MorMor X-mas fest: Помнишь то Рождество?

      С трудом добравшись до укрытия, Себастьян тяжело опускается на пол и устало прислоняется к давно уже не белой шершавой стене лицом к мутному окну, сквозь которое, не смотря на грязь, чётко видно бушующее пламя в здании напротив. Огнем объяты уже три верхних этажа элитной высотки, нарушая тишину снежной ночи сочельника, языки пламени жадно глодают их бывшее жилье со всей дорогущей обстановкой, ну и соседское заодно.       В той квартире они не прожили и года, Моран давно порывался устроить «небольшой» пожар, но добрался только сейчас. И теперь там пылают стенные панели из редких пород дерева космической стоимости, немногочисленная мебель, уничтожается бесценный гардероб из десятков брендовых костюмов, галстуков и рубашек, тлеют кипы важных бумаг, схем и карт, плавится новомодная техника вместе с ноутбуком короля, даже личный арсенал Морана отдан на съедение искусственно созданной стихии.       — Прям как в позапрошлом году, — чуть слышно усмехается снайпер, кривясь от жгучей боли в плече и боку, — помнишь то Рождество?       Он старается аккуратно принять более удобную позу, опираясь ладонями о пыльный пол, и как-то отстранено осознает, что сидит в луже из собственной крови. Да, неудачно вышло, но что поделать. Всё вполне ожидаемо для такой жизни. Моран расстёгивает куртку и лениво тянется здоровой рукой к карману чёрных джинсов, выуживая смятую пачку сигарет и свою старую армейскую зажигалку.       — Я всё-таки протащил тогда ту приглянувшуюся тебе ель из магазина, — он достает сигарету из пачки, но не торопится прикуривать, лишь вертит её меж пальцев. — Ты бы видел недоумение на лицах Джека и Тома в момент, когда они слушали мой приказ. «Нужно убрать след». Для них такая фраза в порядке вещей, но не в этот раз, ведь я показываю на тянущуюся от магазина до дома дорожку из иголок и новогодних игрушек. Я тебе не рассказывал, зря, наверное.       Моран позволяет себе улыбнуться вспыхнувшим в сознании ярким картинам, вспоминая немой вопрос в глазах подчиненных, которые при этом, нужно отдать им должное, без лишних слов выполнили свою работу безупречно, устранив все последствия рождественского вандализма во имя и для Мориарти. Высокооплачиваемые наёмники с мётлами – наверняка удивительное зрелище.       Он отчётливо помнит довольную улыбку на губах Джима, оторвавшего взгляд от ноутбука, когда Себастьян ввалился, иначе не сказать, в их квартиру весь в снегу и с горячо желанной ношей, моментально затмившей запах крепкого кофе настоящим ароматом Рождества. И слышит тихое хмыканье.       — Ты тогда решил найти «идеааальное-Моран-место», заставляя меня таскать эту несчастную ёлку по всей квартире под командное «левее», «правее», «ещё чуть-чуть левее», — Себастьян всё-таки закуривает в отсвете пылающего дома под звуки пожарных сирен. — Пару раз я чуть не уронил её на тебя, и да, специально. Заслужил.       Прикрывая глаза, он чётко видит удивление на вечно бледном лице, черные дыры зрачков, обещающие все виды мести, на которые хватит безудержной гениальности, и улавливает отменную ругань на нескольких языках, он тогда не все разобрал. Перед ним, будто в фильме, сцена позапрошлогоднего сочельника: за окном всё так же сыплет снег – не малая редкость для Лондона, тёплое приглушённое освещение дорого обставленного кабинета, где всё-таки Джим решил оставить многострадальное дерево, потрескивание в электрическом камине и свежий кофе, который сподобился сварить сам Его Криминальное Величество в награду намаявшемуся снайперу...       А сейчас он явно слышит знакомый смешок и старательно размазывает пальцами по бетонному полу собственную кровь.       — Само собой, я раз сто наступил на свисающие проводки гирлянд, а ты чего ожидал? — Себастьян делает последнюю затяжку истлевшей сигареты и тушит бычок в луже из своей крови. — Насколько я помню, левое ухо у меня тогда дня три слышало не в полную силу, даааа, орешь ты отменно.       «Не завидуй».       Попытка засмеяться приводит к продолжительному сдавленному кашлю с металлическим привкусом крови, которая, кажется, решила заполнить всё и вся вокруг, выходя из берегов вен и артерий. Надо же было нарваться на засаду спустя столько времени. И как только выследили? Чёртов Снеговик.       Боль волнами прокатывается по всему телу, дотрагиваясь до каждого нервного окончания, будто пересчитывая наличие, но Моран только хмурится – не привыкать. Он уже почти не чувствует ног, а пальцы на руках начинают неметь: недолго осталось.       «А как ты елку поджёг, забыл?»       — Я? Ну уж нет, даже сейчас ты не сможешь меня убедить в этом! — слабо возражает Себастьян, всё больше пьянея от дурмана воспоминаний и красной пелены. — Моя сигарета здесь не при чём, а вот искры от гирлянды после твоих манипуляций с проводами — это да. Пиротехник из тебя куда более сносный, чем электрик. Не благодари.       «Ещё чего, размечтался!»       Дышать становится труднее, но с каждым его хриплым вдохом голос собеседника, такой нужный и знакомый голос, становится всё реальнее, выходя из светловолосой головы, где жил последние полтора года с того самого финала его большой игры. Родной изорванной в клочья душе полковника голос, с которым так приятно вспоминать последнее совместное Рождество, когда от искры гирлянды или сигареты — возможно, Себастьян всё-таки когда-нибудь уступит — праздничное дерево вспыхнуло, как спичка, разъярённым пламенем, моментально перекидываясь на мягкий ковер и пускаясь в безудержный пляс по любимому кабинету криминального гения.       Моран тогда только и успел схватить одной рукой ошарашенного и замершего в ступоре Джима, стоящего практически в эпицентре, а другой — его бесценный ноутбук с наполеоновскими планами и пулей вылетел из квартиры. Он хотел было вернуться и попробовать найти огнетушитель, хоть и сомневался в его наличии, или спасти что-то из обширного арсенала, но был остановлен. Они просто вышли на улицу и под фразу Мориарти «а вот и повод переехать» задрали головы к окнам, где уже четко были видны языки пламени.       «С Рождеством, Себ», — повторяет голос фразу, что тихо сказал Джим тогда, прислонившись спиной к его груди.       Снайпер ясно помнит те несколько минут, что они простояли вдвоем в тихом снегопаде и абсолютном умиротворении, будто мир поставили на паузу, пока не завыли пожарные сирены. Естественно, они успели скрыться до прибытия служб и поваливших на улицу соседей, успели сохранить эти минуты покоя и воспоминания о «я хочу праздник».       Из последних сил Моран пытается сфокусировать взгляд на том, что старательно выводил всё это время собственной кровью на пыльном полу. Багровый рисунок плывёт, но всё же Себ довольно усмехается, завершая последние штрихи, и блаженно начинает отдаваться давно подступающей темноте, по телу пробегают последние судороги.       «Ты ко мне?»       — Да, Джим, давно пора, — еле разлепляет губы снайпер, безвольно роняя голову на грудь и закрывая серо-голубые уставшие глаза.       «Скучал по мне?»       Но ответ в этом мире более не сможет прозвучать. В пыльной комнате пустующего офиса в здании напротив горящего дома, куда он пришел сжечь их с Джимом последнюю квартиру в честь праздника, и где Себастьяна поджидали, давно охотившиеся за ним, агенты МИ-6, остается тело с тремя пулевыми ранениями, после которых не живут. Конечно, те самые агенты так же, как и он, более не вздохнут, не заговорят, не вернутся домой и не продолжат существовать. От них останутся воспоминания и обгоревшие останки, а, может, просто пепел, а от Себастьяна — только тело.       Тело и нарисованная кровью елка, совсем как та, что он принёс в позапрошлый сочельник из магазина напротив, да подпись «С Рождеством, Джим».