Old soldier is very drunk

- Твой моральный компас сломан, мой друг. Я не смог бы работать рядом с кем-то, чьи понятия о справедливости переменчивы, как погода. С кем-то, кто считает, что дружба превыше закона, - Джулиан не знает, как ему хватает сил выдержать свою роль до конца. Когда детектив Паттерсон, а вместе с ним и маячивший за дверью Барри, наконец, уходят, Джулиан падает на больничную койку. Так паршиво он себя не чувствовал уже очень давно. Руки и ноги дрожат мелкой дрожью, голова раскалывается, по спине сбегает струйка холодного пота. Хорошо же его приложило. И Джулиан не берется сказать, о чем сейчас он: о том, что падая, ударился на этом чертовом складе о чертов металлический ящик, приложился виском и затылком так, что после вспышки боли темнота, пришедшая ей на смену, показалась спасительной? Или о том, что произошло вчера ночью, когда пришел Савитар и вновь потребовал служения? Или о том... Пожалуй, да. Разговор с Барри в череде этих болезненных для тела и психики событий был самым болезненным. Чертов Барри Аллен, Флэш. Почему ты в каждой бочке затычка? Джулиан сразу понял, что похитившая его мета растеряна и дезориентирована. Чтобы нейтрализовать ее, понадобилась бы пара не слишком мощных заклинаний. И Джулиан был почти готов, он уже выбрал позицию, с которой сможет атаковать максимально эффективно, когда в дело вмешался Флэш. Джулиан испытывает иррациональную, почти детскую обиду. Друзей, значит, мы защищаем. В любом случае, будь они даже агрессивными и не особо контролирующими себя мета. А Джулиан Альберт... Да кто такой Джулиан Альберт, хрен какой-то с работы, подумаешь, ну, переспали разок. С кем не бывает. Так, Флэш?! Такова твоя справедливость на поверку? Джулиан понимает, что претензии на самом деле смешны, что Барри не был бы Барри, если бы поступил по-другому. И Джулиан не был бы Джулианом, если бы повел себя как-то иначе. Но то, что делает их самими собой, на самом деле только углубляет пропасть между ними. Джулиан не кривил душой ни капли, говоря, что не смог бы дальше работать с Барри. Вот только до появления Барри на пороге его больничной палаты Джулиан думал, что уйти должен будет он. Это было бы логично. В конце концов, ему не привыкать. Видимо, он не создан для спокойной жизни, отношений, постоянной работы, думает устало Джулиан. Голова начинает болеть сильнее, Джулиан закрывает глаза, защищаясь от вдруг ставшего слишком ярким света. Но это не помогает. Тогда он берет со столика рядом с кроватью таблетку в красной облатке, положенную ему среди других в кювету медсестрой, и горько усмехается иронии момента. "Добро пожаловать в реальность, мистер Альберт", - говорит он сам себе, подражая киношному герою. А через полчаса уже спит тяжелым сном без сновидений. *** Барри чувствует себя так, будто ему плюнули в душу. Нет, это пожалуй неточное выражение. Забрались с ногами, вытоптали все, что могли, и потом нагадили.Смачно так нагадили. А он даже разозлиться как следует не в состоянии, потому что... Ну кто такой ему на самом деле Джулиан Альберт? Разве он напрашивался на то, чтобы Барри в здравом уме и безо всякого принуждения распахнул ему свою душу, впустил в свое сердце, включил в число немногих самых близких? Да Альберт с самого начала ясно дал понять, что ему нафиг не сдалась ни эта близость, ни дружба, ни... Барри осекся, потому что "отношения" - явно не то слово, которым бы он определил то, что происходит между ним и Джулианом. Происходило. Барри чувствует, как ему начинает давить довольно свободный воротник футболки, смаргивает с ресниц предательскую влагу. Потерянно оглядывает лабораторию. На столе Джулиана, конечно же, идеальный порядок. На столе Аллена ничего не изменилось с прошлой пятницы, горкой лежат необработанные сводки, недоразобранные отчеты, до которых у него так и не дошли руки, из этого кабинета они ушли в пятницу ... Барри со всей силы бьет кулаком по столешнице. Боль его отрезвляет. Барри даже радуется: ему все-таки удалось разозлиться. Все, хватит. С сегодняшнего вечера у него есть дела поважнее, чем постоянно усмирять чью-то бешеную гордыню. Остаток вечера он проводит, сосредоточенно и методично, почти как Джулиан, собирая свои вещи, сдавая дела, жетон, табельное. Все к лучшему. Вон и Айрис с Джо считают его героем и предлагают развеяться семейным просмотром очередного фильма. Наверное, это здорово - семейный просмотр. И не будь прошлой субботы, Барри бы только рад провести вечер, заедая фильм попкорном и почти невинно обнимая Айрис под деланно-строгим взглядом ее отца. Но с прошлой субботы - как там сказал Джулиан? - его моральный компас сломан. И сейчас предлагать ему семейный вечер все равно, что лечить аспирином человека, у которого в груди дырка от сорок пятого калибра. А еще Барри думает, что очень не любит оставлять незавершенными дела. А их как-то слишком много скопилось за последний месяц - ниточек, ведущих к доктору Алхимии и Савитару. И вот, очень некстати для Барри, они все обрываются. Впрочем, о чем это он? Все дела его теперь - в СтарЛаб. Джулиан прав, с полицией (и с Джулианом, подсказывает ядовитый внутренний голос) пора завязывать. *** Стоило бежать на край света, горько думает Джулиан, впервые переступив порог своей квартиры после больницы, отказаться от имени, перевернуть жизнь с ног на голову, чтобы что?.. Он чувствует себя разбитым и до крайности усталым, хотя в буквальном смысле провел в постели трое суток. Затылок еще временами наливается тупой болью, да и заснуть он может с трудом. Как вот сейчас, например. Джулиан вздыхает и идет ставить чайник. Чай - это какое-то универсальное душевное лекарство для англичан, отстраненно думает Джулиан, как для русских водка, а для французов - вино. А еще он живо вспоминает, как тут, на этой самой кухне босой и растрепанный со сна стоял Барри Аллен, и тогда Джулиан, на очень короткий миг между своим приветствием и звонком мобильника поверил, что вот, и у него может быть так, как это бывает у обычных людей. Неважно, маги они, или маглы. Неужели разборки разнообразных Избранных со всякого рода темными силами - это его, чтоб ей пусто было, судьба? Впрочем, и так пусто. Джулиан ежится, как от холода, квартира кажется ему до странности необжитой и неуютной, а ведь он в свое время приложил немало сил, чтобы придать жилищу вид, хоть отдаленно напоминавший о навсегда утерянном доме. Наверное, в этом его ошибка - он слишком сильно привязывается. Он всю жизнь был привязан к семье, к тем немногим, кого мог считать близкими. В конце концов, все эти связи пришлось рвать с болью и кровью. И восстанавливать их Джулиан не спешил. Равно как и обрастать новыми. В Новом Свете он был перекати-полем, никогда и нигде не задерживался подолгу, никогда и ни с кем не заводил даже приятельских, не то что дружеских или любовных отношений. В конце концов, он считается неплохим профессионалом, и за это на многие его странности маглы закрывают глаза. Когда Савитар приходит к нему в первый раз, Джулиан над ним откровенно насмехается. Этот самоназванный бог, недоделанный маг и бледная копия Темного Лорда кажется ему картонным детским злодеем из сказки, что-то вроде Серого Волка, или как там его называют. На все заманчивые предложения и посулы Джулиан отвечает коротким "Силенцио" и добавляет "Ступефай", спуская визитера с лестницы. Второй метки ему не надо, спасибо. Это было ошибкой, с горечью думает Джулиан, надо было сразу обезвредить только входящее в силу существо. Но в Джулиане вдруг вспыхивает неуместная для мага, который ушел в мир маглов, брезгливость ко всей этой вечной мышиной возне за власть, деньги, влияние. Кто ж знал, что так все может обернуться. Джулиан отпивает чай, но привычный терпкий вкус дарджилинга не приносит успокоения. Кто ж знал, что все так обернется. Он осторожен, он всегда осторожен, поэтому после первого же вторжения Савитара меняет не только квартиру, но город и работу. Но, видно, сама судьба вела его в Централ-Сити, прямиком к той развязке, которой он хотел избежать. Поначалу Джулиана все раздражает: несносный, без конца пропадающий где-то в рабочее коллега-криминалист, дурацкая должность "специалист по мета-людям". А потом появляется Флэш. Джулиан довольно хорошо изучил человеческую натуру, чтобы понять: этот мета - исключительный. И еще Джулиан был не таким уж плохим криминалистом, чтобы не сложить два и два. Барри Аллен, его бестолковый молодой коллега, и был этим знаменитым Флэшем. Флэш в человеческой своей ипостаси забавляет Джулиана. Он так искренне хочет Джулиану понравиться, так огорчается, когда не смотря на все старания, Джулиан по-прежнему держит его на расстоянии, хотя, признаться, эта задача становится от раза к разу все труднее. А еще Барри умеет держать удар. И даже пытается огрызаться на бесконечные подколки, которыми, не особо заморачиваясь, больше по привычке, чем из вредности, осыпает его Джулиан. И это не может не вызывать симпатию. Когда симпатия начинает перерастать в нечто большее, Джулиан ставит Барри условие: мы больше не работаем вместе. Но начальство списывает все на производственный конфликт, и призывает обоих "наладить отношения". А потом появляется Савитар, и от обещаний райской жизни переходит к угрозам. Сначала говорит о том, что раскроет личность Джулиана, потом о том, как может повлиять на оставшихся в Англии его родственников, а потом выкладывает главный козырь: Флэша он может убить хоть сейчас, и если Джулиан не хочет этого, ему придется сотрудничать. Ловушка захлопывается. Джулиан некоторое время утешает себя тем, что, в общем, даже служа явному злу, не делает ничего дурного: просто пробуждает в людях дремлющие силы. А как они могут применить их - это уже не его дело. Он с отвращением наблюдает, как получившие суперспособности используют их для ограблений, убийств, манипуляций и множества других преступлений. Некоторых при помощи полиции Централ-Сити он может нейтрализовать. Это своего рода игра между ним и Савитаром: скольких маглов можно успеть совратить и скольких совращенных после этого обезвредить. И вот, после происшествия с подругой Барри, он получает ультиматум: игра прекращается, или Флэш умрет. - Уволься, - говорит он Барри и добавляет какую-то ерунду о долге, законе и моральном компасе, лишь бы упрямый, как баран, Аллен не сделал по-своему. Голова раскалывается, и, кажется, легкий аромат чая этому только способствует. Ну, раз чай не подходит, значит, надо что-то покрепче. Джулиан лезет в холодильник, достает запотевшую бутылку, и отвернув крышку, пьет прямо из горла, морщась от отвратительного вкуса. После пятого глотка чувствует, как туго скрученная пружина внутри потихоньку распускается. Русские правы: именно водкой надо лечить свои душевные невзгоды, решает Джулиан. А еще он думает, что все-таки есть разница между экспертом-криминалистом Барри Алленом и спидстером Флэшем из СтарЛаб. У второго в любом случае шансов выжить больше. Особенно если он будет держаться подальше от Джулиана Альберта, доктора Алхимии. *** Айрис видит, что Барри плохо, и Джо это видит, и Циско. Барри, конечно, пытается сосредоточиться на текущих делах. В конце концов, надо обучать Уолли справляться с проявившейся силой, надо разобраться, как помочь Кейтлин и как можно эффективно справиться с Савитаром, или хотя бы выйти на след Алхимии. Да и мета, если честно, не дают покоя. Но Барри - и это нельзя не заметить - просто раздавлен. Друзья ошибочно приписывают его состояние потере работы. Айрис ни на шаг не отходит от него, и Барри испытывает раздражение, вину, за то что раздражается, и безумное сожаление, что могло быть все иначе. - Мне нужно побыть одному, - говорит он, когда друзья в очередной раз приглашают его развеяться. - Я хочу побыть один, - говорит он Айрис однажды вечером, забирая в прихожей куртку. Айрис не возражает: Барри в последнее время сам не свой. Он впервые за долгое время передвигается по городу не используя своей суперсилы. Барри медленно бредет, наблюдая, как разгораются в синих сумерках фонари, как блестит от недавнего дождя мостовая. Он идет без единой мысли, без цели, слушает звуки города, смотрит в ярко освещенные окна. где-то там, за разноцветными жалюзи и занавесками обычная жизнь. Может быть, даже счастливая. В первом часу ноги сами собой приносят его к дому Джулиана. Окна его квартиры ярко освещены, все сразу, и если бы Барри не знал Джулиана так хорошо, он бы решил, что у того гости. Но за долгое время ни в одном из окон не мелькает ни один силуэт, и Барри чувствует, как в сердце заползает необъяснимая тревога. Он долго звонит в дверь, прежде чем замечает, что дверь приоткрыта. Тревога усиливается, Барри осторожно тянет дверь на себя и, решившись, заходит. В квартире беспорядок, но Джулиан находится сразу. Он сидит за своим рабочим столом, положив голову на сгиб локтя. На столе недопитая бутылка водки и пустая упаковка от каких-то таблеток. Барри охватывает ужас. Он касается шеи Джулиана, но с перепугу не может нащупать пульс. - Джулиан, очнись, что ты наделал, придурок! - Барри долго трясет Джулиана, пытаясь привести в чувство, а когда ему кажется, что все бесполезно, тот открывает, наконец, мутные глаза, белки которых все в красных прожилках. - Н-не тряси, - говорит он заплетающимся языком, совершенно не удивившись появлению Барри в собственной квартире, - и без тебя мутит. Барри чувствует громадное, ни с чем не сравнимое облегчение. - Придурок, - с чувством повторяет он, - кто ж мешает водку со снотворным! - Таблетки кончились,- говорит Джулиан тяжело вздыхая, - вот я и решил... Он встает, и тут же почти падает с нервным смешком. - Черт, земля такая быстрая. - Чего ты хочешь? - спрашивает Барри, не подумав, и подхватывает падающего Джулиана, усаживает на низкий диванчик. - Все сразу сказать? - подозрительно спрашивает Джулиан. - Я хочу пони, чтобы сир Лорас учил меня верховой езде и чтобы к столу не подавали свеклы. И теб... - - Шел за чем? - перебивает Барри довольно трусливо, и не знает, смеяться ему или злиться. Он у Джулиана в третий раз, два из которых тот в отключке. Интересно, это уже можно считать традицией? - Фиал... бутылочка на столике в спальне, зель... зеленого стекла, принеси, пожалуйста, - говорит Джулиан неуверенно. Он откидывается на спинку дивана, вытягивает ноги и закрывает глаза. Барри приносит требуемое. Джулиан в один прием выпивает содержимое, передернувшись. - Черт, ну и хрень, - говорит он спустя несколько минут совершенно твердым и трезвым голосом. - Так как ты тут оказался? - Ты дверь не запер,- говорит Барри и вертит бутылочку, из которой пил Джулиан, в руках. Бутылочка толстого граненого стекла, Барри таких и не видел никогда. - Это антипохмельное, - говорит Джулиан. - Гадость, конечно, редкостная, но протрезвляет на раз. Как напьешься, могу и тебе сварить... Глядя на небритого еще больше обычного, помятого Джулиана, Барри вдруг испытывает прилив всепоглощающей нежности. - То, что ты про пони говорил, - это из детства? - спрашивает он с любопытством. Джулиан усмехается уголком губ. - Это из книжки. Ты в курсе, что такое цитата, Барри? - Знаешь что, - свирепеет Барри, - хватит надо мной издеваться! - А то что? - приподнимает бровь Джулиан. - А то вот что! - Барри притягивает его к себе, целует грубо, жадно, не заботясь о том, насколько при этом хорошо Джулиану. Главное для Барри сейчас - почувствовать его, понять, что это ему не снится и ничего еще не кончилось. Судя по ошалевшим глазам и припухшим блестящим губам Джулиана, ему - хорошо. - Идиот, - с неловким смешком говорит Джулиан, чуть отстраняясь от Барри, - дал бы хоть зубы почистить. - Плевать. И Джулиан не находит в себе сил возразить.