Девушка в рамке

      — А Лита Лестрейндж любит книги?       — Кто? — быстро отведя взгляд, переспросил Ньют.       — Лита Лестрейндж — девушка, чей портрет ты хранишь.       Лита любит книги. Порой её любовь ведёт себя безжалостно, доводя до выдранных из сердца томика страниц, которые девочка потом повсюду носит с собой, как ручных зверьков. Вдумчиво перечитывает. Поглаживает тонкими пальцами следы измятых строчек.       Ещё за завтраком Лита любит подолгу складывать шаткие башенки из промасленных тостов. Хлебная крепость неизбежно падёт под шкодливой рукой одного из её надменных однокурсников-слизеринцев, а Лита вновь опоздает на первый урок. Она ещё ни разу не пришла вовремя. Шепотом извиняется, садится за последний стол и молчит — преподаватели свыклись.       Вечером все ученики собираются за ужином в большом зале, а Лита с широко распахнутыми карими глазами бродит по замку. Любезничает с портретами на стенах, играет в прятки с замковыми привидениями... Она задумчиво улыбается сама себе, когда полагает, что никто не смотрит. Это делает её улыбку самой распрекрасной на свете.       Девочки в зеленых галстуках по пути в гостиную пытаются разговорить безучастную однокурсницу, но в их головах и словах она всегда останется L'estrange[1]. Глупые девочки не замечают, или не хотят замечать, что Лита лишь болезненно хмурится при упоминании семьи; замыкается ещё глубже — там, где Ньют уже не может за ней приглядывать.       Он находит её под лестницей, ведущей к Астрономической башне. Лита сидит на пыльном полу, баюкая разбитую коленку, и плачет; даже расклеившейся она кажется Ньюту красивой. Оказывается, на первом уроке Лита опрокинула на себя чернильницу. Профессор Дамблдор остался недоволен трансфигурированным ею подсвечником, а в продолжение всех злоключений веснушчатый задира-старшекурсник столкнул Литу с нижних ступеней винтовой лестницы, обозвав чудаковатой тупицей. И теперь тяжёлые слёзы катятся по смуглым щекам. И ничто тут уже не поделаешь.       «Можно я присяду?» — едва справляясь с дрожью в голосе, спрашивает Ньют, роняя испуганный взгляд в пол. Он ждёт, что девочка прогонит его, оттолкнёт. Но она подвигается чуть в сторону, освобождая место рядом с собой.       В неловкой тишине, прерываемой хрустким шорохом обёртки, Лита говорит, что любит кислотные шипучки, которыми её угощает Ньют. Он тут же краснеет. Морщится, ощущая сладковато-кислые пузырьки на языке, и благодарит Мерлина за свою предусмотрительную привычку рассовывать мелкие лакомства по всем карманам мантии: мало ли какое существо доведётся встретить. Тем же вечером под лестницей, запинающийся от волнения, Ньют сбивчиво выкладывает любопытному существу по имени Лита всё, что знает о гиппогрифах. Об их горделивых повадках, о том, как его мама о них заботится. И какие это в сущности своей верные и умные звери.       «Хотела бы я их увидеть», — позабыв про слёзы, говорит девочка, мечтательно вздыхая.       Следующие месяцы Лита только и будет что рисовать неведомых ей гиппогрифов на обрывках книжных страниц и играть со своим новым другом в прятки. Кажется, ей никогда не надоест выигрывать. А Ньют и рад поддаваться, награждая как хвостик следующую за ним по пятам девочку сладостями.       Ей не страшно сбегать по ночам в Запретный лес на поиски пикирующих злыдней. Даже если приходится на своей детской коже проверять остроту зубов и когтей некоторых обороняющихся от чужаков существ — Лита совсем не против. В ней беснуются разожженные Ньютом искры. И она первая предлагает пробраться в запретную секцию библиотеки, где хранится справочник с описанием всех редких тварей Британии. Друзей, конечно же, ловят с поличным, назначая наказание. Но, оттирая пыль с бронзовых кубков из бесчисленных витрин Зала Славы, Лита, улыбаясь, говорит, что любит проводить время с Ньютом. И не важно, где.       Ещё Лита любит незаметно умыкать блокнот из школьного портфеля Скамандера, вписывая в обстоятельные записи свои шутливые пометки с завитушками, любит посмеиваться над застенчивостью Ньюта и отчитывает его за грязь на ботинках. Но, в отличие от других, она относится к его странностям без издёвки. А много ли тепла требуется одинокому, непонятому подростку, чтобы ощутить родственность душ?       За то время, пока Ньют усердно помогает Лите с домашними заданиями, она обходит своих однокурсников по многим предметам. Экспериментирует с ним над новыми заклинаниями. А в оставшиеся после учёбы и исследовательских вылазок часы свободно парит в его фантазиях о дальних материках, кругосветных путешествиях, фантастических существах, тихо улыбаясь собственным мечтам, которыми никогда не делится. Что ж, девочки взрослеют раньше...       Летом Ньют скучает. Ухающая совиная почта не может заменить живого присутствия Литы. Но тяжелее всего возвращаться осенью в Хогвартс и замечать, как на месте некогда заплаканных детских щёк заостряются скулы. Как черствеет взгляд и затухает искристый фейерверк любопытства.       Лита по-прежнему рядом во всех его исследовательских затеях. Но всё чаще бывает не в духе. Девушка игнорирует наставления профессоров, грызётся с однокурсниками, грубит замковым портретам. Только Ньюта чёрный смерч её темперамента заботливо обходит стороной. После стольких лет тёплой дружбы Лита не может навредить. Ньют полностью уверен в ней. А девушка мечется. То вдруг ни с того ни с сего порывисто обнимет, то нежно целует в щёку, оставляя на полыхающей румянцем коже свой невидимый след. Это вводит в замешательство. Однако со стороны Скамандера было бы лицемерным притворством отрицать, что он по-настоящему счастлив, когда во время промозглых ноябрьских прогулок сжимает мягкую ладонь Литы в своей.       Ньют наблюдателен. И хотя семья Лестрейндж до сих пор остаётся запретной темой, он не может не подмечать в Лите неприязненных изменений; говорят, вся их фамилия — честолюбивые безумцы. В по-детски наивной попытке вернуть всё на свои места, Ньют силится удержать её парящей в тех прежних, уютных мечтах; в порыве отчаянного вдохновения выдумывает секретный язык, сплетённый из звуков найденных ими существ, возводит волшебную хижину на дне старого чемодана и много фотографирует, пользуясь громоздким фотоаппаратом, «выпрошенным» у Выручай-комнаты. Но кое-какие вещи уже не починить. Память, запечатлённая на плёнке, неизбежно тускнеет, проигрывая времени... А потом башенка из тостов рушится.       — По правде говоря, без понятия, что она сейчас любит, — как ни в чём не бывало отвечает Ньют, намеренно избегая эха искрящегося имени. — Люди меняются. Я изменился.       А про себя думает, что перемены, порою, ранят безжалостно.       Ньют Скамандер не желает никому этой боли. Он заботится о странных существах в своём чемодане, окружая их незыблемой завесой опекающего тепла. В волшебном мире с неисправной застежкой достаточно места для всего, что только дорого Ньюту: фантастическим тварям, старым исписанным блокнотам, новым неожиданным друзьям. И даже девушке в потускневшей рамке. ______________ [1] — игра слов. «L'estrange» в переводе с французского означает «странный».