"Вторые шансы" (Second Chances)

Шерлок потратил непростительно много времени, прежде чем осознал – что-то неладно. Просто внимание отвлекало слишком много других вещей – на волне особенно громких успехов резко увеличилось количество клиентов, а Люси и Эндрю были ежедневными испытаниями, поглощавшими все оставшееся время. Так было до тех пор, пока Шерлок не оказывается в их полуподвальном офисе с двумя своими 10-летними детьми, Лейстредом, миссис Хадсон, звонящим телефоном и без Джона. Тут он осознает, что что-то не то. – Где твой отец? – спрашивает он Эндрю. Эндрю прерывает свою обличительную речь в адрес сестры, которая с отчаянной решимостью прижимает что-то к груди. – Он на работе. Шерлок нахмуривается. – Нет, сегодня не его смена. - Не его, - подтверждает Эндрю, - но он сказал, что он там. - Когда? - Несколько часов назад, - говорит нетерпеливо выглядящий Эндрю. – Папа, скажи ей, чтобы она отдала это… - Это не твое! - Шерлок, - говорит Лейстред, - ты собираешься браться за дело или нет? - Шерлок, дорогой, мне правда нужно, чтобы ты сосредоточился на этом упущении… - Тихо! Мгновенно возникает пауза, даже телефон прекращает звонить. Шерлок протягивает руку, и после долгих надутых гримас, которые строит Люси, отбирает у нее спорный предмет. – Встретимся в МЕТ’е, - говорит он, указывая на Лейстреда игрушкой. Испектор успел только кивнуть и быстро уйти. Шерлок успокаивает миссис Хадсон, посылает всех троих наверх, и теперь и сам может уйти. По пути к выходу он звонит Джону, хмурясь, когда отвечает голосовая почта. «Я знаю, что ты не на работе, - пишет он смс, забираясь в такси. –Бросай делать то, что ты делаешь, и приезжай в МЕТ ». Когда Джон наконец появляется – почти час спустя – Шерлок едва ли не отшатывается, пораженный чувством вины, написанном в каждой черте его мужа. - Извини, извини, я опоздал – говорит Джон, снимая куртку. – Ужасное движение, там была авария… что? Шерлок моргает, качая головой. – Ничего, - говорит он, наблюдая за Джоном краем глаза, прежде чем присесть на корточки над мертвым телом. Расследование выходит быстрое, они едва начинают и тут же заканчивают, все расследование занимает меньше 20 минут. Они как никогда легко зарабатывают 500 фунтов – Шерлок не может сказать, почему так – то ли преступники стали глупее, то ли он сам умнее. Так или иначе, меньше чем через час они уже были на пути домой – достойный конец испорченного дня. Джон устал, лицо его покрылось морщинами, а веки отяжелели. Он мог уснуть, и уснул бы, прямо в такси, но Шерлок не хочет позволить ему сделать это без каких-либо объяснений. Джон зевает, разминая свое плечо, прежде чем незаметно поближе придвинуться к теплому Шерлоку. – Теперь-то все в порядке? - Ммм, - издает Шерлок низкий горловой звук. Он точно знает, что этот шум похож на работающий автомобильный мотор – так они впервые рассмешили Люси, когда удочерили ее. Звук заставляет Джона улыбнуться. - Не делай так. Что у тебя на уме? - Кое-что проясняется, - признает Шерлок. – Где ты был? - Что? - Сегодня днем. Дети сказали, что ты пошел на работу. - О, - отвечает Джон в этой своей осторожной, взвешенной манере. – Прости, я должен был сказать тебе. У меня был пациент, и я хотел обследовать его у себя. - Да ну? - Да, все так и было, - Джон поднимает голову, встречаясь глазами с Шерлоком. – Что на тебя нашло? - Ничего, - говорит Шерлок, и после паузы добавляет – у Эндрю сломались еще одни очки. - Что? Как? – раздражаясь, спрашивает Джон. На первый раз Шерлок думает, что это будет просто один неудачный день, странный, выбитый из привычной колеи. Оказывается, он чересчур оптимистичен. На следующей неделе подобные исчезновения Джона происходят дважды, а еще через неделю, в среду вечером, он отсутствует почти четыре часа. Он приходит прямо перед тем, как дети ложатся спать, отмахиваясь от беспокойства и расспросов трогательной историей о пациенте, которого нужно было срочно доставить в больницу. Конечно, Джон был в больнице, это слишком очевидно, но он был там не в своем профессиональном качестве. Он кого-то навещал. У Джона не слишком много друзей, и в любом случае никто из них не болеет; Гарри и Клара со своей дочерью все еще в Нью-Йорке и не планируют возвращаться; быстрый звонок в больницу подтверждает, что и с коллегами Джона все в порядке. Если там он с кем-то виделся, то это был не пациент. Подтекст такого поведения кажется очевидным, даже когда Шерлок перебирает другие варианты. Статистически, это не так уж маловероятно, учитывая их возраст, продолжительность отношений, профессию Джона, его постоянную потребность в опасных ситуациях. Холодные данные не притупляет сердитый огонь, который зажигается в груди гения. Джон лжет ему, лжет с ужасным техническим мастерством, хотя Шерлок ничего другого не заслуживает. Словно доктор нашел кого-то получше, чтобы посвящать ему все свое время. Лучше Шерлока никого нет. - Что тебя в задницу-то клюнуло? – говорит Джон, нарушая его размышления, с топотом входя в подвальный офис. А это уже другое дело. – Мы когда-нибудь снова займемся сексом, или ты постоянно так устаешь из-за этой своей новой «загруженности на работе», что неспособен на что-то большее, чем мастурбация? - Да, это было романтично, - заметил Джон с тем уникальным выражением на лице, которое у него появляется, уверен Шерлок, когда тот просто хочет обвести его вокруг пальца. Это смесь умышленного игнорирования и терпеливой раздражительности, как будто ему совсем не о чем раздражаться. – Ты это где-то вычитал? Ты говоришь, как в статье о сексуальной агрессии в «Дэйли мейл». Шерлок не удосуживается ответить, вместо этого продолжая: – Наша сексуальная жизнь превратилась из ежедневной в секс через день, потом в секс три раза в неделю. Ты понимаешь, что в течение месяца нам фактически не понадобилась смазка? Джон закрывает за собой дверь, озорно и ослепительно усмехаясь, и Шерлок хочет придушить его. – Так вот почему все это. Ты хочешь трахаться, милый? - Нет, я не хочу трахаться, - заявляет Шерлок, с совершенно излишней силой швыряя ручку на стол. – Не в этом дело! - А я думаю в этом, - бормочет Джон, осторожно обходя вокруг стола. Шерлок имеет наглость быть уже наполовину твердым в брюках. Доктор опускается на колени, раздвигает ноги Шерлока, и совсем неважно, что сейчас фактически осуществляются его влажные сны, в которых было все это - синие глаза, мягкие светлые волосы и похоть. Шерлок пытался тут доказать... Что-то. Джон ловкими пальцами расстегивает брюки Шерлока – звук медленно открывающейся молнии громкий, такой же громкий, как и дыхание Шерлока. – Я пренебрегал тобой, - говорит Джон, осторожно стягивая вниз ткань белья Шерлока. – Не очень хорошо с моей стороны, ведь у тебя было столько трудной работы, - он слегка прикоснулся губами к головке члена Шерлока - картина, которая никогда еще не была такой невероятно возбуждающей, почти захватывающей дух. – Как насчет вот такого, - говорит Джон в член Шерлока, проводя по нему языком. – Я начну прямо здесь, приятно и сладко, а потом, когда ты кончишь, положу тебя на этот стол, и израсходую всю смазку из ящика. Тебе бы этого хотелось? Это ощущение жгло тебя весь день? - Нет, - огрызается Шерлок – пытается огрызнуться, это неправильно, Джон в таком приподнятом настроении от чего-то или кого-то, гению нужно докопаться до сути, а не потворствовать объятиям с самим преступником. Он хочет оттолкнуть Джона от своего члена, но вместо этого почему-то его пальцы запутываются в волосах доктора. Его ставшее постоянным расстройство, которое сейчас должно быть аргументом и ожидаемое признание вины заканчивается тем, что Шерлок оказывается с голой задницей, спущенными до лодыжек брюками и собравшейся на спине рубашкой. Джон бормочет проклятья, выкрикивает имя Шерлока, когда кончает, и очень неудобно, что у них нет презерватива. Шерлок бросает работу, неловко помчавшись в ванную, пока Джон под фальшивым предлогом отправляет детей к миссис Хадсон, и к тому времени, как Шерлок приводит себя в порядок, Джон снова исчезает, и на мгновение гений теряется. Конечно, есть вариант проследить за Джоном во время одной из его вылазок. Это могло бы быть совсем просто, но оскорбляло бы все, чего они сумели достигнуть за последние десять лет. Но, с другой стороны, Шерлок заслуживает честного признания. Следующие несколько дней он злится на все неудачи, которых достаточно попадалось на его пути, не понимая, насколько очевидно его дурное настроение, пока однажды днем в гостиную не забредает Люси, и, преувеличенно вздыхая, плюхается на диван, на котором он разлегся. – Папа, что с тобой такое? - О чем ты говоришь? – говорит он в копну ее кудрей. Она привстает с места ровно настолько, чтобы в упор посмотреть на него. Ей правда нужно проводить с матерью Шерлока меньше времени, влияние Аделлы становится нервирующим. – Ты все время раздраженный, папочка сделал что-то? - Откуда ты знаешь, что это из-за него? Она смотрит на него так, будто он дурачок. Шерлок ощущает смутную гордость. – Ты постоянно наблюдаешь за ним, не сказал ему «до свидания» сегодня утром, когда он уходил, а потом оставил под раковиной высушенные части животных, хотя знаешь, что он это терпеть не может, так что ты, должно быть, уже поссорился с ним, и это не помогло. Шерлок ухмыляется, несмотря на свое состояние. – Ты упустила кое-что. Она хмурится, глядя на него впечатляюще ироничным для такого маленького ребенка взглядом – Нет, не пропустила. - Не глупи, конечно, пропустила. Она принимается объяснять, вдвоем они успешно коротают этот час, и у Шерлока улучшается настроение. Потом приходит Джон, косясь на Шерлока, и все хорошее немедленно испаряется. Люси смотрит то на одного, то на другого, возводит к небу глаза и убегает на кухню, чтобы продолжать портить ужин. - Полегчало? – спрашивает Джон с притворным равнодушием. Шерлок свирепо смотрит на него. – Разве тебя это заботит? Выражение лица Джона становится смущенным. – Что? Шерлок с отвращением машет рукой, вскакивает с дивана и направляется к выходу. – У меня дело, не жди меня, – он слышит, как Джон бормочет ему вслед, но не пытается что-либо ответить. О явном доказательстве вины говорит весь вид доктора. Он ужинал с какой-то женщиной, примерно его роста, а после пил кофе. Это явно не больше, чем простой флирт. Выходя, Шерлок хлопает дверью. Он ошибочно полагает, что после определенного количества давления Джон сознается. Или, по крайней мере, даст Шерлоку какую-то подсказку о том, что происходит, о том, что заставит доктора раскрыться. Вместо этого Джон, так же как всегда, упрям, в ответ просто злится, при каждой возможности упоминая «собачью будку», хотя прекрасно знает, что они не держат никаких домашних животных, за исключением лягушки, которая живет в коробке из-под обуви под кроватью Эндрю. Шерлок, уже близкий к сумасшествию, делает последнее, что возможно, хотя если он так поступит, Джона это убьет. - Здравствуй, брат мой, - говорит Майкрофт, попивая чай и сидя, видимо, там, где он обычно прячется и что называет своим «личным святилищем» – хотя нет, слышен стук каблуков по паркету, он на первом этаже офиса. - Сделай мне одолжение, - говорит Шерлок, - нет необходимости ходить вокруг да около. Его брат - старый пустозвон - притворно вздыхает. – Ты понимаешь, Шерлок, что по любой твоей прихоти я не могу прекращать свою усердную работу на страну. - В данный момент ты ничего не делаешь, и бессмысленные мировые переговоры могут подождать, - отвечает Шерлок, махнув рукой в воздухе. – Джон исчезает, делает бог знает что. Он ничего мне не рассказывает. - Я не собираюсь шпионить за ним. - Твою внезапную склонность к щепетильности я нахожу ужасающей. Майкрофт издает низкий смешок, Шерлок слышал такой же сотни раз от отца. – Если ты хочешь узнать, где он был, почему бы тебе не совершить зрелый, ответственный поступок и просто не спросить его? - Потому что он лжет мне в лицо, - говорит Шерлок, почти рыча. – Думаешь, я не пытался? - То, что я думаю, это неважно. Если ты хочешь узнать, с кем Джон обедал, пил чай или один раз ходил на ланч, тогда заставь работать свои дедуктивные способности и прекрати докучать мне. - Я презираю тебя. - А я тебя, - весело говорит Майкрофт. – Поцелуй от меня детей и скажи, что мы с ними увидимся в начале следующей недели. - Они не хотят тебя видеть, - огрызается Шерлок, но уже слишком поздно, его брат повесил трубку. Шерлок держит телефон перед глазами и свирепо смотрит на него, рыча проклятия на пластик до тех пор, пока немного не успокаивается, и думает, что влияние Джона во всех отношениях безвозвратно повредило его разум. Когда гений наконец поднимает глаза, то осознает, что остальные прохожие расступаются, давая ему довольно широкий проход. Он направляется в сторону дома. Он проходит только три улицы, когда ему звонит Вайолетт Хантер, которая просит помощи по одному делу. Оно захватывает Шерлока и на всю следующую неделю отвлекает его внимание. Он пытается подключить к расследованию Джона, даже посылает его на один день в Суррей помогать собирать данные, но его муж возвращается поздно, фактически без полезной информации, и Шерлок связывает это со всем остальным, твердо уверенный, что его голова скоро лопнет. Возможно, он должен был учесть свое настроение, когда отправлялся в Суррей сам, пышущий праведным гневом, но дело надо было раскрывать, и если Джон не собирается помогать, Шерлоку приходится делать всю работу самому. Он старается не думать о том, насколько печальным могло бы быть такое положение вещей, если бы стало нормой. Он возвращается в Лондон следующим утром и с топотом поднимается по лестнице в квартиру прямиком в тот момент, когда дети заканчивают завтрак. Джон, чудо из чудес, на самом деле тут, кормит их. -Ой! – говорит Эндрю, останавливая сосиску на полпути ко рту. Люсиль выглядит такой же ошеломленной. - Папа, что случилось с твоим лицом? - Шерлок, - говорит Джон, широко раскрыв глаза. - Это был удачный удар, - говорит Шерлок, разматывая шарф. - Я быстро взял верх. - Ты выглядишь отвратительно, - сбалтывает лишнее Люси. - Идите, берите свои вещи, - говорит Джон, и военной нотки в его тоне достаточно, чтобы заставить детей вскочить и умчаться. Он смотрит на Шерлока так, будто хочет очень сильно завопить. Шерлок снимает пальто и вешает его на спинку ближайшего стула, затем садится на этот же стул, забирая себе кружку Джона. Джон подходит и нависает над ним, пытаясь принять угрожающую позу, да уж, коротышка. – Ты знаешь, это зашло слишком далеко. - Да, да, слишком, - говорит Шерлок, достаточно красноречиво, чтобы Джон прекратил пристально изучать, надо сказать, весьма театральный фингал гения. - Что с тобой последнее время? – говорит Джон. – Все, что я делаю, тебя ничуть не радует, ты ходишь, будто я плюнул тебе в душу. - А разве не так? – огрызается Шерлок. Джон смотрит на него как на сумасшедшего. – Куда ты ходишь, Джон? - Что ты имеешь в виду? – говорит Джон, уставившись на Шерлока. – О чем ты говоришь? - Эти твои исчезновения. Ты ходишь не на работу, я знаю, что не туда. Ты никогда не бываешь там, где говоришь, а туда, куда ты наведываешься, ходишь не по тем причинам, о которых рассказываешь. Почему ты просто не можешь признаться? Мы оба знаем, что ты используешь отговорки. Выражение лица Джона становится виноватым, потом непокорным, потом снова виноватым, но с долей чего-то, похожего на страх. У Шерлока неприятно сосет под ложечкой, и черт побери Джона, еще и за это. – Тебе даже нечего ответить, верно? – спрашивает он. Достаточным ответом служит выражение немого изумления на лице Джона. Шерлок ожидал этого, и вроде нет причин, по которым это должно так его волновать, так задевать, будто особенно ужасное оскорбление, постоянно так уязвлять. Он резко встает, поворачивается на каблуках и высокомерно выходит. Остается лишь одно. Если Джон не хочет сознаваться в своей интрижке и в том, что он закрутил роман с каким-то донжуаном, Шерлок берет это на себя, теперь это его прерогатива – просто выяснить, кто же разрушает его брак. Лейстред не задает вопросов, давая ему свободу действий, когда гений с ноутбуком под мышкой влетает в МЕТ. Шерлок устраивается в углу камеры, стаскивая с ног ботинки, сдергивая пальто, бросая их как придется, не думая, куда они упадут. Джон с самого начала был одним из тех, кто постоянно следит за своими финансовыми расходами, как личными, так и деловыми. Он скрупулезно вел на бумаге записи доходов и расходов, не доверяя Интернету (и не без основания; только в прошлом году Майкрофт нанял их, чтобы поймать человека, который взламывал правительственные базы данных). Тем не менее, в Интернете есть кое-какая информация, и Шерлок находит ее с несколько удручающей легкостью. На экран выводятся их банковские счета. Помимо регулярных расходов – в «Теско», магазине на углу и в «Спидис», здесь были счета за заказанные Шерлоком по Интернету принадлежности для лаборатории, за террариум для лягушки Эндрю, одежду для обоих детей, из закусочной в больнице, где Джон ел несколько раз в неделю. И были еще два счета – один из «Блю Кафе», второй из «АТМ» в Западном Смитфилде. - Можно спросить? – спрашивает Лейстред из дверей с такой наполовину взволнованной, наполовину насмешливой гримасой, которая придает ему вид человека, находящегося в замешательстве. - Нет, - решительно говорит Шерлок, резко захлопывая ноутбук. – Если не хочешь быть причастным к убийству. - Убийству? – встревоженный Джефф шагает в камеру – приятно видеть, каково физическое воплощение его доверия к Шерлоку. Или, по крайней мере, к дедуктивным способностям Шерлока. – Что происходит? - Маленькая неосторожность, которую я собираюсь взять на себя, - отвечает Шерлок, засовывая ноги обратно в ботинки. – Я позвоню, если мне понадобится, чтобы ты внес за меня залог. - Шерлок! *** Шерлок начинает действовать четыре дня спустя, задержка приключилась из-за короткой повторной поездки в Суррей, чтобы покончить с делом Хантер – на этот раз он тащит с собой Джона, он был незаменим, когда началась стрельба в поезде. Они возвращаются домой около трех утра, все еще возбужденные от своей удачи. Шерлок становится на колени в душе, и Джон запутывается пальцами в его волосах, пока Шерлок радостно выражает свою признательность неизменной меткой стрельбе доктора. После они буквально падают в постель, Шерлок всем телом обвивается вокруг Джона, удивляясь, чего, в сущности, тот ищет в другом месте. Шерлок решает пойти самым скучным путем, и пятничное утро застает его, словно знаменитого маньяка, следующим по пятам за своим мужем. На самом деле Джон хорошо определяет за собой хвосты, этот навык у него только улучшился с тех пор, как они с Шерлоком впервые встретились, это заставляет прилагать слишком много усилий, что раздражает; Шерлок слишком стар, чтобы прятаться за деревьями и припаркованными автомобилями. Он знает место, где Джон покупает еду, и не удивляется, когда они следуют в этом направлении. Он также не удивляется, когда Джон не спеша входит в главные двери ближайшей больницы, направляясь к лифту с той простецкой легкостью, которая говорит о том, что он бывает тут ежедневно. Конечно, кого он еще мог выбрать, как не другого врача, склонность к ним он уже демонстрировал несколько раз до этого, и Джон всегда был довольно ленив, когда дело доходило до встреч, даже до того, как они с гением стали соседями. Гнев Шерлока рос с каждым шагом, с каждым поворотом холла. Пока он ждет другой лифт, думая, что, должно быть, просто взбудоражен от ярости, и странное, тугое ощущение сдавливает его горло. Шерлок выходит из лифта и широко шагает по коридору, намереваясь лицом к лицу встретиться с Джоном, увидеть это его свидание и эту его шлюху. Он так сосредоточен, что едва замечает его, Джона, в хирургическом халате, по другую сторону тяжелого оргстекла, глядящего вниз на что-то с захватывающей дух улыбкой. Ребенок, осознает Шерлок. Он держит ребенка, который едва ли больше его руки. Шерлок смотрит, и думает: «Ох, проклятье». За углом есть стол. На стеклянной двери огромная вывеска, на которой написано «Отделение новорожденных». Он встречается с одной из медсестер, искрометной женщиной по имени Линда, которая радостно улыбается ему, несмотря на его кислое выражение лица. – Добро пожаловать, мистер Холмс! – говорит она - и у Шерлока есть только мгновение, чтобы удивиться, откуда, черт возьми, эта женщина знает, кто он такой - прежде чем она продолжает: – Мы все это время ждали, чтобы познакомиться с вами! - Неужели? – спрашивает Шерлок безразлично. Линда протягивает ему хирургический халат. – Конечно, конечно. Доктор Уотсон рассказал нам все о вас, как вы заняты с вашим детективным агентством – я не собираюсь врать, некоторые девушки на следующий день нашли его в интернете, это невероятно, просто невероятно. Хмурый взгляд Шерлок становится язвительным; все более и более очевидно, что он допустил ошибку, и не маленькую. Отделение для новорожденных маленькое, уютное. В помещении семь инкубаторов, на каждом из которых напечатана небольшая надпись – Сара Фостер, Джермейн Хантингтон, Джордж Оливер. Малыши маленькие, меньше, чем Шерлок когда-либо видел, но ребенок, которого его супруг держит на руках, меньше всех. Джон не видит его, слишком поглощенный ребенком. Он разговаривает с медсестрой, невысокой женщиной с ужасающе рыжими волосами, которая помогает ему заворачивать ребенка в одеяльце, осторожно регулируя трубочки и провода, тянущиеся за ним, когда Джон садится в кресло-качалку позади инкубатора. – Доктор Морстен хочет в конце этой недели отлучить его от кормления через трубочку, - говорит она. Ребенок на руках Джона плачет, если его слабое хныканье можно назвать плачем. – Проблема только в том, что он каждый раз ест с трудом. Джон резко нахмуривается. – Почему тогда она хочет отлучить его от трубки? - Мы видим доказательство, что он готов к этому – на другой вечер он больше часа сосал пальчики, и доктор Морстен думает, что это может быть признаком того, что сосательно-глотательный рефлекс развился достаточно, чтобы перевести его на кормление из бутылочки, – медсестра снова смотрит на ребенка. – А еще она думает, что он может испытывать некоторые затруднения с прикосновениями и теперь настало время, чтобы пресечь это в зародыше, – она улыбается ребенку, будто подбадривая его. – Пойду принесу его первый завтрак. - Джон? Джон удивленно моргает и, когда видит Шерлока, замирает. Ребенок на его руках делает что-то, потому что он смотрит вниз, а потом снова на Шерлока, жестом свободной руки показывая ему сесть. У Шерлока нет никакого опыта обращения с такими маленькими детьми, а этот кажется слишком маленьким даже для того, чтобы вообще быть живым. Шерлок ставит стул рядом с Джоном, который с любопытством смотрит на него. Нет смысла изворачиваться. – Почему ты здесь? Джон вздыхает. Ребенок на его руках издает жалкий слабый звук, и Джон спокойно убаюкивает его. – Помнишь страховую аферу в Брикстоне? Где нам нужно было в мусорном баке найти чемодан адвоката? – он смотрит на него, наполовину умоляюще, наполовину деловито. Они раскрыли это дело, и попутно Джон сделал потрясающее открытие в одном из мусорных баков… Шерлок удивленно моргает. – Это тот ребенок из мусорного бака, которого ты нашел? Джон смотрит на него взглядом, который очень ясно говорит: «Если бы я не держал ребенка, я бы придушил тебя». – Не называй его так. - Почему? - Потому что, черт возьми, он человек, Шерлок, а не ненужная куча мусора. Медсестра возвращается с маленькой бутылочкой, амбулаторной картой и кучей шприцев, улыбается гению и протягивает руку. – Доброе утро, мистер Холмс, так чудесно наконец познакомиться с вами. Я Шейла. Кажется, он чуть ли не самая большая знаменитость в Королевском колледже отделения новорожденных. – Очень рад, - говорит он. Джон стреляет в него взглядом и перекладывает ребенка с рук на колени, немного приподнимая его вверх. Он едва ли больше ладони Джона. Ребенок издает жалкие звуки, как будто бы он просто хочет снова заснуть, и Джон усмехается. – Прости, милый, - говорит он ребенку, нежно поддерживая его головку и плечи. – Вы уже приступили к тренировкам? - Да, мы проводим их каждый день, - говорит ему медсестра, сидя на табуретке сбоку от Шерлока, и подготавливая внутривенную инъекцию для введения ребенку. – Вы помните как? - Университет был давно, но не настолько, - говорит Джон, и она смеется. Нежно, очень осторожно Джон обводит пальцем ротик ребенка, кажется, ободренный тем, что маленькие губки сморщиваются. – Хоть немного пробовал сосать? - Немного. Первый раз он не потерпел ничего возле ротика, так что мы смогли дать ему не более чем унцию, - говорит она. – Во второй раз он не знал, как скоординировать сосание и дыхание, и его насыщение кислородом опустилось настолько, что нам пришлось остановиться. С тех пор его кормили два раза, и еще один будет сейчас, так что все идет медленно, но верно. - Это хороший знак, - говорит Джон, нежно сжимая щечки ребенка и щекоча его нижнюю губу. Он обхватывает кончик пальца и сосет. – Вот так, парень, – он наносит каплю молочной смеси на нижнюю губу малыша, и тот сморщивает нос. Проникновение капли в рот вызывает сосательный инстинкт, и Джон дает ему еще каплю, а потом еще, и, наконец, проталкивает соску в рот ребенка. Он сразу схватывает ее, и Джон широко улыбается. – О, теперь вы только посмотрите на это. - Знала, что ему просто не хватает вас, - говорит Шейла, посылая Шерлоку тревожный звоночек. – Сегодня мы будем стремиться, чтобы он съел все 30 мл. Медсестра уходит, и Шерлок смотрит на картину перед собой, совершенно не в состоянии понять, что именно он видит. Ребенок на мгновение выпускает соску, задыхаясь, но не кашляя, и Джон позволяет ему снова ухватить ее. – Помнишь, когда Эндрю был новорожденным? Он мог высосать всю бутылочку за 10 минут, и как только она оказывалась пустой, клянусь, у нас были вот такие выпученные глаза. - Так вот… вот что это, - говорит Шерлок, потом поясняет – Вот куда ты исчезал последние шесть недель. - Конечно, куда же еще…- понимание озаряет лицо Джона. Шерлок пытается не вздрогнуть. – Ты думал, что я обманываю тебя? - Учитывая доказательства… - пытается объяснить Шерлок. - Ты невероятный придурок, я поверить не могу… - Ты шесть недель врал о своем местонахождении! - Ты наказываешь меня за то, чего я не делал! Они кричат шепотом, хотя с достаточным энтузиазмом, чтобы привлечь несколько взглядов. Джону, кажется, было наплевать до тех пор, пока ребенок на его руках не издает тот же самый жалкий звук, что и ранее. Джон немедленно переключает внимание на него, бережно качая его на руках, пока он не затихает, успокоенный, на его груди. Шерлок, с чем-то близким к ужасу, осознает, что происходит. – Нет. Ребенок издает хныкающий звук в плечо Джона, и медсестры позади них оживляются, готовые прийти на помощь, наброситься и выкинуть Шерлока отсюда за уши. Взгляд на лице Джона ясно говорит, что он не прочь позволить им это. – Что «нет»? - Джон, ты…ты же серьезно не думаешь… - Что ты придурок? Конечно, и еще хуже того. Я поверить не могу, что ты думал, будто я обманывал тебя, я порой удивляюсь, как ты вообще способен функционировать, - говорит Джон с той ноткой обреченности в голосе, которая предупреждает Шерлока не идти против той дороги, по которой доктор еще сам не готов пройти. Ребенок со слабым икающим звуком срыгивает. Джон поднимается на ноги, целуя головку ребенка, щеку, к которой прикреплена трубка для кормления, крошечное плечо, а потом осторожно, бережно кладет его в инкубатор, регулируя провода и трубки. Это занимает добрых пять минут, прежде чем он устраивает ребенка как надо, всё проверяет, чтобы убедиться, что малыш, если срыгнет, не задохнется. Он еще раз целует ребенка, крошечный кулачок оборачивается вокруг кончика его пальца. Когда они покидают отделение, Шерлок прекрасно отдает себе отчет, что сверлит глазами затылок Джона. Доктор кивает на прощание Линде и другим женщинам, которые улыбаются в ответ. Дверь с шипением закрывается за ними, и Джон стаскивает с головы шапочку. – Я пойду на работу. - Нет, - говорит Шерлок, с тем своим хорошо известным выражением лица, которое со стороны, вероятно, выглядит смешно. – Мы поговорим об этом. - Нет, мы действительно не станем об этом говорить. - Конечно, поговорим, ты сбегаешь с Бейкер-стрит словно преступник, чтобы прийти сюда. Я могу сказать в … - Нет, - говорит Джон, его тон близок к крику. Он скрещивает на груди руки, уставившись в пол. – Нет, - повторяет он спокойнее. – Я хотел убедиться, что с ним все в порядке, вот и все. - На протяжении шести недель? – Шерлок смотрит на него. – Придумай что-нибудь поубедительнее, Джон. Джон качает головой, отворачиваясь и глядя в стену напротив. – Ты не понимаешь. - Ты прав, - говорит Шерлок. – Не понимаю. По какой-то причине это признание только заставляет Джона еще больше расстроиться, однако он хорошо это скрывает. Шерлок довольно быстро все схватывает, но даже он немного растерян от этой череды событий. – Ты не можешь серьезно думать… -Заткнись, Шерлок, просто, черт возьми, заткнись, – Джон неловко и порывисто переодевает халат, и Шерлок следует его примеру, читая напряженность в линиях спины доктора, плечах, шее. Несмотря на все свое раздражение, Джон по-прежнему чего-то ждет от Шерлока, идя по коридору рядом с ним. Они замолкают, пока спускаются в лифте и выходят в холл, и останавливаются на улице, глядя друг на друга. - Мы не оставим его, - выпаливает Шерлок. С внезапной ясностью он осознает, что сказал совершенно неуместную вещь. Джон вскидывает курносый нос. – А я и не говорю, что мы собирались. - У нас уже достаточно детей, чтобы еще возиться с этим, - добавляет Шерлок, неуверенный, как толковать выражение лица Джона. На нем палитра смешанных эмоций - гнев, боль, разочарование и печаль, и Шерлок осознает, что он не видел такого с тех пор, как вернулся из мертвых. Это пронзает его насквозь – видеть и сейчас тень этого выражения. – Мы едва управляемся с остальными детьми, а с нашим бизнесом и сумасшедшим темпом жизни я просто не вижу никакой возможности, как мы могли бы втиснуть сюда еще и ребенка, особенно настолько больного. - Ты прав, - говорит Джон, застегивая куртку. – В конце концов, это я пытался пренебрегать своим браком и закрутил жаркий роман. - Я извинился за это. - Нет, кажется, насколько я припоминаю, ты орал на меня на глазах семи недоношенных детей и их родителей, - огрызается Джон. - Я не орал. Мы разговаривали на совершенно приемлемых децибелах! Джон сует руки в карманы куртки, поворачивается лицом, а затем снова спиной. – Черт возьми, Шерлок, ты, именно ты ввел Люси в нашу жизнь, не обсудив это со мной. Это заставляет Шерлока замереть, он перебирает дюжину ответов, прежде чем остановиться на одном – Ты любишь Люси. - Конечно, люблю, в этом все и дело! – Джон свирепо смотрит на него. – Ребенок нуждается в семье, в ком-то, кто сможет о нем заботиться. У него проблемы со здоровьем, которые сделают его адаптацию трудной, если вообще возможной. Из больницы он попадет в приемную семью… Слова обрываются в горле Джона, и Шерлоку крепко сдавливает грудь. – Джон. - Я просто говорю, что мы могли бы дать ему шанс. Его мать оставила его в мусорном ящике будто чертовы объедки со стола, Шерлок. Ребенок начал свою жизнь нежеланным, и я подумал, что мы …но если ты его не хочешь. Я не заставляю тебя. – Он отворачивается, уставившись на дорогу. – Я должен идти на работу. - Нет, - отвечает Шерлок; внезапно он чувствует, что хочет быть рядом с Джоном весь оставшийся день, всю неделю. – Пойдем домой. - Я не могу, - говорит Джон. – Я вернусь сюда днем, - добавляет он, глядя на Шерлока так, будто поощряя его возражать. - Я пойду с тобой, - говорит Шерлок, немного отчаянно. Джон сейчас уходит, значит, он в смятении, значит, Шерлок может потерять любые свои преимущества, и какой бы ни был исход дела, он не сулит ему ничего хорошего. Шерлок не хочет, чтобы Джон носился с глупыми идеями расширения их семьи ребенком, от которого будет столько хлопот, и если для этого ему понадобится сидеть и капать своему мужу на мозги, то деваться некуда. Джон подозрительно смотрит на него. – Какое имеет значение, пойду ли я сначала домой или нет? Шерлок смотрит на него, зная, что это говорит упрямство. – Мне нужна помощь в деле. Джон, кажется, не в восторге. – Позвони Хопкинсу, он ухватится за такую возможность. - Он ухватится за шанс и вычистить наш туалет, если я скажу ему, но это не значит, что он полезен на месте преступления. Джон старается не ухмыляться, несмотря на свое состояние, ему в самом деле все больше не нравится Хопкинс. Шерлок чувствует почти болезненное облегчение. –Да, это существенно, Шерлок, спасибо тебе. Шерлок посвистом подзывает такси, сознательно игнорируя то, как свирепо смотрит на него в ответ направляющийся к больнице Джон. Вот так начинаются четыре самых длинных недели в жизни Шерлока. *** Шерлок думает, что с тех пор как Джон больше активно не скрывает свои действия, жизнь могла бы вернуться в подобие нормы. Только откуда у Джона такая озабоченность, неужели гений просчитался. - Он сегодня съел полбутылки, - говорит Джон с зубной щеткой во рту. То, что Шерлок понимает его, свидетельствует о долгих годах брака. – Мэри уверена, что в начале следующей недели окончательно отлучит его от кормления через трубочку. Он сделал выбор – и что еще хуже, он не ставит в вину Шерлоку то, что тот не хочет принимать решение. Доктор уверен, что он не хочет его принимать. По почти мечтательному выражению лица Джона, которое у него бывает всякий раз, когда он говорит о ребенке, ясно, что он говорит бессознательно. По большей части. Шерлок чешет плечо и говорит: – Наши дети грубые дикари, и у меня нет ни малейшего сомнения, что через неделю Эндрю принялся бы на этом ставить эксперименты, а Люси наряжала бы, чтобы поиграть в «покажи и расскажи». Джон с шелестом отодвигает душевую занавеску. – На нем, а не на «этом», Шерлок. Его зовут Ребенок К. - Да, пожалуйста, объясни мне, почему все-таки… - Им дают имена, исходя из года рождения, идентификационного номера и первого дня, когда ребенок поступил в отделение. Там стараются не давать младенцам номера, это безлично, – его взгляд где-то далеко, и Шерлок уверен, что про себя Джон уже назвал ребенка. Когда он мальчиком рос в Аскоте, он однажды приручил индюка. Майкрофт пытался предупредить его, отец сделал все возможное, чтобы разлучить их, но Шерлок до сих пор помнил свои горячие, горькие слезы в ту ночь, когда повар зарезал индюка и приготовил к праздничному обеду. - Наша работа отрывает нас от дома, - говорит Шерлок, смахивая воду с глаз. – Мы и так слишком часто бросаем детей. Лицо Джона словно что-то пронзает, и Шерлок будто чувствует шип в груди. Влажный, скользкий шип. Ребенок растет крохотными шажками – несколько унций здесь, полдюйма там. Он тише, чем большинство других пациентов отделения для новорожденных, даже когда плачет. Шерлок не видит в этом ничего особенного; у них в доме уже растут двое исключительных детей, и не видит ничего хорошего в том, чтобы взять третьего с огромным неизвестным потенциалом. Но Джону он больше ничего не скажет, потому что его муж решил быть впечатляюще иррациональным решительно во всем. Просто надо быть внимательным. Конечно, Джон, кажется, не всегда понимает смысл предпринимаемых Шерлоком усилий, но в этом нет ничего нового. Цена гения это, как-никак, определенная степень изоляции. - Что ты делаешь? - Это совершенно безопасно, - говорит Шерлок, поднимая брови за пластиковыми защитными очками. Ну, может, «совершенно» и слегка неверное слово…Но в любом случае, это не слишком опасно. - Пап, послушай, отец сказал, как только все устроится, мы можем… - Едва ли что-то получится, - прерывает от дверей его Джон, скрестив на груди руки. – Уходи, сейчас же. - Но папа, - ноет ошеломленный Эндрю. – Трийодид азот одно из немногих… - Сейчас же, Эндрю, - приказывает Джон. Эндрю смотрит на Шерлока, ища защиты, но тот только пожимает плечами. Гений пытается выиграть, а не потерять еще больше. Эндрю в ярости спрыгивает с табурета, срывает очки, сумев выбить в процессе стекло, но в последующей суете как-то умудряется продолжить и взрывает половину лаборатории. К тому времени, когда они возвращаются из больницы, укладывают Эндрю в кровать, убирают то, что осталось от лаборатории, и Джон проверяет швы Шерлока, у того в арсенале остается не так много средств, чтобы переубедить мужа. - Представь, если бы вдобавок ко всему здесь был ребенок, - тем не менее говорит он. Нет смысла впустую упускать возможность. – У нас было бы еще больше проблем. Джон смотрит на него. – Вероятно, у тебя есть дело, - говорит он, обманчиво спокойно. – Поэтому я полагаю, что сегодня ты будешь спать в подвале. Шерлок яростно хмурится, хотя это даже вызывает болезненную пульсацию в голове. Пока Джон с топотом направляется в спальню, Шерлок пересматривает свое решение. Тут же в подвале он взламывает больничную базу данных, читает всю информацию о Ребенке К, которую он намеренно удалял из своего мозга, когда Джон пытался передать ее ему и обнаруживает, что через девять дней малыша планируют выписать. Шерлок обновляет дело на срочное и решает попробовать что-то новое. Должен быть способ, надо поступить убедительно, тактично и хитро; Майкрофт все время так делает. «Двоих вполне достаточно», говорит он про себя в тысячный раз. Джон в конце концов это поймет. Три дня спустя Джон приходит домой из больницы такого белого оттенка, которого не видано в природе. - Джон? – спрашивает Шерлок, быстро вскакивая на ноги. Он бледнеет, губы белеют, но Джон просто машет рукой, направляясь на кухню к чайнику. Шерлок идет следом, входя туда как раз в тот момент, чтобы увидеть, как Джон приваливается к столу, упершись в него руками и низко опустив голову. – Джон? – снова спрашивает он. Дети не в счет, они с Майкрофтом обменивались все утро злыми мэйлами, Джон не был сегодня на работе – должно быть, это Ребенок К. Он задается вопросом – а что, если ребенок умер? Хотя он не желает такого исхода – и его удивляет, насколько он этого не хочет, потому что ребенок так неустанно трудился, чтобы выжить – но это могло бы действительно решить проблему. Он не смеет подойти, не зная, как Джон воспримет его близость. - Ничего, - наконец говорит Джон, выпрямляясь. Шерлоку ненавистно убитое выражение его лица, то, как он держится. – Сего…сегодня приходили люди на усыновление. - О, - случайно вылетает у Шерлока. - Давай, - говорит Джон хрипло, отворачивая лицо. – Продолжай, скажи это, я знаю, тебя до смерти распирает. Так и есть, но это не значит, что гений собирается это сделать. У прежнего Шерлока ничто бы не екнуло, но он повзрослел и знает, что если хоть одно слово вылетит из его рта, Джон никогда его не простит, снова прекратит заниматься с ним сексом, и бугорчатый диван в подвале станет его пристанищем гораздо на больший срок, чем одна ночь. Пытаясь найти слова, которые утешат его мужа, он обнаруживает, что забрался в такие глубины, о которых даже не знал, что они существуют. – Джон, - беспомощно говорит он наконец, тем же самым тоном, которым успокаивал однажды ночью Эндрю. Это действует как заклинание; плечи Джона сникают. *** Весь оставшийся день Джон тихий, все его внимание далеко, на другом конце Лондона. Дети стараются подбодрить его – Люси берет на себя часть домашних обязанностей, во все горло распевая песню, которую Шерлок никогда не слышал, большая часть ее слов состоит из смутной тревожной комбинации слов «детка», «о-о» и «нет»; Эндрю на одном дыхании выпаливает подробности своей новой теоремы по химической термодинамике и рассказывает о том, как один из университетских профессоров в его классе впал от нее в притворный неистовый гнев. Рассказывая, он чрезмерно увлекается, широко размахивая руками, до тех пор, пока не спотыкается и едва не разбивает лицо о кофейный столик. Снова. Джон улыбается, хлопает в ладоши, задает верные вопросы и хватает Эндрю за руку, и тот таким образом ударяется об диван, и дети внешне довольны; но Шерлок видит, что на самом деле это не так, и это еще больше смущает его. На следующий день по молчаливому соглашению они вместе едут в больницу, и Шерлок поддается порыву, хватая руку Джона и держа ее всю дорогу. Персонал по-прежнему недоверчиво смотрит на него, но после фиаско на прошлой неделе они больше с ним не разговаривают, так что это плюс. - О, доктор Уотсон, - говорит одна из медсестер, ведя их в инкубатор. – То, что вы сделали в этот раз – удивительно. - В этот раз сделал что? – спрашивает Джон. - Они ускорили сроки его усыновления – он делает такие успехи, и социальные службы хотят, чтобы его выписали как можно скорее. Его заберут завтра. Джон замирает, а затем заставляет, буквально заставляет себя продолжать идти. Шерлок настороженно наблюдает за ним. – О. - Мы будем скучать по маленькому золотцу, - продолжает медсестра, полностью игнорируя то, как действуют эти слова на мужа Шерлока. Через 10 секунд Шерлок собирается сказать ей что-нибудь, что заставить ее выскочить за дверь, и потом она продолжает – Хотя, конечно, мы рады видеть, что у него все налаживается. Ребенок смотрит на Джона огромными глазами, почти непропорционально огромными. – Конечно, - тихо говорит Джон. – Ведь кому попало-то его не отдадут? - Я не знаю, доктор, они очень осторожны в такого рода вещах, - говорит она, и, передав ребенка на руки Джону, выходит. - Ну, послушай вот что, - говорит Джон ребенку, прижимаясь нежными поцелуями к его покрытой пухом головке. Его голос густой, почти хрипящий. – Настоящая семья. Только твои мама и папа, – когда Джон смотрит на Шерлока, его глаза блестящие, влажные. – Если бы мой отец мог увидеть меня сейчас, он бы ужаснулся. - Хм? - Мой отец был одним из лучших кардио-торакальных хирургов, - говорит Джон, поглаживая кулачок ребенка, который туго обернут вокруг кончика его пальца. – Он бы разозлился на меня, на масштаб моей ошибки. Позволить себе ввязаться в личные отношения с пациентом, нарушить протокол «доктор-пациент», – он качает головой, зажмуривая глаза. – На каждое правило есть прецендент, и я молю Бога, чтобы я не нарушил еще одно, не продолжал нарушать. Он смотрит вниз на ребенка, и Шерлок преодолевает необычное щемление в груди, уже достаточно зная себя, чтобы распознать его. Джон качает малыша на руках, нежно ему напевая. – У тебя будет семья, мама и папа, и, может быть, даже братья и сестры, - бормочет ему Джон, так тихо, что Шерлок напрягается, чтобы расслышать. – Будут игры в мяч, начальная школа и дни рождения; семейные путешествия и лучшие друзья и столько объятий и поцелуев, сколько ты захочешь, потому что ты желанный, потому что ты любим столькими людьми. Ребенок зевает, крошечный ротик открывается и расслабляется, и Джон целует его щечки, пальчики и изгиб пушистых бровей. Он кладет ребенка назад в инкубатор, регулируя несколько оставшихся проводков. – Ну вот, - шепчет он, еще раз наклоняясь вперед, чтобы осторожно поправить шапочку, отрегулировать проводок здесь, подтянуть одеяло там. Он резко выпрямляется, поворачиваясь спиной, и Шерлок видит, как его муж на глазах превращается в солдата. Доктор шагает прочь от инкубатора, медсестер, выходит из отделения для новорожденных в стерильный, холодный коридор. Шерлок видит, как Джон уходит широкими шагами, будто человек, за которым гонятся. Он смотрит ему вслед, а потом поворачивается, чтобы взглянуть на ребенка К, который все еще поразительно, ужасно мал, несмотря на достигнутый им прогресс. У Ребенка К нет инфекционных заболеваний, нет выявленных отклонений, он не так уж неприятен и совсем не так уж неприятно быть рядом с ним. Он достаточно быстро адаптируется, привлечет внимание какой-нибудь скучной пары, которая, без сомнения, мгновенно привяжется к нему. Шерлок вытаскивает телефон и посылает сообщение. Учитывая скорость, с которой Майкрофт отвечает, очевидно, что он наблюдает за происходящим и считает, что такой поворот событий будет предрешен. Кто-то, представившийся координатором социальной службы, проходит в помещение прежде, чем Шерлок даже успевает положить телефон назад в карман. Когда 15 минут спустя он выходит, Джон ждет его, но он явно понятия не имеет, сколько прошло времени – он стоит по стойке «вольно», уставившись на стенды на стене так, что кажется, он не видит их вовсе. Шерлок, наверное, мог бы оставить его здесь хоть до завтра. - Пойдем, - говорит он, и тащит Джона к выходу. Джон не сопротивляется, делая вид, что все нормально, и Шерлок думает «Да, это правильное решение». Он видит, как Джон, приняв решение, отбрасывает всякие непрошенные мысли, он не собирается и дальше показывать свою эмоциональную уязвимость. Было время, когда Шерлок мог бы приветствовать такое поведение, мог бы расценить это как прогресс со стороны доктора. Но Джон хиреет от тревоги, в таком состоянии у него вечно нахмуренные брови, сжатые губы. На следующее утро все тоже самое, если не хуже, и Шерлок напоминает себе, что он сделал правильный выбор. К большому удивлению всех остальных, он идет с Джоном и детьми в школу, Люси болтает со скоростью миля в минуту, Эндрю – который гораздо меньше любил утра, с хмурым лицом молча стискивает его руку. Тем не менее, они оба бросаются в здание с энтузиазмом, которого Шерлок за все свои школьные годы никогда не проявлял, оставив Шерлока и Джона стоять на тротуаре. – Ну? – спрашивает Джон. – Думаю, появилось дело, и ты хочешь, чтобы мы за него взялись. - Вроде того, - соглашается Шерлок. Он подзывает кэб и пропускает в него Джона, продолжая рассказывать о деле, которое он уже расследовал, просто чтобы удержать внимание Джона. Это интересно, и не имеет значения, что расследование было почти двадцать лет назад. Джон втягивается в рассказ, несмотря на свое состояние, так что когда они подъезжают к месту назначения, ему требуется минута, чтобы понять, где они. - Что происходит? – спрашивает он, в выражение его лица проскальзывает твердость. - Полагаю, ты хотел бы узнать, что станет с ребенком, - говорит Шерлок, шагая к зданию. Джон замирает, потом спешит догнать с таким выражение на лице, будто еще может на кого-то злиться. Шерлок более верно расценивает это как напряжение и легкую боль. – Я не…мы могли бы просто позвонить, Шерлок. Нам не нужно быть здесь. - Напротив, - говорит Шерлок. – Ясно, что тебе нужно немного больше, чем туманные объяснения, которые ты получил вчера. - Ну, это очень внимательно с твоей стороны, - говорит Джон, когда они входят в лифт, и да, соглашается Шерлок, выказывание немного искреннего внимания должно сыграть ему на руку, когда в их доме что-то еще неизбежно взорвется, - но мы даже не знаем, здесь ли он еще. - Есть только один способ выяснить, - легко говорит Шерлок. Джон следом за ним выходит из лифта, на шаг или два позади, не желая идти и подчиняясь непреодолимой тяге. Одна из наименее раздражающих медсестер – Бренда – широко улыбается им, как только они показываются из-за угла. - Добро пожаловать обратно! Последний день здесь, а? Джон натянуто улыбается. – Его-то еще не забрали? Медсестра странно смотрит на него. – Конечно нет! Позвольте мне собрать его, а вы оба переодевайтесь и входите. Они надевают халаты и входят в помещение. Бренда сразу же начинает разговаривать с Джоном, отвлекая его внимание предположениями об апноэ-аппаратах, амбулаторных наблюдениях и корректировке этапов развития. Джон кивает и неуверенно отвечает, что предполагает – он понятия не имеет, почему она с ним это обсуждает. Шерлок смотрит в инкубатор. Ребенок К отсоединен от всех трубок и проводов и одет в голубой костюмчик и шапочку, крошечные ручки в перчатках. Он спокойно смотрит на Шерлока и не волнуется, когда тот берет его, он такой легкий, что почти невесомый, легче, чем был Эндрю даже в день своего рождения. Он так мало времени провел с Эндрю, когда был молод. - Шерлок? – Джон смотрит на него, смущенный, но в тоже время, несмотря на свое состояние, очарованный. Бренда выходит, чтобы собрать документы, распечатать бланки. Шерлок поднимает брови. – Для него там есть корзинка, но если ты хочешь, то я уверен, что никто не будет возражать, если ты подержишь его, пока ему собирают вещи. - О чем ты говоришь? – спрашивает Джон, будто Шерлок несет чушь. – Откуда ты знаешь, что именно его? Шерлок закатывает глаза. – Потому что я прислал это сюда. Как и все остальное, что нам понадобится, чтобы забрать его домой. Что-то блаженное, простое, спокойное входит во все существо. Вот Шерлок, стоящий здесь и держащий ребенка на руках, так бережно, как никогда ранее, с таким выражением лица, которого у него не было с того дня, когда родился Эндрю. Вот ребенок, с крошечным личиком и ручками, которому спокойно и уютно на руках Шерлока. - Нет, - быстро машинально говорит он. -Ччто? – Шерлок хмурит брови. – Что ты имеешь в виду под «нет»? - Я имею в виду, нет. Нет, если это – если ребенок – ребенок это не домашнее животное, которое ты можешь взять, а если что-то будет не так, сдать в собачий приют в Баттерси, - говорит Джон, складывая на груди руки, чтобы скрыть их дрожь. – Ты последние две недели провел, всеми способами рассказывая мне, что это невозможно. Шерлок краснеет, алая вспышка на его щеках - это что-то новое, как и выражение, мелькающее у него на лице. – Хотя мне и потребовалось некоторое время, чтобы, как теперь говорят, «загореться» идеей, нахождение в компании ребенка укрепило меня в мысли, что, возможно, наша семья не такая полная, как я сначала думал. - Это больной ребенок, Шерлок – говорит Джон с колотящимся сердцем. – Это означает кормления всю ночь, приучение к горшку, истерики и слезы. - И? - Что значит «и»? Этого не достаточно? Джон всегда будет помнить выражение лица Шерлока, когда он смотрел на ребенка, что-то теплое и заботливое и будто его сердце распахнуто для всего мира. Это так же беспомощно притягивает Джона, так же гипнотизирует, как и тогда, когда Шерлок бегал с лупой в руке будто сумасшедший, выкрикивая предположения. – Ты его уже назвал. Он не думал, что был настолько очевиден. Ребенок тихо булькает, размахивая ручками в перчатках, и Джон ловит одну кончиком пальца, обхватив крошечную ручку своей ладонью. – Моего отца звали Эйден. Мне кажется, нехорошо его забывать, ведь он ушел так давно. Шерлок хмурит брови. – Кейден, Джон? В самом деле? Это совершенно ужасное имя, твоя привилегия давать имена официально отменяется. Джон громко смеется, только это звучит как нечто совсем не похожее на смех. Шерлок осторожно притягивает его ближе и целует прямо там, на глазах у всех родителей, медсестер, детей и Кейдена, устроившегося между ними.