Моя маленькая дрянь

«Тц, нужна разрядка. Я весь на нервах.» Ссутулившись, брюнет шел по темной улице и кутался в вязанный шарф. Настроение было отвратное. Подопечные его на тренировке взбесили, помимо этого, вместо благодарности от бабушки за то, что он перевел её через дорогу, получил сумкой по голове. Сейчас Макото ненавидел всех людей. Хотелось выпить. Пересекая порог магазина, Ханамия побрел к отделу с алкоголем, который он терпеть не мог. Оглядев все полки и поморщившись несколько раз, все-таки выбрал себе напиток. Встав у кассы, Макото уставился на полку с жвачками и не заметил, как подбил куриные яйца и свалил их на пол. Ужасный звук чего-то расплюснутого и голос злого кассира оторвал его от полки. — Вы вообще смотрите, куда идете?! — фыркнул мужчина. — Ох, да ничего, — послышался голос под кассой, и Ханамия опустил голову. Девушка пыталась собрать скорлупки и сложить в коробку. В сию секунду прибежала уборщица и, растолкав всех, начала мыть пол. — Сколько с меня? — грустно поинтересовалась брюнетка. — Я виноват, я оплачу, — всполошился парень, вытаскивая из своего кармана бумажник. — Сколько? — Не надо, спасибо, все-таки я их взяла, — сверху купюры Макото она положила свою. — Мне все равно, кто заплатит, — хмыкнул кассир и взял деньги. Положив сдачу, он перевел взгляд на Ханамию и пробил его выпивку. Девушка вышла из магазина совсем подавленной. Придется завтра снова ей идти в магазин, чего так не хотелось. — Постой, — послышался топот позади неё, затем парень резко остановился. — Идем, я дам тебе свой десяток, — запыхавшись, промямлил Ханамия и потащил в сторону своего дома. Пригласив девушку за стол, он, поставив два бокала на него, принялся открывать коньяк. — Разве ты не говорил о десятке? — осторожно поинтересовалась девушка. — Как тебя зовут? — проигнорировав вопрос брюнетки, он разлил коньяк. — Казунари Такао, — прощебетала брюнетка, наблюдая за тем, как качался только что налитый алкоголь. — Я не пью. — Я Макото Ханамия, — усмехнулся зеленоглазый, усаживаясь напротив девушки и беря в руки бокал. Покрутив его в руке, он отпил его. — Я не буду пить, я не пью, — замахала руками Казунари. Бокал за бокалом, и разум Макото был опьянен, а сердце пропитано ядом и ненавистью к сегодняшнему дню. Он посадил девушку к себе на колени, набрав в рот коньяк, и большим пальцем приоткрыл рот девушки. Впившись в поцелуй, Ханамия передал ей его. Попытка высвободиться из его сильных рук и отвесить ему пощечину была неудачна так, как опьяненный и злой парень прижал её к себе. — Отпусти меня, — воскликнула испуганно Такао и стала колотить его. Зеленоглазый засмеялся, затем гримаса его изменилась и стала злой. Ханамия схватил её за запястья и сделал попытки поцеловать нервную девчонку. Та вертела головой и сжала губы. Сжав её запястья посильнее, он вытянул из неё крик и, воспользовавшись этим, поцеловал, проникая во внутрь. Такао зажмурилась, чувствуя, как хозяйничают в её рту. — Скучно, — разорвав поцелуй, со злостью проговорил парень. — Целоваться никто не научил? Казунари продолжала делать попытки высвободиться. Она была наполнена страхом, как муха, попавшая в сеть к пауку, и теперь ей никуда не сбежать. Резко встав, Ханамия поволок её в спальню, ведь, как ни как, ему хотелось комфорта. Бросив на кровать девушку, как какую-то игрушку, он залез сверху и, отбросив в сторону рубашку, начал расстегивать свой пояс. Такао отползла к спинке кровати и прижалась спиной к ней. Макото был похож на дикого зверя, несомненно, он был рад тому, что жертва была найдена. Сильно дернув на себя брюнетку, он подмял её под себя и стянул с трудом с нее кофту. Эти бесполезные брыкания ему надоели, и он, словив ее запястье, сжал над головой. Всматриваясь в её янтарные глаза, наполненные испугом, Ханамия провел кончиком языка по её губам, затем поддался вперед и, надавив на затылок, углубил поцелуй. Использовав отвлекающую тактику, он опустил руку и приступил расстегивать, и приспускать её джинсы. Запустив руку под белье, Казунари, почувствовав не ладное, разорвала поцелуй и вновь приступила брыкаться, и делать попытки высвободиться. — Не брыкайся, идиотка, — рявкнул на неё Ханамия и укусил за шею. Комната наполнилась резким криком, переходящим в стон. Брюнетка начала прогибаться и сминать под собой постель. Завершив подготовку к самому главному, парень, для подстраховки, связал руки своей оппонентки ремнем и, резко спустив джинсы, раздвинул её ноги. Громкий крик с рыком и скрипом кровати помешали ночной тишине царствовать в комнате. Не давая привыкнуть брюнетке, Макото продолжал приносить Казунари дискомфорт и сам, вцепившись пальцами в простыню, с трудом пробивался в её тельце. «Мама, спаси меня…» Пронеслось в голове Такао, а слезы стекали струями по щекам, заливая подушку. Внутри все сжалось от страха и хотелось сбежать от этого ненормального. Как так получилось, что она сейчас здесь, а не дома, где готовит вкусный торт своему младшему брату, у которого завтра день рождения… Ханамии, которому сейчас было на все наплевать, потянулся рукой к её заклепке на лифчике и, стянув его, отбросил куда-то в сторону. Ему хотелось больше действий от брюнетки. — Изгибайся так, как не изгибалась никогда в своей жизни, — прошептав ей на ухо, он провел языком по нему и, коснувшись рукой к ее груди, приступил её мять и сжимать, вырывая горячие стоны из хрупкого тельца. Перевернув Казунари на живот, Макото зарылся пальцами в её растрепанную шевелюру и, приподнимаясь, поставил её на колени. Нагнув Такао, он, покрыв слюной свои пальцы, протолкнул их во второй проход. Девушка умоляла этого не делать, но ему было все равно, если насиловать, то полностью, забывая о том, какой он хороший мальчик. Такао уткнулась лицом в подушку и в неё приглушенно закричала. Связанными руками она вцепилась в спинку кровати и сжала. Как же хотелось ей, что бы это все поскорее закончилось. Разум постепенно покидал Казунари из-за болевого шока, стоны затихали. — Не вырубайся, дура, — прорычал Ханамия, заметив, что что-то не так, дернул её за руки, чтобы та пришла в чувства. Его действия были чересчур резкими. Он вдавил её в кровать и стал кусать спину, и царапать, оставляя след своих зубов, ссадин и синяков. Из Такао вырвался сип. — Стони, давай, — запыхавшись, проговорил зеленоглазый и последний раз пробился в её тельце, оставляя за собой блаженный стон, а с девушки крик. Утро было морозным. Окна запотели от холода, а градусник показывал минус пять. Ханамия очнулся с сильной головной болью и побрел на кухню, держась за неё. Набрав с крана воды, он залпом опустошил чашку. Протерев глаза, Макото вернулся в комнату. Сказать, что он удивился брюнетке в его кровати — это ничего не сказать. Он был зол. Ханамия шумно вздохнул и медленно подошел к кровати. — Поднимайся! — он схватил девушку за предплечье и потянул вверх, та, спросонья, приподнялась на колени и попыталась открыть глаза. Парень с рыком её выпроводил в ванную комнату, стянув с нее свою белую рубашку, и толкнул вперед. — Радуйся, что я оставил тебя, — фыркнув, он забросил в корзину для белья рубашку, — Чтобы к вечеру дом был убран, ужин на столе, вещи постираны, а тебя и духа здесь не было, — проговорил он и хлопнул дверью. Девушка с трудом соображала, что происходит, с трудом залезла в ванную. Трясущейся рукой она открыла кран. Всё тело болело, голова раскалывалась на части, будто всю ночь по ней стучали железом. Чувство подавленности и разбитости подгоняли ком к горлу, хотелось впасть в истерику. Такао, опершись о настенную плитку, начала тяжело дышать. Стараясь не замечать боль, что причиняла ей вода, брюнетка упала на колени. Хотелось кричать, как в ту самую ночь от боли. Запястья, вместе с побитой спиной, ныли, а укусы горели. Живот тоже приносил дискомфорт, от которого она готова была лезть на стены. Мысли наполнялись тем, чтобы совершить нечто ужасное, скудное, чтобы её никто не видел, никто не знал. Тяжело вздохнув, Казунари закрутила кран и, хромая, покинула ванную. Одевшись, она взяла постельное белье и понесла к стиральной машинке. Пока та занималась своим делом, Такао занялась уборкой. Хоть она и знала, что он не имеет права заставлять ее это делать, а она, в свою очередь, может отказаться, но все равно начала выполнять то, что её попросили. Ближе к вечеру брюнетка приступила готовить ужин. Создавалось впечатление, что она ждет своего мужа с работы, который придет уставший, принесет ей букет цветов с конфетами. Они мило за ужином побеседуют, затем Такао приготовит ему ванную и потрет спинку. Неожиданно, вместо отвращения ко всему происходящему, ей начала в голову лезть романтика. Покрутив головой, брюнетка попыталась отогнать настигающие мысли и продолжила, теперь уже собрано, готовить ужин. — Вот, — с улыбкой протянула ему тарелку с ужином. — Карри? Фу, дерьмо, — коротко бросив, он пихнул на неё порцию и та заляпала, и измазала её кофту. Такао замерла от такой грубости. Но затем, молча, сдерживая слезы, принялась собирать осколки тарелки. — Кто тебя учил готовить? — толкнул Казунари и, поставив на спину ногу, приступил пить воду. — Мерзость, и это я не о еде, — придавив, он стал лить на неё воду. — Освежись, бесишь. Отойдя от неё, Ханамия поставил на стол пустую бутылку и побрел в комнату. Как только он присел на кровать и лег на подушку, послышался хлопок входной двери. «Наконец, свалила.» Кладя руку на лоб, Макото тяжело вздохнул. Его стало разъедать любопытство. Почему она не ушла, а осталась… Неужели эта дурочка в него влюбилась? Отогнав мысли прочь, он повернулся на бок и не заметил, как провалился в сон. На следующий день брюнет возвращался с тренировки и заметил около дома знакомую фигуру. Сбавив шаг, он скептически вздохнул, слегка закатывая глаза. — Что ты здесь делаешь? — нахмурился парень. — Я тебе пирожных принесла, — улыбнулась Такао, протягивая гостинец. — Не ходи за мной, — прошипел он и, выдернув из рук девушки пакетик, метнул в стену дома, затем зашел в подъезд. — Ты мне не нужна. Мне никто не нужен! — прорычал брюнет напоследок и хлопнул дверью. На следующий день, Казунари стояла на том же месте, только в этот раз с пакетом апельсинов. Повторилась та же история. Ханамия вырвал из рук пакет и, бросив апельсины на землю, приступил их давить, иногда бросая взгляд на девушку дожидаясь её истерики, но её не было. Такао переодично делала глубокий вдох и отводила взгляд. – Для меня отношения пустая трата времени, – бросил напоследок Макото, захлопывая дверь подъезда. Каждый день она ждала его у подъезда, что невыносимо стало раздражать Ханамию. — Да ты достала меня! Свали, — резко толкнув, он обошел её, оставляя сидеть на холодной земле. Ханамия не понимал, почему она за ним бегает. Если он сказал, что не будет никаких отношений, значит не будет. И незачем за ним бегать. Возвращаясь очередной раз с тренировки, у Макото было прекрасное настроение, он даже был не прочь получить гостинец от навящивой девицы, что он по пьяни изнасиловал, хотя, как он считал, его вины тут нет, просто попалась под горячую руку и всё тут. Выводя из чудесных мыслей, Ханамия услышал девячий визг и, не растерявшись, направился туда, готовя кулаки, словно герой американских комиксов. Завернув в переулок он, не раздумывая, бросил камушек в одного из бандитов. – Отпустите девушку, – нахмурившись, сказал брюнет. – Вот еще, кто ты такой, сопляк?! – встал один с битой и плюнул под ноги Ханамии. – Девушку отпустите, гниды, – прошипел он и набросился с кулаками. Удар за ударом, и мужчины набросились на Макото, тот пытаясь вырваться, вырвал из рук биту и начал ею давать разгоняй. Заскулив, как подертые псы, бандиты, поджав кулаки, убежали, да так, что пыль стояла. — Ты в порядке? — шатаясь, поинтересовался Ханамия и, заметив, что это та девчонка, что за ним бегать начала, попятился назад, и шлепнулся на землю. — Ты спас меня? — удивилась Такао, присев на корточки рядом с ним. — Я не знал, что это ты, — махнул рукой брюнет. — Если бы знал, что это я, то не поступил бы так? — удивлённо посмотрела на него. — Конечно, — усмехнулся он и, коснувшись своей разбитой губы, продолжил. — Ты же моя маленькая дрянь, — засмеялся Ханамия.