустарниками обрыва, Кисаме посмотрел на Деревню внизу. Дома утопали в молочном киселе тумана, сквозь его густое полотно тусклыми жёлтыми пятнами пробивался свет. Лишь одно здание грозным монолитом возвышалось над Деревней и чётко виднелось даже издали — Резиденция Мизукаге. Каннибализм. Именно это слово приходило Кисаме в голову, когда он задумывался о родной Киригакуре. Задумывался отвлечённо, как сторонний наблюдатель, а не привыкший к туманам человек. Акулий каннибализм и насквозь пропитанная ложью Деревня. Мадара приведёт этот мир к правде. Кисаме резко обернулся на шорох, отпрыгнул от края обрыва и выхватил из-за спины Самехаду, поймав удар двумя мечами. Это оружие… По двум отходящим от основных клинков «клыкам» скользнули блики. Кисаме ухмыльнулся так же, как напавшая на него куноичи. — Амеюри… Разве ты не должна быть в госпитале? По её мечам — Киба — мелькнули молнии, и Кисаме, оттолкнув их, взмахнул Самехадой. Амеюри отскочила, как и ожидалось: она знала, что Великий Меч не режет, а рвёт. — А разве ты должен был убивать АНБУ родной Деревни, Кисаме? — с ухмылкой ответила она. — Хм. — Наклонившись сильнее, Кисаме протянул: — Ну-у, я тебя тоже слегка помучаю. Амеюри атаковала, сверкнули клинки, со звоном столкнувшись с Самехадой, и по ним вновь мелькнули разряды. Смешно… Кисаме ухмыльнулся шире, чувствуя, как чакры становится больше. — А ты, как всегда, воруешь! — Амеюри резко отвела второй меч в замахе, ударила по мечу-близнецу, и всё пропало в ослепительном белом свете. — Райто дзюцу: Ракурай! Эта техника!.. Кисаме отскочил от противницы и защитился Самехадой, поймавшей пару молний. Ещё часть с грохотом взрыла землю. И Суйтон не применить, вода — слишком хороший проводник тока. Кисаме держал удар, подавая чакру Самехаде, та содрогалась от хлёстких розог молний, но вот атака ослабла… Ну, с такой противницей и не стоило ждать простого боя. Амеюри послала новый разряд, но, сожрав чакру, Самехада погасила его. Тонкая змея молнии пробежалась по ней и исчезла. Бледная, точно призрак, Амеюри не сводила с противника взгляда. Губы её кривила ухмылка, обнажающая треугольные, как у пираньи, зубы. Кисаме слегка опустил меч, готовый отбить удар в любой момент. Что за гнилое чувство поселилось в груди? Ухмылка Кисаме стала оскалом. Разочарование. — Ты мне лжёшь, — заявил он, вспомнив. Гениальная Ринго, всегда догонявшая свою добычу, была смертельно больна. — Твой очаг прекратил восстанавливать чакру, и как шиноби ты скоро умрёшь. А изнутри тебя точит неизлечимая болезнь. — Хочешь сказать, мне самое место в госпитале? — протянула Амеюри, сощурившись. Кисаме вновь усмехнулся, глядя на неё не мигая, словно рыба. — Ты ведь пришла не сражаться, Амеюри. Ты пришла умереть. Во всей её позе он вдруг отчётливо увидел отчаяние: как крепко гениальная куноичи держала мечи, как она готова была сорваться в безумную атаку, отдаться бою полностью, без остатка, как всегда любила — но на этот раз надеясь на смерть. Больная особь в стае. — Я не ем падаль. — Даже когда эта падаль пытается тебя убить?! — рассмеявшись, Амеюри взмахнула мечами круговым движением, сплетя нить молний, и бросилась вперёд. Схватив Самехаду двумя руками, Кисаме со всей силы ударил перед собой — подняв тучу песка, земли и камней, и противница отскочила. Спустя секунду клыкастые Киба остались без чакры, со звоном приняв на себя удар Самехады. И Кисаме, не разжимая губ, засмеялся. — Да ты совсем отчаялась, Амеюри. Так не хочется подыхать на больничной койке? — Раз уж всё равно умирать,—– ухмыльнулась та, — так веселее, ты не согласен? Самехада тянула из неё чакру. Кисаме держал удар, не позволяя противнице переломить сопротивление. — Мы акулы. Жрать друг друга у нас в крови. С каких пор ты стал таким избирательным, Кисаме? Гениальная Ринго гнила заживо. Её можно разве что добить. Оттолкнув мечи Киба, Кисаме сразу ударил сбоку, но вёрткая Амеюри в сальто ушла назад, высоко подпрыгнула, использовав чакру, и напала сверху. Поймав атаку на Самехаду, Кисаме нахмурился. Один?! Амеюри, усмехнувшись, саданула засверкавшим молнией вторым мечом. Чёртов Райтон, ничего не видно! Доверившись слуху, Кисаме отшагнул назад, вырвал из сцепки с Киба Самехаду, и нить молнии протрещала совсем рядом… и прежде, чем сориентировалась, Амеюри получила коленом в подбородок, ногой с разворота в живот — и спиной налетела на валун. Зрение вернулось быстро. Кисаме хмыкнул: противница хрипло вдохнула, вскидывая клыкастые мечи, но один удар — и те отлетели в сторону. Каннибализм. Кисаме с размаху ударил по диагонали, зубьями Самехады зацепившись за плечо, и дёрнул на себя — вместе с одеждой и мясом. Амеюри и крикнуть не успела, когда второй удар оторвал ей голову, с хрустом сломав шейные позвонки. Голова — шар спутавшихся в бою волос — упала в паре метров от тела. В нос ударил запах крови, и Кисаме, опустив насытившийся чакрой меч, присмотрелся к голове Амеюри. Её лоб, глаза и нос скрыли длинные пряди, и было видно лишь то, как губы изогнулись в ухмылке. На прощание. — Ну, — Кисаме повернулся к телу Амеюри, из шеи которой мерными толчками вытекала кровь. Он пару секунд смотрел на эту картину. — Думаю, Киба не пропадут: по твоим следам, гениальная Ринго, мчатся ирьёнины. Кажется, ты не впервые сбежала из госпиталя в поисках смерти в бою, ве-ерно? Развернувшись, Кисаме подобрал все разорванные кровожадной Самехадой бинты, намотал их на кисть и, не убирая оружие, заспешил прочь. Жители Киригакуре, конечно, были ему уже не товарищами, а врагами, убийство которых — не каннибализм, но пожирать их Кисаме не хотелось. Насытился.