Как и должно быть

- Ясон? – собственный голос казался Раулю чужим и далёким. – Рад твоему визиту. Хотя – не ожидал увидеть тебя здесь в это время суток. Рауль знал, что они находятся в его апартаментах – и в то же время никак не мог разглядеть убранство комнаты. По непонятной причине, над которой в то же время почему-то совсем не хотелось задумываться, всё тонуло в серебряно-золотой, словно смешанный свет амойских лун, дымке – и отчётливо был виден только Ясон. Такой же прекрасный, как и всегда. Такой же недостижимый. - Беру пример с тебя, - Ясон приподнял уголки губ в едва заметной улыбке. – Это же в твоих привычках врываться ко мне в любое время дня и ночи? - Для моих несвоевременных визитов были веские причины. – Из серебряно-золотистой дымки выплыл столик с графином вина – тоже белого – и двумя бокалами. Не желая звать фурнитуров, Рауль сам наполнил бокалы. – Полагаю, для твоего тоже есть? Только так и никак иначе. Безукоризненная, чуть холодноватая вежливость одного представителя элиты с другим. Ясон не должен знать. Не должен догадываться… - Ты считаешь веской причиной разговор о моём пете? – Ясон тихо засмеялся – словно зазвенело стекло бокалов. - Я считаю веской причиной разговор о недопустимости подобного поведения Первого Консула Амои, - чуть резче, чем следовало, ответил Рауль. Снова негромкий смех. - Ревнитель танагурских традиций… - Ясон подошёл ближе, забрал у Рауля графин с вином, который тот всё ещё держал, и осторожно поставил на столик. – Значит, ты считаешь подобное поведение недопустимым – а, Рауль? Само по себе – или потому, что я снизошёл до монгрела из трущоб… вместо того, чтобы заметить чувства подобного себе? – Он протянул руку – и его ладонь коснулась щеки Рауля. - Ясон, ты забываешься… - Рауль пытался говорить холодно и резко. Получалось плохо. И совершенно не хотелось отстраняться – на Ясоне не было перчаток, и прикосновение живой тёплой ладони к лицу… - Рауль, Рауль, - с мягкой укоризной произнёс Ясон, и обхватил лицо Рауля уже обеими ладонями. – Наш безупречный Второй Консул… Ты же любил меня, правда? Всё это время… И я тоже любил тебя, пет-монгрел был лишь попыткой забыть о моих чувствах к тебе… Ты ведь не станешь упрекать меня за эту попытку, правда? Ты тоже пытался – хоть и по-другому… пытался с головой уйти в работу, пытался твердить мне о том, как нам следует себя вести… - Мы не должны, Ясон, - лицо Ясона было совсем близко, и по телу Рауля разливалась предательская волна жара. – Ты же знаешь… мы не должны… - Не должны, - согласился Ясон. – И пусть – не должны… Нам же этого хочется, верно? Обоим… Мы идеально друг другу подходим, Рауль. Мы равны… Два блонди… Дальше Рауль слушать не стал. Слова Ясона были отражением его собственных мыслей; всё так, как должно быть… Они действительно идеально друг другу подходят. А пет-монгрел был лишь кратковременной забавой Первого Консула, пытавшегося забыть о своих чувствах к главному нейрокорректору… пытавшегося – тщетно… Рауль обвил Ясона руками, притягивая его к себе, и сам прижался губами к его губам. И губы Ясона жадно раскрылись навстречу поцелую… Всё так, как должно быть… Наконец-то… Рауль не заметил, как они добрались до кровати и когда успели раздеться донага. Но он уже ощущал спиной прохладный шёлк простынь, ощущал сладкую тяжесть навалившегося на него сверху Ясона, прикосновение его кожи, жар поцелуев… И он тянулся навстречу, отвечал на поцелуи и ласки, распаляясь всё больше и впервые в жизни пьянея от физической близости, от невозможного счастья… Ещё… Ещё, Ясон, ещё… Всё так, как и должно быть… В открытое окно светили обе луны; их мягкое серебристо-золотистое сияние заливало спальню. Рауль лежал на спине, глядя в потолок; в первые мгновения он не мог понять, что изменилось, и куда делся только что занимавшийся с ним любовью Ясон – но потом понял всё, и это понимание пронзило его одновременно болью и гневом на самого себя. Сон. Всего лишь сон. Ему уже начали сниться сны. Эротические. О Ясоне. Докатился. Рауль провёл ладонью по лбу. Лоб был влажным – как и всё тело, всё ещё горевшее после сна, всё ещё хранившее призрачную память о ласках Ясона. Докатился… Он встал и, как был обнажённым, подошёл к окну. Луны висели в тёмно-фиолетовом небе – прекрасные и равнодушные, как и всегда. Как Ясон… Пальцы Рауля судорожно впились в подоконник. Докатиться до того, чтобы позволить собственному подсознанию выделывать подобные шутки! Любовь к Ясону, как же… Но я действительно его любил. Настолько, насколько мог себе это позволить. Пора бы и признаться себе в этом… Стало быть, в глубине души он всегда хотел, чтобы Ясон сказал ему те слова, что в этом сне? Хотел… физической близости? Какая горькая ирония – осознать это сейчас… Впрочем, что бы изменилось, осознай он раньше? Ясон любил – какая горькая ирония, он действительно любил своего монгрела. Он никогда бы не сказал тех слов наяву. Разве что если бы ему сделали нейрокоррекцию – но на это бы Рауль не пошёл. Он предупреждал Ясона, что связь с монгрелом приведёт его к гибели. И его слова оказались пророческими – лучше бы он ошибался… Но Ясон не внял предупреждениям. Он не отказался бы от своего монгрела, даже если бы заранее знал, что его ждёт Дана Бан. А заменить Ясона оказалось пусть и сложно, но не невозможно… Рауль Ам, Первый Консул Амои… Рауль почувствовал, что дрожит. Весь, с головы до пят. Этой ночью ему больше не уснуть. Слишком велик страх снова увидеть тот сон… сон, которому никогда не суждено сбыться… Он подавил желание отправиться в лабораторию и провести самому себе коррекцию, сходил в душ и оделся. Сам, без помощи фурнитуров – не хватало ещё, чтобы они увидели трясущегося Первого Консула, а совладать с собой он сейчас не в силах. Подошёл к видеофону – и несколько секунд медлил, не решаясь сделать вызов. Ладно. Он не может сейчас находиться один. Просто не может – и пусть это недостойно представителя элиты, но какая уже, в общем-то, разница… И есть только один человек, с которым он может сейчас разделить одиночество. Перед которым не боится потерять лицо. Который, возможно, способен его понять. И – будем откровенны – это единственный человек, которого он сейчас хочет видеть. И не только видеть. Это единственный человек, которого он… Который, возможно, поможет ему забыть… Экран засветился – и буквально через пару секунд на нём возникло знакомое лицо. Росчерки тёмно-рыжих прядей прикрывают шрам на щеке, в углу рта тлеет неизменная сигарета, золотисто-карие глаза смотрят выжидающе… И совсем не скажешь, чтобы Рауль вытащил его из постели. Интересно, этот человек вообще когда-нибудь спит? - Чего желаете, господин Консул? – почтительность без малейшего намёка на подобострастие. Катце остаётся Катце. - Ты можешь прибыть сейчас в мои апартаменты? – Надо же, ему почти удалось заставить голос звучать ровно. - Сию секунду? – Насмехается? По лицу не скажешь. По голосу тоже. - В ближайшее время. Чем быстрее, тем лучше. - Буду так быстро, как только смогу. Что-то случилось? - Поговорим, когда прибудешь. Пропуск у тебя есть. - Да, господин Консул. Катце прибыл минут через десять, от силы пятнадцать. К этому моменту Рауль уже ждал его в гостиной, и успел приготовить вино и бокалы – почти такие же, как во сне про Ясона – и, разумеется, пепельницу. Никого из фурнитуров он так и не вызвал. - Что-то случилось, господин Консул? – повторил свой вопрос Катце. Рауль в этот момент собрался разливать вино. И, разумеется, именно в этот момент его рука снова позорно задрожала – горлышко графина зазвенело о бокал… Катце в мгновение ока оказался рядом и осторожно вынул графин из пальцев Рауля. Совсем как во сне – Ясон… - Позвольте мне, господин Консул… Мне не впервой наливать вино, - странно, что он сам намекнул на своё фурнитурское прошлое. – Так зачем вы всё-таки меня вызвали? Рауль вздохнул и взял свой бокал. Руки больше не дрожали. - Ты сильно удивишься, если я скажу, что мне приснился сон… который вывел меня из равновесия? – Наверно, надо было что-то соврать – но сейчас он был на это не способен. - Сон? – всё то же бесстрастно-вежливое выражение лица – только в золотых глазах мелькнул проблеск удивления. – Не знал, что элите снятся сны. - Крайне редко. Я… признаться, я не помню, когда мне что-то снилось до сегодняшней ночи. - Понимаю, - Катце дождался, пока сядет Рауль, и опустился с бокалом в кресло напротив. Отпил вина, поставил бокал на столик, полез за сигаретами. – И всё же зачем вам понадобился я? - Мне… мне приснился сон о Ясоне. У Катце дёрнулась обезображенная шрамом щека – но он только глубоко затянулся сигаретой. А Рауль, отставив так и не пригубленный бокал, встал, обошёл столик – и внезапно отвёл с лица Катце пряди, прикрывающие шрам. - Ты давно мог сделать пластическую операцию – и твоё лицо стало бы таким же, как прежде… Почему не сделал? Катце поднял голову. Сигарета тлела в опущенной руке. Он ничем не выказал удивления вопросом – и всё же не отвечал на него. - Ты любил его, верно? И этот шрам – как память о нём… Катце внезапно поймал руку Рауля и прижал к своей щеке – и, так и удерживая её там, поднялся на ноги, оказавшись почти вровень с блонди. - Вы тоже любили его, - сказал он неожиданно мягко. – Он был идеалом для нас обоих, верно? Для каждого – по-своему… - Да, - тихо откликнулся Рауль. – Недостижимым идеалом. - Недостижимым, да, - эхом подтвердил Катце, и выпустил руку Рауля. Та безвольно упала. Они впервые говорили о Ясоне в таком ключе – с тех самых пор, как тайный исполнитель покойного Первого Консула перешёл в распоряжение нынешнего. Они вообще старались как можно меньше о нём говорить – до этого момента. - Мой сон… - начал Рауль, не до конца уверенный, что хочет рассказывать – и тем более вдаваться в подробности. - Я уже понял. – Катце снова поднёс к губам недокуренную сигарету. – О… несбывшемся. О несбыточном. Рауль кивнул. Как же всё-таки хорошо, что Катце не приходится… объяснять. - Катце… - а вот эти слова произнести вслух всё же придётся, и как бы они не разрушили возникшее между ними хрупкое доверие, - ты останешься со мной этой ночью? Волосы упали на лицо, но из-под них смотреть легче. Смотреть на лицо Катце, на снова дёрнувшуюся щёку… - Ты понял, о чём я, - напряжённо добавил Рауль, видя, что Катце застыл на месте, не произнося ни слова. - Я понял, - хрипло и глухо ответил Катце. Смял сигарету, бросил в пепельницу. – Господин Рауль, бывший фурнитур Ясона не заменит вам его самого. Рауль стянул с правой руки перчатку, шагнул ближе и снова коснулся ладонью щеки Катце. Вопреки опасениям, тот не сделал попытки отстраниться. - Я не прошу тебя его заменить, - голос Рауля прозвучал совсем тихо. – Я прошу помочь мне его забыть. И попытаюсь помочь и тебе – тоже забыть… - Когда слышишь обещание помочь что-то забыть из уст главного нейрокорректора, становится страшно, - Катце усмехнулся, но язвительности в усмешке не было. Рауль не выдержал и тоже усмехнулся. - Прежде всего я прошу о помощи тебя. Так ты… останешься? Катце чуть повернул голову и прижался к ладони Рауля губами. Постоял так пару мгновений – сердце Первого Консула пропустило один удар – затем поднял голову и встретился взглядом с глазами блонди. - Вы не забыли, что я – бывший фурнитур? - А я – далеко не самый опытный любовник, - парировал Рауль, и даже не ужаснулся своим словам – падать было всё равно дальше некуда. – Так что, мы друг друга стоим. Катце… ты останешься? Катце придвинулся совсем близко и положил руки Раулю на плечи. От него резко пахло сигаретами, и этот запах странным образом… возбуждал. - Я останусь… Рауль. Рауль наклонился к губам Катце, тот потянулся навстречу; в поцелуе тоже был запах и вкус сигарет, и это было хорошо… Прошлое оставалось прошлым. Ясон погиб вместе со своим обожаемым петом, и думать об этом наконец-то не хотелось. Хотелось чувствовать настоящее – горьковатый привкус сигарет на губах, неожиданно острую сладость поцелуя… Всё так, как и должно быть…