Day's dawning, skins crawling

К этому нельзя привыкнуть, можно лишь смириться, иногда принимать как данность, но неизменно бояться. Мэри Лу всегда бьёт с расстановкой, чтобы боль от старого удара не притуплялась болью от нового. Криденс жмурится, глотает всхлипы и думает о том, что где-то под рубашкой греет кожу своим теплом кулон, который дал ему Грейвз. Не просто дал, сам повесил на шею, посвятив в ещё одно таинство. Надо просто потерпеть ещё немного, Персиваль всё вылечит, даже шрамов потом не останется. Пряжка ремня жалит в самый центр ладони, заставляет Криденса от неожиданности инстинктивно сжать её. Матери это не нравится. — В чём дело, Криденс? — губы сжимают в тонкую нитку; перекидывает ремень в другую ладонь. — Руки. Подставляй ещё раз. Она обыкновенный человек, её единственное оружие против него — ремень. Криденс жмурится, снова вытягивает руки, думая о том, что не должен подвести Грейвза. Но Мэри Лу замахивается ремнём с новой силой, в её руках он кажется кнутом — длинным и хлёстким, таким стегают лошадей, когда они отказываются слушаться хозяев. Больно. Сотни, тысячи раз больно, и Криденс теряет равновесие, падает на четвереньки, и кулон выскальзывает из-под рубашки, болтаясь на цепочке, весело подмигивает Мэри Лу своим серебристым блеском. — Что это? — голос, прошитый яростью и неверием. — Господь милосердный, что это за дьявольский символ? Отвечай мне, Криденс! Он отползает в сторону, качает головой — лишь бы не дотронулась, лишь бы не сдёрнула. Это не её, даже не его, он всего лишь хранитель, нельзя, чтобы она забрала его. Мэри Лу роняет ремень и тянет к сыну свои длинные руки с кривыми пальцами, её лицо вытягивается, и теперь она сама становится похожей на сказочную ведьму из книжки. Настоящие ведьмы другие, Криденс видел, одна из них пыталась его защитить, у неё было доброе лицо и звонкий голос. Забывшись, он сжимает кулон в кулаке, пачкает кровью, продолжая яростно мотать головой. — Мама, не надо! Грейвз появляется бесшумно прямо за спиной Мэри Лу, ему хватает двух секунд, чтобы оценить обстановку. Добрый волшебник взмахивает рукой, и злая ведьма отлетает в сторону — мальчик спасён. Персиваль осторожно опускается рядом с Криденсом на колени, шарит беспокойным взглядом по его лицу. — Простите, — виноватый шёпот, — она хотела отобрать у меня ваш кулон. — Всё в порядке, Криденс, можешь отпустить его. Только сейчас он понимает, что до сих пор держит серебристый треугольник в кулаке. Отпустить, не обратив внимания, что тот перепачкан кровью и теперь липнет к рубашке. Мэри Лу стонет от боли — впечаталась затылком прямо в стену, живая и то, хорошо. Прежде чем успевает что-либо сказать, Персиваль достаёт волшебную палочку и невидимая рука хватает её за горло. Криденс вздрагивает, но назло матери заворожённо смотрит на палочку Грейвза — разящий меч в руках благородного рыцаря. — Не волнуйся, — негромко говорит Персиваль, — я не убью её. Пока. Она любит давать уроки покорности, я тоже могу преподать ей свой урок. Хочется взяться за пальто Грейвза, крепко сжать и попросить забрать его отсюда навсегда. Но Криденс вовремя отдёргивает себя — на руках кровь, вдруг испачкает. Мэри Лу хватается за горло, пытается сбросить со своей шеи невидимые путы, которые смыкаются всё туже и туже. Она теряет сознание, и на секунду Криденсу кажется, что она мертва и пряжка ремня больше никогда не будет раздирать кожу на его ладонях. — К сожалению, она жива, — говорит Персиваль. — Ещё рано. Я не могу убить её сейчас. Криденс медленно кивает, смотря на мать, лежащую без сознания, раскинувшую руки, как огромная птица широкие крылья. — Иди сюда, — Грейвз притягивает его к себе, смотрит на его разодранные в кровь ладони. — Она поплатится, я обещаю тебе. Все не-маги поплатятся за то, что они притесняют волшебников, таких как мы с тобой. Просто нужно подождать. Раны затягиваются, исчезают следы от пряжки, кожа вновь становится белой, тонкой настолько, что виднеются реки вен. Боль исчезает, но зарыдать хочется именно сейчас. Потому что Грейвз уйдёт, а мать останется, очнётся, и раны вернутся на своё законное место. Птица продолжит клевать птенца за то, что он летает на сторону. — Спасибо, — постыдиться своих слёз, ведь совсем не хочется казаться слабым перед таким человеком. — Но она всё равно очнётся и тогда… — Она не вспомнит ничего о сегодняшнем вечере, — Персиваль заключает его в кольцо рук и прячет в своих объятьях от такого страшного и жестокого мира. Прижимается горячими губами к виску Криденса: — Знаешь, от тебя пахнет молоком, — нервно ухмыляется, — ты и правда ещё совсем ребёнок. Да, он прав. Взрослые не позволяют так издеваться над собой, лишь дети отличаются такой покорностью. Появляется чёткое желание признаться… Вот, смотрите, Мистер Грейвз, то, что вы ищете прямо у вас в руках. — Сегодня тебе лучше переночевать у меня, — немного подумав, говорит Персиваль. Криденс не успевает ничего сообразить, потому что они куда-то перемещаются. Мрачные очертания материнского дома исчезают вместе с распластанным телом Мэри Лу. Перед глазами мелькают непонятные образы и размытые фигуры, с непривычки начинает тошнить и в конце темнота. — Трансгрессировать в первый раз всегда сложно, — успокаивает Грейвз, его голос слышится из темноты совсем близко, в миллиметре от уха, — сейчас всё пройдёт. Это моя квартира, здесь немного темно, но я проведу тебя. Персиваль придерживает Криденса, пока ведёт по незнакомым коридорам, но не говорит ни слова даже когда укладывает на кровать. Свет луны мягко очерчивает лицо Грейвза, отражается в серебре треугольной подвески на шее Криденса, но не позволяет разглядеть комнату. — Спи, утром доставлю тебя домой, и она ничего не узнает. — Спасибо, — здесь тепло, тихо, лучше, чем дома. — Мистер Грейвс, — на то, чтобы решиться всего лишь секунда, потому что Персиваль собирается уходить, — останьтесь со мной? Как будто молния на мгновение рассекает воздух, и кажется, что вот-вот польётся дождь. Улыбка прячется где-то в уголке губ Грейвса, когда он склоняется над Криденсом. — У меня, к сожалению, дежурство, — кончиками пальцев обводит его лицо, скользит ими по шее, на мгновение проникает под воротник рубашки, задевая острый выступ ключицы. — Я вернусь утром. Он исчезает, и Криденс мгновенно проваливается в сон. Ему снится чёрный дым и белые вспышки, мужчина со светлыми волосами и тенью безумия в глазах. Раннее утро окрашивает небо бледно-розовым цветом, солнце пальцами лучей цепляется за горизонт, чтобы взойти через несколько часов. Звёзды уже не горят, город ещё спит. А Грейвз сидит рядом с ним на кровати, задумчиво глядя в окно. Он аккуратно снимает пальто, пристраивается рядом с Криденсом на кровати. — У нас есть пара часов, — почему-то очень трудно смотреть Персивалю в глаза, не стыдно, как матери, просто трудно. — Если ты ещё не передумал. — Не передумал, — глухо отзывается Криденс. И, наверное, если бы Мэри Лу узнала, чем и с кем занимается её сын, она бы отстегала его ремнём не по рукам, а по лицу, чтобы никто и никогда не посмотрел в его сторону. Но мать об этом не узнает. Персиваль снимает с него рубашку, целует в шею и убеждает в том, что будет не больно. Нет, всё правильно, Криденс сам этого захотел. Хочет до сих пор. По спине крохотными иголочками бегут мурашки. Грейвс стаскивает с него брюки, хочется прикрыться, но он не даёт, разводит руки в стороны. Но в первый раз всё равно больно. Грейвс двигается быстро, волосы падают ему на влажный от пота лоб. Криденс вертит головой из стороны в сторону, комната кружится и оплывает перед глазами от непривычных ощущений. Рука сама собой хватается за край прикроватной тумбочки в поисках опоры, но Персивалю это не нравится — соскребает ладонь с деревянной поверхности, хватает за кисть, закидывая его руку себе на шею. Криденс покорно обнимает Грейвза, беспомощно скребя ногтями по его плечам, мычит что-то невнятное сквозь плотно сжатые зубы. Внутренности сжимаются раскалённой пружиной, с ещё одним толчком Грейвза она распрямляется, выгибая тело дугой. Спустя полчаса Персиваль одевает Криденса и себя с помощью магии, но сам застёгивает все пуговицы на рубашке парня и несильно хлопает по щеке. — Когда закончим наше дело, то повторим, — достаёт волшебную палочку, — если хочешь. И возвращает Криденса домой.