Естественный подвох

У животных нет причин упражняться в актёрском мастерстве. Будь это кошка, собака, попугай или же хомяк — их морда будет только в исключительных случаях перекошена или же вытянута в оскале, сигнализируя об очевидном. У них нет того бездонного людского колодца, из которого принято черпать свои кривляния. Животное не лжёт, только иногда позволяет себе уловки во время охоты, столь важного периода. В отличии от людей... Так я думал до тех пор, пока не встретил его. — Дайте мне вон то печенье, — сказал на моих сияющих от слёз глазах какой-то парень в странной одежде, напоминающей военную. Шатен покупал товар в ларьке возле школы. Зелёные глаза жадно следили за руками продавца. Что до меня, то на мне висели не только обязательство посетить школу, дабы утрясти нюансы по поводу перевода, но и наушники, так что я едва слышал, что говорил мне мой брат, жующий карамель. Не слышал я и проехавшего в миллиметре от моего носа автобуса, но почему-то очень чётко слышал голос этого покупателя печенья. Слава моему брату-ассасину, из-за его настойчивого одёргивания меня от дороги я остался жив. Замечу, что я, некий мистер А., считавший себя абсолютно непоколебимым, если не считать перманентного визга на всякие модные штуки, внезапно стал расплющенным слоем хромакея. О, я же был не из робкого десятка, так что я загорелся идеей. Я поклялся, что узнаю имя этого «лица без лишних эмоций, который покупает печенье». — Кентин, — вот так звали того, кто погубил моё сердце. И так просто? Неужели я спросил его об этом, подрулив к нему перед воротами школы? Я не помнил этого. Я мало что понимал; всё моё естество рвалось впереди меня самого. Кентин был не человек. Это был зверь, начавший паразитировать в моих внутренностях. Одно его имя уже входило, как пуля, в мои лёгкие и заставляло терять дыхание. — Меня зовут Алекси, меня все знают. Я местный законодатель моды, любитель электронной музыки и зеленоглазых красавчиков! Нет, ну почему именно эти слова сорвались с моих губ, когда это существо осматривало территорию школы. Я ведь просто новый ученик, как и он, мог бы и сбавить обороты. — Ох, — выдохнул я, когда Кентин был уже в трёх метрах от меня, игнорируя все мои блистательные потуги произвести впечатление. Армин подталкивал меня вперёд, напоминая, что нам нужно к директору. Армин — хороший брат, он жесткий пацан, помогающий в таких вот ситуациях, когда я ронял свой джойстик и просто не мог управлять ни своим телом, ни своими мыслями. У меня проблемы, додумался я в тот момент. Но нет, дорогие мои, это был не конец истории. Оказалось, что я совершенно не умел слушать Кентина. Когда он предупреждал меня, ругался на меня или же пускал издёвки, я слышал лишь гавканье, мяуканье, рычание, рокотание, пыхтение, грохот — странную смесь звуковых сигналов. Нутром я чуял, что он всерьез предупреждал меня не соваться к нему, но я следовал за ним по пятами. Без понятия, что я ему говорил. Так же для меня осталось загадкой, как я попадал в темы разговоров, когда беседовал с ним. Я совершенно не понимал его эмоций. Я всё ещё чувствую укусы и увечья на тех местах, куда он смотрит. — Что ты делаешь?! — спросил бы меня любой из парней, если бы я притронулся к его волосам с той нежностью и жаждой, с которой я коснулся волос Кентина, подойдя к нему сзади, пока он копошился в своём шкафчике. Я хотел приручить его, я просил об этом небеса, но я оплошал. Он перехватил мою руку, заломив её мне за спину, после чего прижал всем телом к ряду шкафчиков. На моей щеке вот-вот могло отпечататься его имя с именной таблички, так плотно он прижимал меня к дверце. Он рычал что-то прямо мне на ухо. Я не сопротивлялся. Я не дышал. Я терял сознание. Какой же я был жалкий. Жалкий. Так продолжались наши встречи. Иногда я подумывал завлечь его на природу, в лес, к истокам, что бы наконец-то понять, с кем я имею дело. При непредвиденных обстоятельствах желание всё же сбылось. Поездка с классом на природу, какое чудо. Я наблюдал, как это животное отказалось от конуры, именуемой палаткой. Он создал себе замок из палок, срубов и глины. Мне иногда казалось, что он не приближался ни к кому, только если у человека не было печенья. И нюх на гнилых людишек был у него отменный. Без сомнения, он подмечал во мне мою гадливую похоть. Когда пошёл дождь, я вышел из палатки, чтоб отмыться от грязных мыслей. Зверь наблюдал из своей лачуги. На нём не было верхней одежды, только шорты. Меня не отпускали его глаза. От его зоркого взгляда я затрясся похлеще, чем от дождя. Он медленно встал и, качая бёдрами, подошёл ко мне. — Я так сильно тебе нравлюсь? — спросил он, и тогда до меня дошло. Алекси, то есть я, завыл. На самом деле это я был животным. Закусив нижнюю губу, я опустил голову. Капли прохладной чредой заползали под мой воротник. Возбуждение только росло, так что пришлось немного отойти, не давая ему заметить. — Нам ещё многое предстоит узнать друг о друге, Кентин. И животное во мне ухмыльнулось так, что бравый солдатик впервые настолько сладко ахнул.