Колдунья в Алагейзии

— Как это? — опешила Гермиона, даже поперхнувшись воздухом. Простой деревенский парень, который даже ездить на лошади-то как следует не умеет, вдруг сумел не просто остановить огромного ургала, а убить его! Невероятно! Даже тому троллю, которому Рон попал по башке, повезло больше. — Я не знаю, как это случилось, — честно признался Эрагон, видя ее удивление. Он попробовал встать, но тут же рухнул обратно. — Что это с тобой? — встревоженно спросила волшебница. — Сил нет совсем. Он с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, вместе с ней выбрался из проулка, старательно обходя тела убитых чудовищ. К нему подбежал верный Кадок. «Хорошо, хоть ты не пострадал», — шепнул ему Эрагон. Гермиона, следя за ним, заметила, что руки его дрожат, как у пьяницы, да и ноги ступают как-то неуверенно. — Держи, — она протянула ему фляжку с одной из настоек, — это то, что немного поможет восстановить силы. Юноша поблагодарив, принял фляжку, быстро опустошив ее на половину. Вскоре они увидели Сноуфайра — ноздри раздуты, уши прижаты, и нервно приплясывает, готовый в любую минуту сорваться с места. Бром, по-прежнему без сознания, скорчился в седле. Эрагон погладил жеребца, успокаивая, Гермиона осмотрела Брома. На правом плече у старика была длинная рубленая рана, которая сильно кровоточила. Рана, к счастью, оказалась неглубокой, но перевязать её было все же необходимо, иначе Бром мог потерять слишком много крови. Гермиона снова пожалела об чудесном Бадьяне — такой порез он бы вылечил в считанные минуты. Вдвоем они с трудом вытащили Брома из седла. Но не удержали — старик оказался слишком тяжёл — и Эрагон рухнул на землю. Собственная слабость настолько потрясла его, что он даже зарычал от злости. Злости на самого себя. Тут же откуда-то с небес камнем упала Сапфира и, шумно хлопая крыльями, приземлилась прямо перед Эрагоном. Дракониха сердито шипела, глаза её гневно горели, хвост метался из стороны в сторону. Эрагону с Гермионой пришлось даже присесть, когда шипастый хвост просвистел прямо над их головами. Затем она принялась говорить со своим всадником, почти не обращая на девушку внимания. Потом зарычала так, что у волшебницы по коже пробежали мурашки. Эрагон осторожно взвалил Брома на плечо и устало махнул рукой в сторону проулка, где валялись мёртвые ургалы. Видимо, дракониха выведывала все о произошедшем.Гермиона тем временем рылась в седельных сумках в поисках чистых тряпок, которыми можно было бы перевязать Брома. Эрагон вытащил из сумки завёрнутый в длинный кусок материи меч Заррок. Развернув меч и положив его на землю, он протянул материю Гермионе. Та аккуратно закатала Брому рукав, несколькими умелыми движениями очистила рану и плотно перевязала. Юноша поднял с земли меч сказителя, тщательно его вытер и всунул в ножны, висевшие у Брома на поясе. «Надо уходить отсюда, — сказала обоим Сапфира. — Тут, похоже, и другие ургалы в поисках добычи шныряют». — Но как быть с Бромом? — спросила Гермиона, вытерев пот со лба и откинув взмокшие волосы. — Сапфира сможет его понести на себе, — ответил Эрагон, надел на Сапфиру седло и, крепко обхватив Брома обеими руками, попытался его поднять, но у него опять не хватило сил. Гермиона стала помогать, но даже вдвоем они не могли пронести беспомощное тело старика. На помощь пришла Сапфира, высунув морду из-под локтя Эрагона и осторожно сжав зубами рубаху Брома. Напряжённо изогнув шею, приподняла его, точно кошка котёнка, и опустила в седло. Эрагон, просунув ступни Брома в стремена, крепко привязал его к седлу и вдруг услышал стон. Старик шевельнулся и открыл глаза, моргая, точно слепой, и прижимая руку ко лбу. Потом он озабоченно глянул на них, спросив: — Ну что, Сапфира вовремя подоспела? Эрагон покачал головой и пообещал: — Я тебе позже все расскажу. Ты ранен в плечо. Рану Гермиона перевязала. — Но тебе надо поскорее в безопасное место попасть и отдохнуть как следует, — тут же встряла волшебница. — Да уж. — Бром осторожно коснулся раненого плеча. — А ты не знаешь, где мой меч?.. Ах, вот он! Эрагон, затянув последний ремень, сказал ему: — Сапфира тебя понесёт, она будет лететь рядом со мной. — А ты уверен, что хочешь посадить меня на неё верхом? — каким-то странным тоном спросил Бром. — Я ведь могу и на Сноуфайре поехать. — Только не сейчас. По крайней мере, в этом седле ты точно усидишь, даже если вдруг снова сознание потеряешь: ты ведь привязан. Бром кивнул и как-то очень серьёзно сказал: — Это большая честь для меня! — Потом здоровой рукой обнял Сапфиру за шею, и дракониха тут же с шумом взлетела, а Эрагон с девушкой вернулись к лошадям, поехав прочь от Язуака к той тропе, что вела на юг. Белого жеребца Гермиона привязала к своему седлу. Миновав группу скал, они выехали на берег реки Найнор. Меж камнями по обе стороны от тропы все ещё зеленели папоротники, мхи да низкорослый кустарник, но деревья были уже совершенно голыми. Не чувствуя себя в безопасности, остановились у реки лишь на несколько минут, чтобы наполнить бурдюки и дать лошадям напиться. На влажной земле Гермиона заметила знакомые следы: раззаки! Сапфира кружила над ними, не спуская глаз. — Эрагон, — обратилась волшебница, — тебе не тревожит то, что мы видели только двоих монстров? — Честно говоря, тревожит, — откликнулся он, обернувшись на Язуак, — там явно целый отряд похозяйничал. — А где все остальные? Где-то спрятались? — Или тех, кого мы встретили, специально оставили в засаде, приказав уничтожить любого, кто погонится за основным войском? С таким аргументом Гермиона была готова согласиться. Ей не давал покоя еще один вопрос: — А как ты все-таки убил того ургала? Как получилось, что ты потерял сознание? — Я все расскажу, когда укроемся в надежном месте. Надеюсь, Бром может что-то объяснить. Скажи, а как пользуешься магией ты? Эта штука как-то влияет на тебя? Гермиона вкратце рассказала о природе палочек и как с их помощью можно сотворить заклинание и продемонстрировала свои слова появлением стайки птичек. Эрагон только головой качал от удивления и растерянности. Его пугала перспектива, что он сможет делать такие вещи. — Не переживай, тебе это не грозит, — сказала Гермиона, видя его лицо, — палочка есть только у меня. Он даже рассказал Сапфире о своих сомнениях. Она была не менее удивлена. «Сапфира, — попросил её Эрагон, — не могла бы ты подыскать нам подходящее место для ночлега? С земли все же видно не так хорошо, как с воздуха». Зов Сапфиры он услышал как раз перед тем, как дневной свет стал потихоньку меркнуть и тут же направился в направлении к уютной полянке, спрятавшейся от нескромных взоров в роще на берегу реки. С помощью драконихи они очень легко отыскали это место. Там уже горел небольшой и почти не дававший дыма костерок. Возле него сидел Бром, поглаживая больную руку, которую держал под каким-то странным углом. Рядом с ним клубком свернулась Сапфира. Она вроде бы дремала, но Эрагон видел, как напряжено её тело. — Ты как? — спросил он у Брома. Старик мотнул головой в сторону плеча и сказал: — Разрез довольно длинный и болезненный, но заживёт, я думаю, очень быстро. Надо бы только перевязать рану чистой тряпкой, эта, к сожалению, уже вся промокла. — Гермиона быстро согрела воды, дала ему выпить настойки шиповника и промыла рану, затем Бром сам перевязал руку чистой тряпицей и сказал: — Теперь нам просто необходимо поесть. Давай сперва перекусим, а уж потом поговорим. Насытившись и чувствуя в желудках приятное тепло, они улеглись у костра, и Бром раскурил свою трубку. А потом повернулся к Эрагону. — Теперь, пожалуй, самое время рассказывать. Мне страшно интересно, что произошло, пока я был без сознания! — Глаза его так и сверкали в пламени костра, а кустистые брови как-то особенно свирепо топорщились. Эрагон весь подобрался и стал рассказывать, стараясь ничего не упустить. Все это время Бром с непроницаемым видом хранил молчание. Гермиона молча слушала, поражаясь про себя. Когда же Эрагон свой рассказ закончил, Бром спросил: — А раньше ты этой своей силой когда-нибудь пользовался? — Нет. Ты что-нибудь о ней знаешь? — Не так уж много. — Он задумчиво посмотрел на волшебницу. — Я в большом долгу перед тобой, ведь ты мне жизнь спасла, но я очень надеюсь когда-нибудь вернуть этот долг. А вам есть чем гордиться: мало кто ушёл живым из лап ургалов! Но тот способ, которым воспользовался Эрагон, крайне опасен: ты запросто мог себя убить, а заодно и весь Язуак уничтожить. — Так ведь выбора-то у меня не было! — тут же ощетинился Эрагон. — Ургалы за мной по пятам гнались. Ещё чуть-чуть, и они бы меня на кусочки разорвали! — Но ведь ты даже понятия не имел, что делаешь! — заметил Бром, не выпуская изо рта трубку. — Вот ты мне и объясни! — не сдавался Эрагон. — Я пытался найти ключ к этой тайне, но не знаю даже, с какого бока к ней подступиться. Что это было? Как получилось, что я смог воспользоваться колдовством? Меня ведь никто и никогда этому не учил. Я даже ни одного заклинания не знаю! Глаза Брома сверкнули. — Колдовству тебя учить вообще не следует! И уж тем более тебе не стоит им пользоваться! — Как это? Ты сам говорил, что магия — полезная вещь! — вступила в спор Гермиона. — И почему ты думаешь, что ему это нельзя? — А что, если магия снова понадобится мне в сражении? — подхватил Эрагон, — А я не смогу правильно ею воспользоваться, если ты меня этому не научишь. И что в этом такого особенного? Или, может, эти тайны мне следует знать, только когда я стану таким же старым и мудрым, как ты? А может, ты и сам ничего в магии не смыслишь? — Замолчи, мальчишка! — взревел Бром. — Ты не просто требуешь ответов на неуместные вопросы, но и ведёшь себя с недопустимой наглостью! Если бы ты хоть что-нибудь понимал, то не донимал бы меня понапрасну. — Бром помолчал, немного успокоился и заговорил более дружелюбно. — Пойми, Эрагон: эти знания пока что слишком сложны для тебя. От возмущения Эрагон даже вскочил. — Странно! Меня будто бросили в мир, живущий по неведомым мне правилам, и велели в нем жить, вот только правила эти мне никто объяснять не желает! — Я тебя понимаю, — промолвил Бром, рассеянно крутя в пальцах травинку. — И хотя сейчас уже поздно и пора спать, я все же расскажу тебе кое-что, чтобы ты перестал так тревожиться. Та магия, которой ты воспользовался обладает своими законами и правилами. И если ты эти законы нарушишь, то наказанием тебе будет неминуемая смерть. Твои деяния, таким образом, оказываются ограниченными твоей собственной магической силой, теми словами, которые ты успел выучить, и твоим воображением. — Что значит «словами, которые я успел выучить»? — прервал его Эрагон, а Гермиона подняла вопросительно бровь. — Снова вопросы! — воскликнул Бром. — Только я решил, что они у тебя наконец иссякли, а ты снова за своё! Когда ты стрелял в ургалов, ты что-нибудь говорил? — Да, я сказал что-то вроде «брисингр». — Стоило Эрагону произнести это слово, и костёр ярко вспыхнул, а по спине у него самого пробежал холодок. Видимо, в этом слове и таилась магическая сила. — Я так и думал. Слово «брисингр» принадлежит древнему языку, на котором некогда говорили все живые существа. Однако же впоследствии язык этот был забыт и не употреблялся в Алагейзии долгие тысячелетия, пока эльфы не вернули его сюда, привезя с собой из-за моря. Они научили этому языку и другие народы, и те стали пользоваться им, чтобы творить великие заклятия и совершать великие деяния. В этом языке есть имена для всего сущего, нужно только суметь их найти. — Но какое это имеет отношение к магии? — снова не выдержал Эрагон. — Да самое непосредственное! Это же основа всякого волшебства. Имена вещей, будучи словами древнего языка, открывают истинную природу этих вещей, а не описывают их внешние проявления, заметные каждому. Например, огонь носит имя «брисингр». Это не просто одно из названий огня, это его единственное истинное имя. Если ты можешь использовать слово «брисингр», то заставишь огонь подчиняться тебе. Именно это сегодня и произошло. Эрагон некоторое время обдумывал его слова, потом спросил: — А почему тот огонь был голубым? И каким образом огонь сотворил именно то, чего я хотел, если я произнёс всего-навсего одно слово — «огонь»? — Цвет у разных людей получается разный. Это, в сущности, не так уж важно. Что же касается того, каким образом огонь сделал именно то, чего ты хотел, то в данном случае это получилось случайно, а вообще тут главное практика. Новичкам обычно приходится очень точно указывать в заклинании, чего именно они хотят. Но, по мере того как они приобретают определённый опыт, необходимость в столь точных указаниях отпадает. Истинный мастер может, скажем, просто произнести слово «вода» и создать нечто такое, что к воде не имеет ни малейшего отношения. Например, драгоценный камень. И тебе ни за что не понять, как именно мастер этого добился. Тогда как сам мастер, конечно же, видит ту связь, что существует между водой и драгоценным самоцветом, и использует её как основную силу в момент применения магии. Практика в этом изощреннейшем из искусств важнее, чем что бы то ни было другое. То, что удалось сегодня сделать тебе — задача чрезвычайно трудная. — Как ты странно об этом говоришь — в моем мире у волшебника, даже рожденного магглами, с детства могут проявляться магические способности и это невозможно контролировать до одиннадцати лет, когда получаешь палочку. Я в шесть лет умела управлять бумажной летающей птичкой и никакой сложности не было! — сказала Гермиона, скрестив руки на груди. Бром обернулся к ней: — Ты пришла из другого мира, где царят другие законы. Твоя магия действительно сильная, но здешняя совсем иной природы. — А сам ты умеешь колдовать? Бром едва заметно кивнул и признался: — Да, порой мне удаётся довольно умело её использовать. — Но тогда почему же ты сам не сразился с ургалами? — почти вскричал Эрагон, удивленный не меньше девушки. Бром снова неторопливо набил трубку и раскурил её, потом немного помолчал и только тогда ответил: — На самом деле причина этого весьма проста. Я ведь не Всадник, а значит, ты, будучи Всадником, даже в минуты наибольшей своей слабости гораздо сильнее меня. И кроме того, моя молодость осталась далеко позади, я уже не так силён, как когда-то. И каждый раз, когда мне приходится прибегать к магии, это становится для меня все труднее и труднее. Эрагон, растерянный и пристыженный, потупился: — Извини, я не хотел… — Не извиняйся. — Бром поднял руку. — Ты же не мог этого знать. Но старости никому не избежать. — А где ты научился магическому искусству? — поинтересовалась Гермиона. — Об этом я расскажу когда-нибудь потом… А пока скажу, что было это давно и далеко от этих мест. И у меня очень хороший учитель. Так что в случае крайней необходимости я всегда могу воспользоваться его уроками. — Бром снова помолчал, прочистил свою трубку острым осколком камня и прибавил: — Я знаю, у вас ещё много вопросов, и обещаю, что непременно на них отвечу, но хотя бы с некоторыми из них придётся подождать до утра. — Он наклонился к Эрагону, глаза его сияли. — А пока запомни одно: не вздумай впредь сам испытывать свои магические силы, ибо магия отнимает не меньше энергии, чем сражение одновременно с несколькими противниками. Именно поэтому ты чувствовал такую усталость, когда сразился с ургалами. Это действительно было очень рискованно, Эрагон. Ведь если для сотворения заклятия требуется больше магических сил, чем есть у человека, который это заклинание произнёс, человек этот неизбежно гибнет. Так что прибегай к магии крайне осторожно и только в таких случаях, когда ничего другого уже не остаётся. — А как узнать, сколько сил требуется для воплощения в жизнь того или иного заклятия? Как сберечь свои жизненные силы? — спросил перепуганный Эрагон. Бром поднял обе руки, точно сдаваясь. — Насколько мне известно, этого узнать заранее никак нельзя. Вот почему волшебник должен очень хорошо представлять себе пределы своих возможностей. Но даже опытные колдуны и маги всегда ведут себя очень осторожно. Ведь если ты призвал на помощь магию, то уже не сможешь загнать её обратно, даже если она вознамерится убить тебя. Я всего лишь предостерегаю тебя. Пока ты ещё знаешь очень мало и не пытайся без должных знаний и опыта ставить опыты с помощью магии. Всему своё время. А на сегодня, я думаю, хватит. Когда они уже улеглись, Гермионе вдруг пришло в голову то, что Бром явно скрывает больше, чем им говорит. Утром, когда они уже ехали по дороге, Эрагон поинтересовался у старика о тех напавших на них ургалах. — Я подозреваю, что они это сделали специально, — сказал Бром. — Странно как раз совсем другое: насколько я знаю, ургалы за все время своего существования всего раза два или три оказывались способны объединить свои силы. Меня очень тревожит их нынешнее поведение. — Ты думаешь, это раззаки их натравили? — Не знаю. Но самое лучшее для нас в данный момент — это как можно скорее убраться от Язуака подальше. Эрагон кивнул, но все же сказал: — А есть мы что будем? Может, тут рядом другое селение найдётся? Бром покачал головой: — Нет. Но в крайнем случае Сапфира и для нас что-нибудь поймает. Ничего, некоторое время можно и только мясом питаться. Вон, например, та рощица. Она может показаться тебе слишком маленькой, но там полно всякого зверья. Найнор — единственная река в этих краях, и на много миль вокруг здесь больше нет ни одного водного источника. Вот звери сюда на водопой и приходят. Так что голодать мы точно не будем. Эрагон промолчал, вполне удовлетворённый ответом Брома, и они поехали дальше. Вокруг то и дело взлетали вспугнутые птицы, неподалёку мирно текла река, повсюду чувствовалась жизнь. Вдруг Гермиона спросила: — А как этому ургалу удалось тебя ранить? Все произошло так быстро, что я и разглядеть не успела. — Честно говоря, мне просто не повезло, — проворчал Бром. — Я ему показался трудным противником, вот он пнул моего коня, а тот от страха взвился на дыбы, я и потерял равновесие. А ургалу только того и надо было: он меня мечом и рубанул. — Пригладив бороду, Бром спросил Эрагона: — А ты, полагаю, все пытаешься понять, как тебе магией удалось воспользоваться? Всем известно, что Всадники владели магией, хотя каждый и использовал её по-своему и в разном объёме. Они старались никому не рассказывать о своих магических возможностях, даже на вершине власти, потому что способность эта давала им огромные преимущества перед противником. Зато с простым народом Всадникам иметь дело было не всегда просто. Многие, например, думают, что магическая сила нашего короля связана с тем, что он волшебник или колдун. Однако же его возможности связаны исключительно с тем, что он — Всадник! — А в чем разница? Или то, что я магией воспользовался, уже превращает меня в колдуна? — Совсем нет! Колдуны вроде шейдов используют магию и вызывают разных духов в корыстных целях. А это в корне отлично от того, как можешь применять свою магическую силу ты. Впрочем, магом или волшебником твоя магическая сила тебя ни в коем случае не делает, могущество магов не зависит от помощи духов или драконов. А у тебя зависит. И колдуном или заклинателем ты тоже не являешься — они черпают свою силу в различных снадобьях и заклятьях. — Бром, между прочим, я являюсь колдуньей, но духов не вызываю и даже не знаю как это делается. Не надо говорить, что все волшебники до одного используют магию в корыстных целях! — сверкнула глазами Гермиона, задетая словами Брома. Тот тем временем принялся объяснять, как молодых Всадников готовили к обучению магии. Волшебнице это показалось совершенно бессмысленным. — Тогда как же их учили магическим наукам? — спросил Эрагон. — Разве можно просто научить магии? Если бы ещё два дня назад ты сказал мне, что я сам смогу воспользоваться магией, я бы ни за что не поверил! — Ученикам задавалось множество совершенно бесцельных упражнений, которые должны были вызвать у них гнев, или раздражение, или дикую скуку. Ну, например, их заставляли переносить мелкие камни из одной кучи в другую, но брать их разрешалось только пальцами ног. Или же они наполняли водой дырявые бочки… А когда подобные задания окончательно выводили ученика из себя, он был вполне готов, чтобы воспользоваться магией. И, должен сказать, в подавляющем большинстве случаев это срабатывало. Так что учти, — продолжал Бром, — в поединке перевес всегда будет на стороне того, кто прошёл подобную тренировку. В гневе такой противник легко может разорвать человека на куски — хотя бы с помощью магии. — А как же мне быть в таком случае? — спросил Эрагон. — Будешь учиться на ходу — для настоящего обучения у нас с тобой времени нет. Я знаю кое-какие упражнения, которые научат тебя владеть собой и придадут тебе сил. Конечно, всеми знаниями и умениями, которыми когда-то владели Всадники, ты овладеть не успеешь, но надо постараться узнать как можно больше — пусть даже и на бегу. — Бром весело посмотрел на Эрагона. — Сперва трудновато придётся, зато награда за усилия будет немалой. Может быть, тебе приятно услышать, что ни один Всадник твоего возраста никогда магией не пользовался — так уничтожить ургалов, как ты это сделал вчера, ни один молодой Всадник не смог бы! Эрагон весь расцвёл и с улыбкой поблагодарил Брома. — И все-таки я не понимаю, как действует магия! — признался он. — Вот скажи, как я вчера ею воспользовался? Бром удивлённо посмотрел на него: — Разве я недостаточно ясно объяснил? — Не знаю… Я не понял. Бром тяжело вздохнул и принялся объяснять снова: — Чтобы совершать магические действия, нужно обладать определённой внутренней силой, а это в наши дни встречается не так часто. Кроме того, нужно уметь произвольно вызывать эту силу к жизни. А если уж призвал её, то должен её использовать или же позволить ей тут же угаснуть самой, но в таком случае произносить заклятия нельзя. Понял? Итак, если хочешь воспользоваться магической силой, нужно произнести те слова древнего языка, которые наиболее точно описывают твои намерения. Например, если бы ты вчера произнёс не слово «брисингр», а какое-то другое, ничего бы и не случилось. — Значит, я должен знать как можно больше слов древнего языка? — Вот именно! Но учти: пользуясь этим языком, лгать невозможно и недопустимо. Эрагон покачал головой: — Не может быть! Люди всегда лгали и лгут. Как древний язык может помешать им? Бром насмешливо поднял бровь и произнёс какие-то слова, смысл которых спутники не поняли. Певчая птичка вдруг спорхнула с ветки прямо ему на руку, что-то сказала своим нежным голоском и посмотрела на них своими глазами-бусинками. Бром немного полюбовался певуньей и тихо прошептав что-то заставил ее улететь. — Как это ты сделал? — изумился Эрагон. — Я пообещал не причинять ей вреда. Она, возможно, не совсем меня поняла, но о намерениях моих догадалась, полностью доверяла мне, потому что все, кто говорит на этом языке, связаны произнесённым словом. — А эльфы разговаривают именно на этом языке? — Да. — Значит, они никогда не лгут? — Ну, они-то утверждают, что это так и есть, и до некоторой степени это правда, однако же они весьма преуспели в тонком искусстве говорить одно, а подразумевать совсем другое. Никогда нельзя быть уверенным в том, каковы в действительности намерения эльфов и правильно ли ты истолковал их слова. Очень часто они приоткрывают лишь часть правды, остальное утаивая. Нужен весьма изощрённый и гибкий ум, чтобы иметь дело с такой древней культурой, как эльфийская. Да и с привычками эльфов тоже! Эрагон задумался. Потом спросил: — А какое значение имеют в древнем языке имена людей? Способны ли они дать одному человеку власть над другим? Глаза Брома одобрительно блеснули. — Да, конечно. И те, что знают древний язык, всегда имеют два имени: одно, так сказать, для повседневного использования, оно ничего особенного не значит, а второе — истинное имя — знают, кроме его обладателя, в лучшем случае несколько человек, которым он особенно доверяет. Тот, кто сумеет узнать истинное имя человека, обретёт над ним огромную власть. Сказать своё истинное имя кому-то — это все равно что доверить ему свою собственную жизнь. У каждого, разумеется, есть тайное имя, да мало кто его знает. Эльфы, например, инстинктивно чувствуют истинные имена. Ни у кого нет такого дара. А люди, например Всадники, отправляются в странствия, желая узнать своё истинное имя. Или же стараются познакомиться с эльфом, который сможет его назвать. Но такое редко случается — эльфы очень не любят расставаться с подобными знаниями. — Здорово! Хотелось бы мне своё истинное имя узнать! — мечтательно промолвил Эрагон. Гермиону это привело в замешательство. Бром сдвинул брови: — Осторожней! Знание этого может оказаться и весьма опасным. Немало людей свела с ума открывшаяся им жестокая реальность. — И все-таки я хотел бы его узнать! — решительно заявил Эрагон. — Тебя нелегко разубедить. Это хорошо, ибо для становления личности решительность очень важна. Но в поисках имени я тебе помочь не смогу. Тут тебе придётся действовать самому. — Бром шевельнул раненой рукой и болезненно поморщился. — А почему мы не можем вылечить твою рану с помощью магии? Может, ты сможешь, Гермиона? — спросил Эрагон. Та в ответ покачала головой: — Магия тут бесполезна, нужно особое зелье. Если бы у меня были нужные ингредиенты, я приготовила бы его. — Ничего, я переживу, — спокойно заявил Бром. — Мне не так уж и больно. А чтобы исцелить рану с помощью магии, требуется немало энергии — пусть лучше заживёт сама по себе. Он ловко нагнулся в седле, подхватил с земли горсть камешков, выбрал один и сказал: — Видишь этот камешек? — Вижу. — Возьми его. — Эрагон взял камень, удивлённо на него глядя. Камешек был ничем не примечательный, чёрный, гладкий, величиной чуть больше ногтя большого пальца. — Начнём урок. — А что я должен делать? — растерянно спросил Эрагон. — Сейчас поймёшь, — нетерпеливо отмахнулся Бром, — не торопись, я ведь затем и учу тебя. Теперь сделай вот что: постарайся мысленно поднять камешек над ладонью и как можно дольше удержать его в воздухе. Слова, которые тебе для этого понадобятся, звучат так: «Стенр рейза». Ну, давай пробуй. Гермиона следила за напряженным Эрагоном. Но сколько он ни смотрел на камень, тот оставался неподвижным. В конце концов, сдаваясь, сложил на груди руки и сердито буркнул: — Не могу. — Неправда! — сердито возразил Бром. — Мне лучше знать, что ты можешь! Сражайся! Стремись к своей цели! Не сдавайся так легко! А ну-ка, попробуй снова. Гермиона с жалостью наблюдала за юношей, совершенно не понимая, как он сможет поднять камень. Он хмурился, морщил лоб, потом закрыл глаза и тут… — Стенр рейза! — воскликнул Эрагон, задыхаясь. Камешек подскочил в воздух и повис над его ладонью, но через несколько мгновений снова упал. Ладонь тут же перестала светиться. Эрагон чувствовал лёгкую усталость, но все равно был счастлив: он одержал свою первую победу над магией. — Для начала неплохо, — похвалил его Бром. — А что это стало с моей рукой? Почему она светилась? — Этого никто точно не знает, — признался Бром. — Знаешь, в следующей деревне надо купить тебе перчатки, если, конечно, и она не окажется разорённой дотла. Тебе, правда, и так удаётся скрывать свой знак Всадника, но не хотелось бы, чтобы кто-то чужой заметил его. Кстати сказать, учти: магию ведь можно применять и на расстоянии. Хотя если ты попытаешься поднять предмет, находясь от него на расстоянии одной мили, то это отнимет у тебя гораздо больше сил, чем если ты подойдёшь к нему вплотную. Если за тобой будут гнаться враги, дай им возможность сперва подойти как можно ближе, а уж потом произноси магические слова. А теперь давай вернёмся к нашему уроку. Попробуй-ка опять поднять камешек. — Опять? — слабым голосом переспросил Эрагон, вспоминая, какие усилия ему пришлось приложить для этого в первый раз. — Да-да! И на этот раз постарайся сделать это побыстрее. Они упражнялись довольно долго. Когда Бром наконец сказал, что урок окончен, Эрагон был страшно зол и утомлён. За эти несколько часов он этот камешек просто возненавидел и хотел было его сразу же выкинуть, но Бром сказал: — Нет. Держи его при себе. Эрагон сердито на него глянул, но послушался и неохотно сунул камешек в карман. — Мы ещё не закончили, — продолжал Бром, — так что погоди расслабляться. — И он указал на небольшое растеньице. — Имя этой травки — «делуа». — Так он начал учить Эрагона заодно и Гермиону древнему языку, постепенно называя и заставляя запоминать все новые и новые слова. Девушка отнеслась к этому с большим интересом, хотя ей не всегда удавалось правильно произнести правильно слова. А вечером Бром с Эрагоном ещё и фехтовали, прыгая вокруг костра. И хотя Бром мог держать свой «меч» только в левой руке, мастерство его от этого ничуть не уменьшилось. Далее все пошло по заведённому распорядку: сперва Эрагон старательно запоминал слова древнего языка и пытался управлять камешком, вечером, сражался с Бромом на деревянных мечах. Бесконечные задания зачастую раздражали и утомляли его, однако он, сам того не замечая, постепенно начинал меняться и менять своё отношение к этим урокам. Вскоре камешек уже не подскакивал у него на ладони, а послушно и плавно парил над нею. Овладев азами, Эрагон под руководством Брома принялся за более сложные задания, в древнем языке он тоже стал разбираться гораздо лучше. Гермиона тоже узнала много нового, иногда вечером показывала свои заклинания с помощью палочки. Во время фехтования Эрагон постепенно вёл себя все более уверенно, наносил удары и парировал гораздо быстрее. Удар его стал тяжелее, руки больше не дрожали, и он легко отражал яростные атаки Брома. Их поединки становились все продолжительнее, и теперь, когда они ложились спать, уже не только ученик был покрыт синяками и ссадинами, но и его учитель, к неудовольствию Гермионы. Сапфира тоже сильно окрепла и продолжала расти. Продолжительные полёты в поисках дичи пошли ей только на пользу. Она была уже выше лошади ростом и значительно длиннее. Из-за своей величины и ярко сверкавшей чешуи она была очень заметна, и это очень тревожило Эрагона, но убедить дракониху, что стоит хотя бы немного выпачкать в грязи её сверкающие доспехи, они так и не смогли. Они по-прежнему ехали на юг, следуя за раззаками, но никак не могли нагнать их. Эрагон просто в отчаяние от этого приходил. Как бы они ни старались, раззаки постоянно находились на расстоянии нескольких дней пути от них. Временами Эрагону даже хотелось повернуть назад, но тут они снова обнаруживали свежие следы раззаков, и погоня возобновлялась. А вот следов человеческого обитания не было ни на берегах реки Найнор, ни на прилегавших к ней равнинах. Дни тянулись спокойные и однообразные. Никто не тревожил их в пути, и наконец они добрались до деревушки Дарет, первого селения, встретившегося им после разорённого ургалами Язуака. Правда, Гермиона все равно нервничала. Деревня Дарет раскинулась на берегу реки — только так и можно выжить в этих местах. Выглядела она какой-то заброшенной, людей было не видно. Путники вели себя крайне осторожно, а Сапфира на этот раз спряталась совсем близко — на случай непредвиденной опасности. Они въехали в Дарет молча, да и говорить им не хотелось. Бром здоровой рукой сжимал рукоять меча, зорко поглядывая по сторонам. Эрагон держал наготове свой лук. Гермиона не спешила вытаскивать палочку, но сжимала ее в кармане. Проезжая меж притихших домов, они лишь обменивались понимающими взглядами. Бром совсем помрачнел, когда, добравшись до центральной площади, они обнаружили, что и там никого нет. Ветер гонял по пустым улицам пылевые смерчи. Бром натянул поводья, на минуту остановил Сноуфайра и сказал: — Давайте-ка поскорее выберемся отсюда. Что-то мне здесь очень не нравится. — И он пришпорил коня, пустив его галопом. Эрагон последовал за ним, погоняя Кадока. Гермиона заставила Маркизу бежать рысью, изо всех сил сжимая бока лошади. Верховая езда была для нее испытанием. Но не успели они отъехать от площади, как из-за домов появились повозки и преградили им путь. Кадок заржал, встал на дыбы и остановился, прижимаясь боком к Сноуфайру, в которого чуть не врезалась рыжая лошадь. Какой-то смуглый человек, перепрыгнув через борт, двинулся к ним, с пояса у него свисал меч с широким лезвием, а в руках был лук с натянутой тетивой. Эрагон тоже поднял было свой лук и прицелился, но незнакомец крикнул: — Остановитесь! Опустите оружие! Вы окружены, и шесть десятков лучников сразу выпустят свои стрелы, стоит вам шевельнуться. — И, словно по мановению волшебной палочки, на крышах соседних домов возникли силуэты вооружённых людей. Гермиона сжала зубы — ну вот теперь они точно попались. И магия тут едва ли поможет. — Что вам нужно? — спокойно спросил Бром. — Зачем вы сюда явились? — в свою очередь спросил его смуглый незнакомец. — Хотели купить еды на дорогу да новости узнать. Больше нам тут делать нечего. Мы едем в Драс-Леону, там мой двоюродный брат живёт. — А вооружены вы неплохо. — Вы тоже, — заметил Бром. — Времена нынче такие. Опасные. — Это точно. — Человек насторожённо всматривался в их лица. — Не похоже, чтоб у вас были злые намерения, да только больно часто нам с ургалами и прочими бандитами разбираться приходилось, так что на слово мы вам не поверим. И то, что с вами девушка, тоже необычно. — Ну, если вы нам на слово не верите, что ж нам теперь делать? — Бром по-прежнему говорил совершенно спокойно. Лучники застыли на крышах, точно изваяния. Можно было предположить, что это либо очень дисциплинированное войско, либо… эти люди просто боятся за свою жизнь. Эрагон надеялся, что, скорее всего, верно второе. Он глянул на Гермиону, она лишь подмигнула ему, готовая в любую секунду выпустить на волю заклинания. — Говоришь, вам только провизия нужна? Ну что ж, тогда оставайтесь тут, и мы вам все, что нужно, доставим. А потом вы с нами расплатитесь и сразу же отсюда уберётесь, идёт? — Идёт. — Вот и ладно. — И незнакомец опустил лук, но стрелу из него все же не вынул. Потом махнул рукой кому-то из лучников, и тот молнией скользнул на землю и подбежал к нему. — Говорите, что вам нужно. Бром быстро перечислил все, что счёл необходимым, и прибавил: — И ещё перчатки, если они у вас найдутся, конечно. И также нам какие-нибудь лечебные травы от ран и увечий. Лучник кивнул и убежал. — Меня зовут Тревор, — сказал смуглый мужчина, по-прежнему не подходя близко. — Рукопожатием я с вами обмениваться не стану — при нынешних обстоятельствах лучше тут постоять. Скажите, вы откуда? — С севера, — ответил Бром, — хотя нигде подолгу не жили, чтобы какое-то одно место своим домом называть. Неужели это ургалы вас так насторожиться заставили? — Да, — кивнул Тревор. — Ургалы и ещё кое-кто похуже. Вы о других селениях никаких новостей не имеете? До недавнего времени у нас с ними связь, конечно, имелась, но сейчас прервалась, и слухи доходят, будто все селения в наших краях этими тварями захвачены. Бром помрачнел и сказал: — К сожалению, должен сообщить, что недели две назад мы проезжали через Язуак и обнаружили, что город полностью разграблен, а жители перебиты. Их прямо-таки на куски искромсали и сложили в кучу на площади. Мы бы, конечно, постарались похоронить их по-человечески, да только на нас самих тут же два ургала напали. Потрясённый до глубины души, Тревор отшатнулся и воскликнул со слезами на глазах: — Поистине чёрные дни наступили! Да только я не понимаю, как это два ургала сумели всех в Язуаке перебить? Тамошние жители неплохо драться умеют — у меня в Язуаке друзей хватало. — Похоже, на них целая банда ургалов напала, — сказал Бром. — А те, с которыми мы столкнулись, были, по-моему, просто дезертирами или мародёрами. — И большой был отряд? Бром зачем-то покопался в седельной сумке и ответил: — Достаточно большой. Язуак-то они, можно сказать, с лица земли стёрли. С другой стороны, ургалов пока не так много, и они вполне способны незамеченными продвигаться по здешним малонаселённым краям. Я думаю, в отряде не больше ста и не меньше пятидесяти ургалов. Впрочем, насколько я могу судить, такой отряд в любом случае представляет для вас смертельную опасность. Вам бы нужно подумать, как отсюда убраться, — продолжал Бром. — Жить в этих местах стало слишком опасно. — Это точно. Да только люди мои отказываются уезжать отсюда. Здесь их дом — да и мой тоже, хотя сам-то я здесь всего года два прожил. Они этим местом больше собственной жизни дорожат. — Тревор посмотрел на Брома очень серьёзно. — Мы сумели нескольких ургалов одолеть, и теперь люди в своих силах уверены, вот и не хотят никуда уходить. Да только, боюсь, сил нам надолго не хватит и как-нибудь ночью всем нам глотки-то и перережут! Гермиона была согласна с Бромом — людям надо бежать из этих страшный мест да подальше и их настойчивость ее напугала. Прибежал посланный за припасами лучник. Положив все на землю, он подошёл к Брому, и тот с ним расплатился, а потом, когда лучник отошёл в сторону, спросил у Тревора: — Скажи, почему местные жители именно тебя своим вожаком выбрали? — Я несколько лет в королевской армии служил, — сказал Тревор. Бром понимающе кивнул и стал разбирать принесённые вещи. Он вручил Эрагону пару перчаток, Гермионе мешочек с засушенными травами, а все остальное рассовал по седельным сумкам. Эрагон быстро натянул перчатки, стараясь не поворачивать руку ладонью вверх. — Ну вот и все. — Бром снова повернулся к Тревору. — А теперь, как я и обещал, мы уедем. Тревор кивнул. — Когда доберётесь до Драс-Леоны, — попросил он, — окажите нам любезность: передайте королю, что Дарет и другие здешние селения о помощи просят. Если в столице о нападениях ургалов пока что не известно, то пусть знают и тоже начинают беспокоиться. А если они знают, но ничего не предпринимают, то это повод для беспокойства уже для нас. — Мы передадим твою просьбу, — пообещал Бром. — И пусть вечно остаётся острым твой меч! — И ваши мечи также! Повозки раздвинулись, пропуская их. Выехав за пределы Дарета, они пришпорили коней и вскоре добрались до небольшой рощи, на берегу реки. — А положение-то куда хуже, чем я предполагал, — задумчиво сказал Бром, поглаживая бороду. — Купцы тогда в Карвахолле рассказывали о каких-то беспорядках, но я и не думал, что это так далеко зашло. Когда повсюду шныряют ургалы, может показаться, что они и самой Империи уже войну объявили, да только она даже войска не собрала, чтобы их нападение отразить. Словно королю Гальбаториксу наплевать, что с его владениями станется… — Тем людям лучше бы убраться оттуда, иначе их просто перебьют, — сказала Гермиона. — Действительно, очень странно, — кивнул Эрагон. Бром пригнулся, проезжая под низко нависшей веткой, и спросил: — А ты не пробовал своей магической силой воспользоваться, пока мы в Дарете были? — Так ведь повода не было. — Неправда, — возразил Бром. — Ты, например, мог бы узнать тайные намерения Тревора. Даже я это сделать сумел, хоть мои-то возможности уже сильно ограничены. Именно поэтому я так спокойно и сидел в седле — понял, что тамошние жители сразу нас убивать не собираются и есть отличный шанс избежать неприятностей, если затеять беседу. — Как же я мог узнать, о чем думает этот Тревор? — спросил Эрагон. — Что ж, по-твоему, я способен мысли людей читать? — Да ладно, — махнул рукой Бром, — ты и сам должен это знать! Ты мог бы прочесть мысли Тревора точно так же, как читаешь мысли Сапфиры или Кадока. Человеческая душа не так уж сильно отличается от души дракона или лошади. Прочесть мысли человека нетрудно, но слишком часто пользоваться этим умением не стоит. И делать это нужно с большой осторожностью. Душа человека — его последнее убежище, его святыня, и нельзя просто так, без крайней необходимости лезть в неё. У Всадников на этот счёт существуют очень строгие правила, и если их нарушают без видимой причины, наказание бывает весьма суровым. — А ты, по-моему, тоже можешь чужие мысли читать, хоть ты и не Всадник, верно? — спросил Эрагон. — Я уже говорил, что этому может научиться любой, если его правильно учили. Но вот уровень понимания у всех разный. Магия это или что другое — трудно сказать. Магические способности могут способствовать развитию любого таланта — как и тесная связь с драконами, — но я знавал немало людей, которые сами научились читать чужие мысли, без помощи магии. — Я знаю заклинание, которое позволяет проникать не только в мысли человека, но и в воспоминания, — сказала Гермиона, вспоминая как Гарри ходил к Снеггу на пятом курсе. Эрагон задумался, не выпуская из рук поводья. — Но если я могу проникнуть в чьи-то мысли, — неуверенно проговорил он, — то разве это не значит, что и другие тоже могут в мои мысли проникнуть? Может есть способ предотвратить это? — Ну конечно есть! Разве Сапфира никогда не отгораживалась от тебя мысленно? — Иногда отгораживалась, — признался Эрагон. — А когда мы с ней летали в Спайн, я и вовсе не мог с ней связаться. И она тогда не просто внимания на меня не обращала — она, по-моему, меня даже не слышала. И мысли её были как бы скрыты от меня высокими стенами, которые мне никогда не преодолеть. Бром поправил повязку на руке, завязав узел чуть повыше, и сказал: — Лишь немногие способны почувствовать, что кто-то проник в их мысли. А как только тебе это станет ясно, нужно просто сосредоточиться на чем-то одном и полностью исключить из своего сознания все прочие мысли. Например, если ты будешь думать только о кирпичной стене, то только эту мысль противник и сумеет прочитать в твоей душе. — Как же этому научиться? — спросил Эрагон. — Способ один: практика, практика и ещё раз практика. Вообрази себе какую-нибудь картинку и постарайся удержать её в голове как можно дольше и не думать больше ни о чем. Это довольно трудно, немногие способны до конца овладеть этим мастерством. — Мне идеального умения и не требуется, мне бы только себя уберечь. — сказал Эрагон. В роще их поджидала Сапфира. Завидев их, она резко выбросила голову им навстречу и злобно зашипела. Лошади испуганно шарахнулись. Сапфира сурово посмотрела на Эрагона и обнюхала его. Он встревоженно глянул на Брома — никогда ещё не видел Сапфиру такой сердитой. Нахмурился и спрыгнул с Кадока на землю, но Сапфира тут же сбила его с ног ударом хвоста и прижала когтистой лапой. — Что ты делаешь? — завопил Эрагон, тщетно пытаясь вырваться. Гермиона тут же выхватила палочку, целясь в морду рептилии, но Бром положил руку ей на плечо и тихо велел не вмешиваться. Они вдвоем наблюдали за поведением драконихи. Низко пригнув голову к самому лицу Эрагона, Сапфира посмотрела ему прямо в глаза. Под взглядом её немигающих глаз он извивался, точно жалкий червяк. Гермиона боялась, что она его просто сожжет огнем, но этого не происходило. Дракониха возмущённо рыкнула и щёлкнула зубами у самого уха Эрагона. — Ну и что? — нетерпеливо спросил Бром. — Она хочет, чтобы я с завтрашнего дня ехал верхом только на ней, — стушевался Эрагон. Бром немного подумал, потом, блестя глазами, сказал: — Ну что ж, седло у тебя есть. Я полагаю, что если вы оба не будете слишком высовываться, то ничего страшного в этом не будет. Сапфира искоса на него глянула и снова уставилась на Эрагона. — Но что, если на вас с Гермионой нападут или случится ещё какая-нибудь неприятность? — возразил Эрагон. — Я ведь не смогу сразу оказаться рядом, и тогда… Сапфира так надавила ему на грудь, что он тут же умолк, и сообщила: «Они и без твоих объяснений, малыш, совершенно правильно меня понял!» Бром, с трудом скрывая улыбку, сказал: — Все равно стоит рискнуть. Тебе ведь так или иначе нужно учиться летать на ней. Представь это себе с выгодной стороны: ты летишь впереди, все отлично видишь сверху и гораздо раньше меня можешь заметить любую ловушку, засаду или ещё какие-то неприятные сюрпризы. — А ты уверен, что он не упадет с нее? — спросила Гермиона. Старик покачал головой. Сапфира наконец отпустила Эрагона и даже помогла встать на ноги. Он вскочил на Кадока и поспешил вдогонку за Бромом и Гермионой. Вечером, пока юный Всадник и сказитель упражнялись, волшебница с помощью купленных трав делала лекарство для раны Брома. Оказалось, в мешочке были почти все нужные ей растения, так что с этим она управилась быстро и когда оба упали на одеяла, принялась лечить.