Дитя порока

Мама и Криденс с самого утра ходили по улицам и рассказывали людям о страшной опасности, которая исходит от ведьм, они раздавали листовки, где скупо было описано как распознать ведьм, а о том, что под её крышей живёт ещё одна потенциальная ведьма и не знали. Говорят, что их принимал сам сенатор, правда он не прислушался к Мери, но ведь им удалось пройти прямо в его кабинет, им верит сам сын сенатора и поддерживает их, на его деньги одна из городских типографий распечатала целых пять сотен листовок, озаглавленных "Второй Салем" и призывающих объединяться всем городом против ведьм. Это были не их прежние листовки на дешевой и довольно таки паршивой бумаге, яркие листовки были отпечатаны без единой ошибки на гладкой бумаге, от них пахло типографской краской. Мери раздавала детям с самого утра эти листовки, чтобы в течении дня они ходили по улицам как новые проповедники. Модести боялась этих листовок как огня, словно они были способны выдать её маленькую, но такую постыдную тайну, она несла их, а самой казалось, что они жгут её руку не хуже калёного железа. Ей было стыдно за то, что она такая, за то, что прячет от "мамы" пусть и игрушечную, но палочку, за то, что ведь если она такая, то наверное есть и другие такие же. Сегодня Мери взяла её и Криденса с собой на собрание "Второго Салема", проводить его было решено на ступенях городского нью-йорского банка, пока они не мешали посетителям проходить внутрь здания всем было ровным счётом наплевать что они там делают. Мери громогласно вещала об опасности, которую представляют ведьмы, об объединении всех горожан под знаменем "Салема" и развёртывании полномасштабной борьбы против ведьм, Криденс стоял рядом с ней, он выполнял двоякую роль: собирал немногочисленные пожертвования и раздавал интересующимся тонкие книжки-брошюрки "Ведьмы и способы их обнаружить" всем интересующимся, а таких было от силы пару человек. Модести ходила в толпе и совала всем в руки листовки, они стоили гораздо дешевле и их можно было раздавать всем подряд. Кто-то толкнул девочку, она запнулась и едва не упала, от столкновения с дорожным покрытием её спас молодой мужчина, подхвативший её одной свободной рукой, в другой руке он держал видавший виды чемодан. Модести встала и хотела его поблагодарить, он только задумчиво кивнул и продолжил слушать с самым удивлённым выражением на лице. Он выглядел более чем странно, нелепо торчащие во все стороны волосы, длинное, местами заляпанное пальто, высокие, похожие на армейские ботинки, покрытые толстым слоем пыли и ещё этот чемодан. В чемодане что-то заскреблось, Модести вздрогнула, а мужчина спокойно дёрнул за ручку и продолжил стоять как ни в чём не бывало. Конечно приёмная мама учила их как распознать ведьмаков, но этот скорее походил на учёного, нежели на ведьмака. Его легко можно было представить за столом, среди пробирок и колбочек, а не с волшебной палочкой на перевес. Кто-то снова толкнул девочку, она оглянулась и отошла чуть в сторону, рядом протиснулся толстяк с точно таким же чемоданом, как у мужчины, который не дал ей упасть. Толстяк пыхтя стал пролазить дальше, извинился перед всеми, кого отодвинул локтями, ловко взбежал по ступеням и исчез за дверями банка. А вскоре туда же убежал и тот первый мужчина, с волосами, торчащими во все стороны. Дома становилось всё тяжелее и тяжелее, в городе то там, то тут взрывался газ, обрушивались дома, переворачивались автомобили. Мери постоянно пребывала в фанатичном экстазе, гоняя детей по улицам до позднего вечера, а потом ещё до глубокой ночи заставляя заучивать то "32 признака настоящей ведьмы", то "Историю борьбы с ведьмами", а то и вовсе читать вслух выдержки из "Молота ведьм" или вдруг поволокла всех своих приёмных детей в городской музей, где был выставлен один из самых первых экземпляров этой настольной книги всех охотников на ведьм последних шестисот лет, изданный ещё при жизни самого Генриха Крамера, заставляя их почти не дыша стоять у витрины с этим раритетом и с благоговейным трепетом взирать на потрёпанные временем страницы, на которых рассказывалось как пытали и убивали всех, кого подозревали в пособничестве дьяволу или использовании магии. Модести и трепетала, но не от восхищения, а от страха. Криденс всё чаще и чаще где-то пропадал, однажды Модести видела как он разговаривал с солидным мужчиной в длинном и явно дорогом пальто и кашемировом шарфе. Что у них может быть общего она не знала и не хотела знать ей было вполне достаточно и своих собственных проблем. Мери всё суровее наказывала своих подопечных, Модести рано по утру не смогла пересказать ей шестую главу из книги "Магия: ужас и разрушение" которую все вместе читали вечером перед этим, за это неслыханное нарушение она на весь день была лишена еды, выпорота и заперта в своей комнате "для того, чтобы осознала свой проступок" ну, а для искупления ей в обязанность вменялось выучить эту главу наизусть за день. Модести лежала на кровати, тихонько поскуливая от боли, просто не способная сесть и слово за слово учила заданную главу. Каждое слово отзывалось в голове укором, напоминая что она только прикидывается хорошей девочкой, а сама такая же гадина, как и все те, против кого так отчаянно борется Мери Лу. А потом случилось страшное: Криденс нашел её палочку, как он мог догадаться? Зачем полез под её кровать? Она не успела ему ничего объяснить, как их застала разъярённая Мери. — Снимай ремень. Коротко и ёмко, каждый из них знал, что значат эти слова и что противиться бесполезно, лучше сдаться сразу, а то получишь ещё и за сопротивление. Криденса трясло, но он молча начал расстёгивать ремень. Вдруг Модести захлестнула такая злоба, что она почти выкрикнула: — Вообще-то это моя палочка! — Ах ты дрянь! Ремень свистнул в воздухе и прошелся по плечу и груди девочки, обжигая болью. Она уже не слышала воплей приёмной матери, не видела лица Криденса, она потерялась где-то в себе. Ей показалось, что всё так долго скрываемое ей внутри, вдруг вырвалось наружу, вылезло из неё и повисло в воздухе как огромный чёрный ком. Он повисел перед ней и ринулся на Мери, которая продолжала что-то фанатично выкрикивать и размахивать в воздухе ремнём. Очнулась Модести не сразу. Всё вокруг было разрушено, со стен осыпались остатки штукатурки, из под рухнувших балок торчали ноги Мери, чуть дальше сидел и плакал Криденс, она никогда раньше не видела, чтобы он рыдал, увидев её, Криденс вздрогнул и отполз к стене. Неужели всё это натворила она одна? Модести стало жутко, видимо Мери была права: она само зло, она ведьма и несёт разрушение и страдание, а теперь и смерть. Модести вскочила и побежала, прямо так, как была в платье и чулках по зимнему Нью-Йорку, прочь от этого места, которое она сама же и разрушила. Она очнулась только около их бывшего дома, не того подвала, в котором они с братьями, сестрой и мамой провели несколько последних тяжелых и трагичных месяца, а там где они жили как обычная семья, когда мама шила платья, чуть покашливая по вечерам. В их бывшей комнате было пусто, там никто не жил. Девочка спряталась между стеной и платяным шкафом и безнадёжно разрыдалась. В коридоре послышались шаги, кто-то шел прямо к её укрытию и разговаривал. Она слышала два мужских голоса, на секунду ей показалось, что один из говоривших был Криденс, но только на секунду. Дверь отворилась. — Модести, тебя ведь так зовут? С ней разговаривал мужчина, которого она уже однажды видела, это с ним разговаривал как-то на улице Криденс. — Выходи, я помогу тебе, я смогу тебя защитить. Вдруг раздался треск, даже в темноте при свете фонаря за окном, она увидела как по стене поползла трещина, она становилась шире и шире, пока стена не обрушилась. А за ней ещё одна стена и ещё одна. Там дальше кто-то стоял, рассмотреть фигуру, стоявшую в темноте она не могла. — Криденс, беру свои слова назад и приношу свои извинения. Так ты тоже можешь это делать? Посмотри, какая мощь сокрыта в тебе, и ты умеешь всё это подавлять в себе. — Могу, но не хочу. Его фигура стала какой-то размытой, контуры утратили чёткость, что-то огромное словно вылезло из него или точнее он сам превратился во что-то огромное и бесформенное. Оно ринулось на мужчину, разрушая всё на своём пути. Тогда Модести в последний раз в своей жизни видела Криденса.