Колдунья в Алагейзии

Гермиона проснулась до рассвета. Было еще темновато, остальные крепко спали. Странный громкий звук заставил ее подпрыгнуть — это Сапфира выпустила из ноздрей черный дым. «Надеюсь, она не собирается нас поджарить, как кроликов!» — подумала девушка, выбираясь на холодный воздух. Ей до сих пор не верилось, что они будут путешествовать с драконом. Чарли Уизли точно бы не одобрил эту идею. Осторожно, стараясь никого не разбудить, Гермиона встала и стала набирать свежих веток для костра, притягивая ветки Манящими чарами. Аккуратно уложив их, скомандовала: «Инсендио!» — тут же вспыхнул маленький огонек, который быстро стал разрастаться. Она села и тут же протянула к огню озябшие ладони. Чешуя Сапфиры сверкала, отражая свет пламени. Гермиона невольно залюбовалась этим зрелищем. А как прекрасна дракониха в полете! Когда солнце наполовину вышло из-за горизонта, проснулся Бром. Кивнув Гермионе, он спросил: — Как ночь? Все хорошо? Девушка кивнула, не отводя взгляда от пламени. — Вы уверены, что нам обязательно нужно идти за раззаками? — спросила она шепотом, — Они ведь могут привести нас прямо в логово врага. — Ну едва ли, — усмехнулся Бром, хотя во взгляде мелькнуло нечто вроде тревоги, — но они не смогут предупредить хозяина, спасаясь от нас. Гальбаториск пока не знает о Сапфире, это нам на руку. — Так что мы будем делать? Может стоит пойти в более укромное место? Старик покачал головой. Ответить он ничего не успел, так как Сапфира открыла один глаз и посмотрела на них. Но через пару мгновений снова закрыла. Гермиона тихо сказала, что пойдет на разведку, а Бром принялся готовить завтрак. Когда волшебница вернулась, то увидела, что Эрагон уже встал и сидит у огня. Когда она присела рядом, он посмотрел и спросил: — Между прочим, Роран упоминал тебя во время приезда купцов. Он с Катриной тебя встретили. — Да, твой брат очень хороший человек, — улыбнулась Гермиона, вспомнив о той встрече. — А из каких ты краев? Ты же внучка Брома? Она расхохоталась, а Бром прыснул, сдерживая смех. — Эрагон, я не внучка и не родственница Брома, — объяснила девушка, справившись с приступом смеха. У юноши глаза на лоб полезли: — Тогда кто ты и откуда? — Я Гермиона Грейнджер из Великобритании, студентка магической школы Хогвартс, факультета Гриффиндор и лучшая ученица за последние сто лет. Эрагон пораженно глядел на нее, словно оцепенев. Сапфира посмотрела на них и в голове у девушки зазвучал ее голос: «Я чуяла это. С первого взгляда я поняла, что ты не обычная. В тебе большая сила, неведомая мне». Гермиона кивнула ей. Глянув на Брома, который незаметно кивнул, сказала: — Спасибо Сапфира. Но почему ты не говорила об этом раньше? «Мне было это не совсем понятно и теперь все прояснилось», — ответила дракониха. Эрагон потрясенно сказал: — А Бром знал об этом? — Еще бы мне не знать! — откликнулся старик. — А как ты сюда попала? — задал новый вопрос юноша. — Это долгая история, могу рассказать позже. Ели быстро, стараясь проглотить пищу, пока не остыла. Поев, Эрагон тщательно протер свою миску снегом и расстелил украденную бычью шкуру. — Что это ты собираешься делать? — спросил Бром. — Вряд ли стоит таскать эти шкуры с собой. — Я хочу сделать седло для Сапфиры. — Хм?.. — Бром подошел поближе. — Вообще говоря, для драконов существует два типа седел… Одно твердое и высокое, как для лошади, но для его изготовления нужно немало времени и специальные инструменты, а у нас нет ни того, ни другого. Можно, конечно, сделать и мягкое седло… Собственно говоря, это просто несколько слоев кожи, проложенные между седоком и спиной дракона. Такими седлами пользовались в тех случаях, когда важнее всего были скорость и подвижность Всадника, хотя эти седла далеко не так удобны, как твердые. — А ты не можешь рассказать мне, как выглядело мягкое седло? — попросил Эрагон. — Лучше я его сделаю. — Пожалуйста, делай. — И Эрагон, пожав плечами, отошел в сторонку. — Ладно. Только и ты смотри внимательно. Когда-нибудь тебе придется самому такое седло делать. Гермиона, будь добра, помоги мне. С разрешения Сапфиры Бром измерил длину ее шеи и окружность груди, потом попросил волшебницу из одной шкуры вырезать пять ровных широких полос, а из другой — еще около дюжины разных более мелких деталей. Оставшуюся кожу он нарезал на длинные тонкие полоски и с помощью этих ремешков стал сшивать отдельные детали будущего седла. Для каждого стежка приходилось сперва делать две дырки в толстенной коже, которые Гермиона пробивала заклинанием. Продевая ремешки в дырки, Бром затем просто завязывал их каким-то хитрым узлом, оставляя длинные концы — пряжек-то у него не было, — чтобы можно было распустить узел и перевязать его заново, когда дракон подрастет. Основная часть седла состояла из трех одинаковых деталей, сшитых вместе и пришитых к дополнительной прокладке. Спереди к седлу крепилась широкая петля, точно соответствовавшая по размеру одному из острых шипов на шее Сапфиры, а широкие ремни, пришитые с обеих сторон седла, следовало пропустить у драконихи под брюхом и там закрепить. Вместо стремян можно было использовать петли, сделанные на разной высоте вдоль боковых ремней. Петли были небольшие и довольно тугие, и ноги всадника должны держаться прочно. Между передними лапами дракона проходил широкий раздвоенный ремень, который крепился к седлу. Когда Бром занимался последними деталями, Гермиона принялась готовить обед с помощью магии, чем поразила Эрагона. Видя, как ловко девушка орудует простой с виду палкой, из которой иногда вылетают искры, он испытывал восторг. Никогда подобного не приходилось видеть. — А где ты раздобыла эту штуку? — спросил он, указывая на палочку. — В специальной лавке по изготовлению палочек, куда я пришла в одиннадцать лет. Это было до первого курса школы, — ответила волшебница не отвлекаясь от процесса. Эрагона распирало от любопытства и пока она готовила, он задавал различные вопросы. Гермионе это напомнило ее саму, когда она узнала, что волшебница. Поток вопросов изрядно ее утомил и когда Бром объявил, что седло готово, она вздохнула с облегчением. — Здорово ты потрудился, — признал Эрагон, осматривая седло. Бром кивнул. — Все всегда нужно делать как следует. Самому же потом лучше будет. Но, если честно, кожа была очень жесткая! Обед съели быстро. Мясо, приготовленное девушкой, оказалось довольно вкусным. Поев, Бром вопросительно посмотрел на Эрагона: — Ну что, завтра в путь? — Не вижу причин дольше тут оставаться. — Пожалуй… — Бром беспокойно заерзал. — Видишь ли, Эрагон, я должен извиниться за то, что все так вышло… Честное слово, я этого не хотел! Твоя семья не заслужила такого горя. Ах, если б можно было повернуть назад!.. Мне очень жаль, поверь. Эрагон молчал, в глаза Брому он старался не смотреть. Через некоторое время Бром снова заговорил: — Нам вскоре понадобятся лошади… — Вам, может, лошадь и понадобится, а у меня есть Сапфира. — Ни одна лошадь не может угнаться за летящим драконом, — покачал головой Бром, — а Сапфира слишком молода, чтобы нести нас троих. Кроме того, нам безопаснее оставаться вместе, да и ехать верхом на лошади гораздо удобнее, чем идти пешком. — Но так будет гораздо труднее угнаться за раззаками, — возразил Эрагон. — Верхом на Сапфире я, наверное, смог бы отыскать их за день или за два, а на лошадях мы еще невесть сколько времени будем их догонять — если вообще когда-нибудь догоним и сможем с ними сразиться. — И все равно тебе придется пересесть с дракона на лошадь, — медленно и внятно проговорил Бром, — если ты, конечно, хочешь, чтобы я тебя сопровождал. — Ну ладно, — проворчал он. — Давай раздобудем лошадей. Но покупать их придется тебе. У меня денег совсем нет, а воровать я больше не хочу. Нехорошо это. — Это с какой точки зрения посмотреть, — усмехнулся Бром. — Итак, прежде чем мы отправимся в путь, запомни как следует: раззаки — верные слуги короля, так что им будет повсеместно оказываться поддержка, да и закон для них не писан. И у них повсюду найдутся и тугие кошельки, и добровольные помощники. Кроме того, не забывай, что для Гальбаторикса важно либо превратить тебя в своего слугу, либо попросту убить — хотя вряд ли сведения о тебе самом уже достигли его ушей. Но чем дольше тебе удастся избегать встречи с раззаками, тем сильнее будет тревожиться король, отлично понимая, что с каждым днем вы с Сапфирой становитесь сильнее и с каждой минутой все больше возрастает вероятность того, что присоединитесь вы не к нему, а к его противникам. Ты должен быть очень осторожен, ибо запросто можешь превратиться из охотника в преследуемую жертву. На Эрагона эти слова произвели весьма сильное впечатление. Глубоко задумавшись, он крутил в руках прутик и молчал. — Ну, довольно разговоров, — прервал молчание Бром. — Поздно уже, а у меня от усталости все кости ломит. Завтра еще успеем наговориться. Эрагон согласно кивнул и Гермиона затушила костер. Рассвет был пасмурным, дул пронзительный ветер, но в лесу стояла тишина. После легкого завтрака присыпали костер снегом и собрались в путь. К своему ранцу Эрагон прикрепил лук и колчан со стрелами — чтобы удобнее было дотянуться в случае чего. Гермиона по совету сказителя, спрятала палочку в карман, поближе к себе. На Сапфиру надели седло: ей придется побыть в нем до тех пор, пока они не раздобудут лошадей. Меч Заррок Эрагон крепко привязал к седлу Сапфиры — ему совсем не хотелось тащить его на себе. А кроме того, он отлично понимал, что в его руках этот меч пока что не страшнее дубинки. В зарослях ежевики Эрагон чувствовал себя в полной безопасности, но стоило им выбраться оттуда, и он сразу насторожился. Тревога терзала его душу. Сапфира, взлетев, кружила над ними. Вскоре деревья поредели: они подходили к ферме. Они решительно зашагали на юг, в неведомые края. Сапфира тем временем успела улететь далеко на запад, к горам. Когда она совсем пропала из виду, Эрагону стало не по себе. К сожалению, даже сейчас, когда никого поблизости не было, они не могли быть вместе — случайный прохожий легко мог бы заметить с дороги летящего дракона. На подтаявшем снегу следы раззаков были видны плохо, но Эрагон не слишком по этому поводу беспокоился: вряд ли они ушли куда-то в сторону — ведь это самый удобный и короткий путь на юг. А вот когда они выйдут из долины и дорога разделится на несколько троп, будет довольно трудно определить, какой именно путь выбрали раззаки. Все молчали, стараясь идти как можно быстрее. Истерзанные ноги Эрагона кровоточили там, где на ранах лопнула свежая корочка. Чтобы отвлечься от мучительной боли, он первым нарушил молчание: — Так что же все-таки умеют делать драконы? Ты говорил, что тебе кое-что об этом известно. Бром засмеялся, словно отмахиваясь от этого вопроса, и крупный сапфир в его кольце ярко блеснул. — К сожалению, — сказал он наконец, — знаю я о драконах чрезвычайно мало. Во всяком случае, по сравнению с тем, что мне хотелось бы знать о них! Между прочим, на тот вопрос, который задал ты, люди пытались ответить в течение многих столетий, так что пойми: сведения, которые я могу сообщить тебе, уже изначально являются неполными. Драконы всегда были существами загадочными, хотя, наверное, сами вовсе не стремились к этому. Прежде чем я отвечу на твой вопрос, надо рассказать тебе кое-что о драконах вообще. Ты только запутаешься, если мы начнем обсуждать столь важную и сложную тему с середины, ничего не узнав о самой природе драконов. Я начну с их жизненного цикла. Бром рассказал Эрагону, как спариваются драконы и сколько времени требуется, чтобы из яиц вылупились детеныши. — Видишь ли, — говорил он, — когда дракониха откладывает яйцо, детеныш внутри него уже совершенно готов к вылуплению. Однако же благоприятных обстоятельств он выжидает долго — иногда несколько лет! Когда драконы жили в диких краях, на свободе, подобные обстоятельства главным образом зависели от количества пищи. Но с тех пор как драконы заключили союз с эльфами, некоторое количество своих яиц, обычно одно или два, они каждый год передавали в дар Всадникам. И сидевшие внутри яиц дракончики выжидали, даже не думая проклевываться, пока не появлялся тот, кому суждено было стать Всадником и хозяином данного дракона. Хотя никто так и не понял, каким образом, сидя в яйце, маленький дракон мог это почувствовать. Обычно делали так: Всадники, выстроившись в ряд, по очереди касались яйца, ожидая, что оно само «выберет» кого-то из них. — Ты хочешь сказать, что Сапфира могла и не проклюнуться из яйца, если бы я ей не понравился? — недоверчиво спросил Эрагон. — Вполне возможно. И продолжал свой рассказ. Он разъяснил Эрагону, что и когда драконы едят. Взрослый дракон, оставаясь на одном месте, может месяцами обходиться без пищи, но в период спаривания драконы должны есть каждую неделю. Некоторые растения способны избавить их от болезней, другие же, напротив, чрезвычайно для них вредны. Существуют различные способы ухода за когтями драконов и за их чешуей. Бром рассказывал еще долго; он рассказал также, как следует себя вести при нападении вражеского Всадника — будь ты пешим, конным или тоже сидящим верхом на драконе — и как вступить с таким врагом в схватку. Живот дракона, говорил он, отлично защищен панцирем чешуи, а вот подмышки у него мягкие, беззащитные. Эрагон то и дело прерывал Брома, задавая ему различные вопросы, но Бром, похоже, был этим как раз очень доволен. За столь увлекательной беседой время летело незаметно. К вечеру они подошли к Теринсфорду и уже в темноте стали искать место для ночлега. И тут Эрагон вдруг спросил: — А кто был тот Всадник, что владел Зарроком? — О, это был могущественный человек, — ответил Бром, — многие боялись его. Он не только обладал огромной властью, но и невероятной физической силой. — А как было его имя? — Этого я тебе пока не скажу. — Эрагон запротестовал было, но Бром был непреклонен. — Некоторых вещей тебе пока лучше не знать: они могут быть для тебя опасны, к тому же они способны отвлечь тебя от основной цели. Нет никакого смысла преждевременно тревожить твою душу — ведь у тебя пока нет ни власти, ни возможностей, чтобы противостоять тем, кто хотел бы использовать тебя и твоего дракона во имя Зла. — Знаешь что? — гневно сверкнул глазами Эрагон. — Ты, по-моему, просто получаешь удовольствие от того, что все время меня дразнишь, всякие загадки мне загадываешь! Между прочим, я еще не окончательно решил, хочу ли и впредь путешествовать вместе с тобой, так что лучше не зли меня. А если хочешь что-то сказать, говори прямо, не увиливай! — Ладно, не сердись. В свое время ты все узнаешь, — примирительным тоном сказал Бром, но Эрагон еще долго что-то бурчал себе под нос, совершенно в этом не убежденный. Наконец они нашли подходящее место для ночлега и разожгли костер. Сапфира присоединилась к ним, когда мясо было уже почти готово.Она свернулась в клубок рядом, и Эрагон с наслаждением прислонился к ее теплому брюху. Бром, сидевший напротив, старательно очищал ножом от сучков две длинные ветки, потом одну из них бросил Эрагону, который машинально поймал ее и удивленно посмотрел на Брома поверх потрескивающего огня. Гермиона тоже удивленно взглянула на старика. — Защищайся! — рявкнул Бром, решительно вскакивая, и тут Эрагон увидел, что палка, которую он держит в руках, выстругана в виде примитивного меча. Он тоже вскочил на ноги, видя, что Бром уже обошел костер и приближается к нему. Некоторое время они стояли лицом к лицу, потом Бром сделал резкий выпад, взмахнув своим «мечом», и отразить удар Эрагон не успел. И вопль боли тоже сдержать не смог, когда Бром здорово съездил ему по ребрам. Гермиона испуганно вскрикнула, но сказитель велел не вмешиваться. Эрагон тут же ринулся в атаку, но Бром легко парировал его удары. Юноша сперва хотел нанести рубящий удар по голове, но передумал и решил тоже ударить Брома по ребрам. И тот успел его удар отразить. — Импровизируешь? Это хорошо! — воскликнул он, весело блеснув глазами. Рука его совершила какое-то, казалось, незаметное движение, и у Эрагона правая сторона головы прямо-таки взорвалась от боли. Он мешком рухнул на землю. Гермиона подошла к нему с волшебной палочкой, ворча на Брома. Заклинание быстро сделало свое дело — Эрагон сумел прийти в себя. Отплевываясь, он сел. В голове стоял звон, на лице противной коркой запеклась кровь. Гермиона стояла рядом с палочкой, тревожно глядя на него. — И совсем не обязательно было так лупить меня по башке! — сердито сказал Эрагон Брому и заставил себя подняться. Голова у него сильно кружилась, ноги были как ватные. Изогнув бровь дугой, Бром ехидно заметил: — Вот как? Между прочим, настоящий противник не станет спрашивать, стоит тебя лупить по башке или не стоит! А потому и я не стану этого делать. Что ж, прикажешь идти на поводу у твоего… неумения владеть оружием? Так оно, конечно, легче будет, да только вряд ли целесообразнее. — Он поднял с земли палку, которую выронил Эрагон, и протянул ему: — А теперь — защищайся! — А может хватит на сегодня? — нерешительно спросила Гермиона и Эрагон был с ней согласен. — Даже и не надейся! С меня довольно! — Он отвернулся и чуть не упал — такой удар обрушился ему на спину. Волшебница снова вскрикнула от страха. Злобно оскалившись, юноша обернулся. — Никогда не поворачивайся к противнику спиной! — рявкнул Бром и, кинув ему палку, бросился в атаку. Эрагон тут же отступил под его натиском, а Бром крикнул: — Не размахивай зря руками! Немного присядь, согни ноги в коленях! — Он выкрикивал свои наставления, ни на секунду не переставая двигаться и останавливаясь лишь для того, чтобы показать, как именно делать тот или иной выпад. — Так, а теперь повтори, но только медленно! Некоторое время они упражнялись в замедленном темпе, потом схватка вновь стала яростной. Эрагон быстро усваивал уроки, но, сколько бы он ни старался, пока что ему удалось отбить не более двух-трех ударов, нанесенных Бромом. Закончив тренировку, Эрагон рухнул на расстеленное одеяло и застонал. Он был весь избит — Бром отнюдь не жалел его, орудуя своим «мечом». Сапфира протяжно заворчала, а потом издала какой-то странный звук — то ли кашель, то ли кудахтанье — и, смешно вывернув губы, продемонстрировала свои потрясающе белые и острые зубы. — Эрагон, не двигайся, я сейчас немного подлечу, — подошла к нему Гермиона. Тихо ворча на безжалостного Брома, она сумела убрать почти все синяки. Эрагону стало легче — поблагодарив ее, он тут же уснул. На следующий день он чувствовал себя еще хуже. Все тело болело, а растревоженные раны на ногах не давали нормально ходить. Бром, оторвавшись от каши, которую варил на завтрак, быстро глянул на него и усмехнулся: — Ну что? Как ты себя чувствуешь? Эрагон что-то буркнул в ответ и молча сел есть. После завтрака Гермиона немного облегчила его мучения, усмирив боль от ран. Выйдя в путь, они все время прибавляли шагу, стараясь еще до полудня попасть в Теринсфорд. Вскоре дорога стала значительно шире, а впереди завиднелись дымы над каминными трубами. — Ты бы приказал Сапфире облететь Теринсфорд стороной и подождать нас с другой стороны от него, — посоветовал Бром Эрагону. — И там пусть она будет очень осторожна: жители Теринсфорда легко могут ее заметить. — А что ж ты сам ей этого не скажешь? — с вызовом спросил Эрагон. — Считается дурным тоном вмешиваться в отношения Всадника с его драконом, — спокойно пояснил Бром. — Ну, раньше-то тебя это не слишком волновало, верно? — Я был просто вынужден поговорить с ней, — усмехнулся Бром. Эрагон насупился, но советам его последовал. А Сапфира сверху предупредила их: «Осторожней! Похоже, слуги Империи могут тут быть повсюду». Колеи на дороге становились все глубже, и Эрагон не раз замечал отпечатки уже знакомых ему следов раззаков. Все чаще попадались фермы — до Теринсфорда было уже совсем рукой подать. Это селение было значительно крупнее Карвахолла, но дома в нем были расположены весьма хаотично. — Как-то у них тут все непонятно! — недовольно проговорил Эрагон. — Да, городишко так себе, — согласился Бром. Теперь их отделяла от Теринсфорда только река Анора, через которую был перекинут прочный широкий мост. У моста дорогу им преградил какой-то грязный и неприятно вкрадчивый тип, вылезший из-под куста. Из-под слишком короткой рубахи торчало его грязное пузо, нависавшее над продетой в штаны веревкой. Приоткрытые губы потрескались, во рту виднелись гнилые зубы, похожие на разрушенные надгробия. Гермиона сморщилась от отвращения и стиснула палочку в кармане, готовая дать отпор. — Тут стоять воспрещается! — заявил он. — Это мой мост. Придется вам раскошелиться, чтобы я разрешил по нему пройти. — Сколько? — покорно осведомился Бром, вытаскивая кошелек. Это изумило Гермиону — платить какому-то оборванцу? Разве нельзя не обращать на это внимание? Физиономия сторожа прояснилась. — Пять крон, — сказал он, широко улыбаясь. Эрагон, страшно возмущенный такой наглостью, начал было спорить, но Бром одним взглядом заставил его умолкнуть и без единого слова сунул в руку сторожа монеты, которые тот бережно опустил в висевший на поясе кошель. — Вот и спасибочки! — кривляясь, протянул он и дал им пройти. Но, сделав лишь первый шаг, Бром споткнулся и чуть не упал, ухватившись за плечо сторожа. — Ну, ты! Под ноги-то смотри! — сердито огрызнулся тот, стряхивая с плеча руку Брома. — Извини, — кротко промолвил Бром и пошел дальше. — Ты почему ему ни слова не возразил? — негодующе воскликнул Эрагон, стоило им отойти от сторожа на несколько шагов. — Ведь он же тебя как липку ободрал! Хотя он наверняка никакой не хозяин моста! Да мы бы легко и так прорвались! — Возможно, — согласился Бром. — Так чего ж было ему платить? — возмущенно спросила Гермиона, — я бы быстро оглушила его одним заклинанием. — А того, что не стоит возиться с каждым дураком. Куда проще позволить дуракам поступать как им хочется, а самим гнуть свою линию, потому что скоро они о тебе и думать забудут. Смотри-ка. — И Бром разжал ладонь: на ней сверкнули монеты. — Ты срезал его кошель! — не веря собственным глазам, воскликнул Эрагон. Бром подмигнул и сунул денежки в карман. — И монет там было на удивление много! Нечего было этому ослу хранить все деньги в одном месте! — И тут у них из-за спины донесся горестный и злобный вопль. — Ага, — воскликнул Бром, — видно, наш знакомец наконец-то заметил пропажу! Кстати, если покажется, что за нами кто-то следит, сразу дай мне знать. — Он крепко взял Эрагона за плечо, и они быстро пошли, петляя между домами и стараясь избегать людных мест. Наконец почти на самой окраине Теринсфорда Бром спросил у какого-то попавшегося им навстречу мальчишки, где можно купить лошадей, и тот, растерянно на них посмотрев, указал на большой сарай, стоявший невдалеке. Бром поблагодарил мальчика и дал ему монетку. Широкая двустворчатая дверь сарая была распахнута настежь, внутри виднелись два ряда стойл. У дальней стены, на которой висели седла, упряжь и прочее снаряжение, широкоплечий мужчина чистил отличного белого жеребца. Завидев вошедших, он махнул им рукой, приглашая войти. Подойдя поближе, Бром воскликнул, любуясь жеребцом: — Ах, какой красавец! — Это Сноуфайр. А меня зовут Хаберт. — И конюх протянул им по очереди свою крепкую загрубелую ладонь. Затем последовала вежливая пауза: Хаберт явно ждал, что гости также назовут свои имена. Поскольку этого не последовало, он спросил: — Чем могу служить? — Нам нужны три лошади, — сказал Бром, — и полное снаряжение для них. Лошадки должны быть быстроногими и выносливыми: нам придется немало путешествовать. Хаберт подумал и сказал: — Таких, как Сноуфайр, у меня, правда, больше нет, но те, что есть, тоже не из дешевых. — Жеребец беспокойно переступал с ноги на ногу, и конюх успокоил его, ласково погладив по шее. — Цена для нас значения не имеет. Я куплю самых лучших коней, какие у тебя есть, — заявил Бром. Хаберт молча кивнул, привязал жеребца и принялся отбирать седла и прочее снаряжение. Потом пошел к стойлам и вскоре привел трех лошадок. Одна была гнедая, вторая чалая, третья рыжая. Гнедой конь упирался, не желая слушаться. — Он у нас немного с норовом, но если у наездника рука твердая, то неприятностей с ним не будет, — заверил их Хаберт, вручая повод Брому. Бром дал коню обнюхать свою ладонь, и тот охотно подставил шею, чтоб его погладили. — Хорошо, этого мы возьмем с рыжим, — сказал Бром и посмотрел на чалого коня. — А в чалом я что-то не уверен. — Он очень даже быстрый. — М-м-м-да?.. А сколько ты хочешь за белого жеребца? Хаберт любовно оглядел Сноуфайра. — А его я и продавать-то не собирался. Это у меня самый лучший. Я его специально растил, чтобы производителем сделать. — Ну все-таки. Вдруг ты захочешь с ним расстаться, во что мне бы тогда это обошлось? — гнул свою линию Бром. Эрагон попробовал тоже погладить гнедого, но конь испуганно от него шарахнулся. Эрагон что-то ласково прошептал, пытаясь успокоить животное, и страшно удивился, почувствовав, что между ним и конем возникла мысленная связь, как с Сапфирой. Хотя связь эта и не была такой же четкой и ясной, он все же смог кое-что объяснить жеребцу и осторожно внушить, что не желает ему ничего плохого и они теперь друзья. Конь успокоился, внимательно глядя на Эрагона влажными карими глазами. Гермиона погладила рыжую лошадь, повод которой ей дал Бром. Животное доверчиво смотрело на нее. Хаберт немыслимо взвинтил цену на белого жеребца. — Двести крон и никак не меньше! — с улыбкой заявил он и прищелкнул пальцами, явно уверенный, что никто ему такие деньги платить не станет. Но Бром молча развязал кошелек и отсчитал монеты. — Этого хватит? — спросил он. Последовало молчание. Хаберт долго смотрел то на деньги, то на Сноуфайра. Потом вздохнул и сказал: — Ладно, он твой, хоть я его и от сердца, можно сказать, отрываю. — Не беспокойся. Я буду обращаться с ним так, словно он ведет свою родословную от Гилдинтора, величайшего из скакунов, воспетых в наших легендах, — пообещал Хаберту Бром. — Радуют меня твои слова, — промолвил тот в ответ и даже слегка поклонился. Потом помог им оседлать коней и на прощание сказал: — Ну что ж, доброго вам пути! И ради Сноуфайра я буду молиться, чтобы с вами ничего не случилось. — Не бойся, я буду хорошо о нем заботиться, — снова пообещал ему Бром и, передав Эрагону поводья Сноуфайра, сказал: — Держи, сынок. Отправляйся и жди меня чуть дальше Теринсфорда. — Это еще почему? — возмутился было Эрагон, но Бром уже куда-то исчез. Эрагону и Гермионе ничего не оставалось, как вывести коней за пределы Теринсфорда и ждать, остановившись у обочины дороги. На юге в туманной дали виднелась гора Утгард — точно гигантский памятник. Вершина горы скрывалась в облаках, а вид у нее был такой мрачный, что волшебнице стало не по себе. Вскоре их догнал Бром; ничего не объясняя, он жестом велел следовать за ним, и они шли до тех пор, пока Теринсфорд окончательно не скрылся из виду. Только тогда Бром пояснил: — Раззаки несомненно здесь побывали. И, по всей видимости, тоже покупали здесь лошадей. Я нашел человека, который сам их видел. Он прямо-таки трясся от страха, когда их мне описывал, и сказал, что раззаки умчались из Теринсфорда, точно демоны, преследующие святого. — Видно, сильно они его напугали, — сказал Эрагон. — Видимо, да. Эрагон ласково потрепал гнедого и признался: — Еще в конюшне я случайно обнаружил, что могу с этим конем разговаривать мысленно, как с Сапфирой. Я и не знал, что такое возможно. Бром нахмурился: — Очень необычная способность для такого юнца, как ты. Всадникам обычно приходится годами тренировать свой разум, чтобы научиться устанавливать мысленную связь с кем-то еще, кроме своего личного дракона. — Он задумчиво посмотрел на Сноуфайра, помолчал и велел Эрагону: — Вынь-ка все из своего ранца и переложи в седельные сумки, а ранец сверху привяжи. Гермиона тоже. Они послушно занялись этим, а Бром вскочил на Сноуфайра. Эрагон с сомнением посмотрел на гнедого. По сравнению с Сапфирой конь казался настолько хрупким, что на какое-то мгновение Эрагон даже засомневался, выдержит ли он его вес. Потом, решив, что сомнения его совершенно безосновательны, довольно неловко вскочил на коня — ему еще никогда не доводилось ездить в седле. Одна Гермиона осталась стоять, не решаясь лезть лошади на спину. Признавшись, что она ни разу не ездила верхом, покраснела. Потом с помощью Брома смогла устроиться в седле, хоть чувствовала себя неуверенно. — А ноги я не сотру, как тогда на Сапфире? — спросил Эрагон у Брома. — Не должен. А кстати, как там твои раны? — Подживают помаленьку. Да только, боюсь, они снова откроются, если мы будем долго верхом ехать. — Ничего, мы будем почаще останавливаться, — пообещал Бром и, дав обоим несколько полезных советов насчет того, как лучше сидеть в седле, не спеша поехал вперед. Гермионе было совсем не удобно в седле: страх свалиться на землю заставлял сильно нервничать. Вскоре местность вокруг начала меняться: ухоженные поля вытесняла дикая природа, вдоль дороги все чаще попадались заросли ежевики и высокой травы, а также кусты шиповника, колючие ветки которого цеплялись за одежду. Земля была каменистая, повсюду встречались крупные валуны. Даже сам воздух, казалось, был пропитан недоброжелательностью, словно сама здешняя природа противилась вторжению чужаков. Впереди, с каждым шагом становясь все выше, громоздилась гора Утгард, ее скалистые отроги были опушены снегом, но сами черные скалы, казалось, впитывали свет, как губка воду, и от этого вокруг было как-то темно даже днем. Между горой Утгард и цепочкой дальних гор, окаймлявших долину Паланкар, виднелась глубокая расселина. Там находился единственный выход из долины, и дорога вела прямо к нему. Копыта лошадей громко стучали по каменистой дороге, которая вскоре превратилась в едва заметную тропу, обвивавшую подножие Утгарда. Эрагон поднял глаза к вершине, грозно нависавшей над ними, и с изумлением увидел отвесные стены сторожевой башни, словно насаженной на горный пик. Башня была полуразрушенной и явно давно не использовалась, однако же продолжала, точно суровый часовой, стоять на своем посту, возвышаясь над долиной. — Что это? — спросил Эрагон, указывая на башню, и Бром, не поднимая глаз, промолвил печально и горько: — Бывший форпост Всадников; он здесь с первых лет существования ордена. Именно здесь скрывался беглый Враиль, и здесь он, преданный, погиб от руки Гальбаторикса, и местность эта стала считаться проклятой. Эдоксиль, «непобедимый», — так назывался этот бастион, ибо скалы здесь столь круты, что никто не может взобраться на вершину, если не умеет летать. После смерти Враиля здешние жители стали называть эту гору Утгард, но у нее есть и другое имя — Риствакбаен, «место печали». И только так называли ее промеж себя Всадники, пока последний из них не был убит слугами короля. Эрагон со страхом и почтением посмотрел вверх. Вот они, истинные свидетельства былого величия Всадников, хоть и несколько попорченные, правда, безжалостным временем. Впервые он по-настоящему осознал, как давно все это было — Всадники, их героическая эпоха… И внушенные ему с детства уважение и восхищение их подвигами вновь всколыхнулись в его душе. Прошло еще несколько томительных часов, они по-прежнему огибали гору Утгард, сплошной каменной стеной высившуюся справа от них. Наконец они добрались до прохода в горах, и Эрагон даже привстал в стременах, так ему не терпелось увидеть, что же лежит за пределами долины Паланкар. Но пока что ничего особенного видно не было. Некоторое время они ехали по холмистому коридору, следуя течению реки Аноры, затем, когда солнце у них за спиной висело уже совсем низко над землею, взобрались на очередной холм, и вдруг за деревьями открылся потрясающий простор. У Эрагона и Гермионы даже дыхание перехватило. Горы расступились, окаймляя широкую долину, дальний край которой скрывался за горизонтом. Долина была однородного красновато-коричневого цвета — это было настоящее море трав, теперь, правда, пожухших. Легкие продолговатые облачка проплывали по ставшему каким-то плоским небу, и свирепый ветер то разгонял их, то вновь собирал в стайку. Теперь стало понятно, почему Бром так настаивал на лошадях. Им бы потребовалось несколько недель, чтобы преодолеть такое расстояние пешком. Высоко в небе показалась Сапфира; с земли она казалась не больше крупной птицы. — Мы переночуем здесь, а завтра начнем спускаться в долину, — сказал Бром. — Спуск займет у нас почти целый день. — А сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до того ее края? — спросил Эрагон. — От двух-трех дней до двух недель — в зависимости от того, в каком направлении двигаться. Если не считать здешних кочевых племен, долина эта практически столь же необитаема, как и пустыня Хадарак, что на востоке от этих мест. И вряд ли мы встретим на пути много селений. Впрочем, в своей южной части эти земли не такие засушливые, а потому и людей там значительно больше. Съехав с тропы, они спешились на берегу Аноры. Когда расседлали коней, Бром сказал, указывая на гнедого и рыжую: — Вам нужно дать им имена. Эрагон кивнул и, вываживая коня, все думал, какое же имя подошло бы его гнедому. Вернувшись, он сказал: — Самым благородным из имен мне кажется Сноуфайр, но, может быть, подойдет вот это? — И он, положив коню на плечо руку, торжественно произнес: — Нарекаю тебя именем Кадок. Так звали моего деда, — пояснил он Брому и снова повернулся к коню: — Носи же свое имя с достоинством. — Бром одобрительно кивал, но Эрагон чувствовал себя довольно-таки глупо. Гермиона, раскинув мозгами, дала кличку своей кобыле Маркиза. Пообедали. А после обеда Бром решительно встал и гаркнул: — Лови! И Эрагон едва успел перехватить свой деревянный «меч», чтобы тот не стукнул его по голове. Увидев это орудие пытки, он даже застонал: — Ох, только не сегодня! Но Бром, злорадно усмехнувшись, пригласил его к поединку, и Эрагону пришлось-таки встать. Вскоре они подняли своими прыжками целую тучу пыли, и Эрагон в очередной раз отступил, прижимая к себе руку, по которой пришелся довольно болезненный удар Брома. На этот раз урок продолжался несколько меньше, чем в прошлый раз, однако Эрагону и этого времени вполне хватило, чтобы собрать очередную коллекцию синяков и ссадин. Закончив тренировку, он с отвращением отбросил свой «меч» и отошел подальше от костра, потирая то одно, то другое ушибленное место, пока Гермиона со вздохом доставала палочку.