Лагерь у моря

      Добро пожаловать в лагерь. Опять вечер, опять я сижу в небольшом кабинете, в небольшом странном лагере на берегу моря, где даже компьютера, и того нет. А ведь так хорошо начиналось: мне как лучшему и ответственнейшему ординатору предложили отправиться в лагерь в качестве дежурного медика, заменив то ли уехавшую на какой-то псевдонаучный консилиум, то ли просто вконец задолбавшуюся врачиху хотя бы на одну-две смены. Море, романтика южных ночей, и отдых от опостылевшей зубрежки!       Да уж, я в свои 24 года ждал чего-то необычного. Но всё до банального просто: веселые вещи достались вожатым, днем и ночью проводящим активный отдых (а на деле просто веселящимся вместе с отдыхающими детьми), я же торчал тут, на страже ампул, клизм и прочего мединвентаря.       Плюсы, конечно, были, в лице толпы молодых девушек, нет-нет да заскакивающих за помощью, таблетками от головной боли или просто полежать на кушетке и таким образом прогулять зарядку, линейку или другое не очень жалуемое молодыми организмами мероприятие.       Из-за приоткрытого окна доносился прекрасный запах хвои от окружающих здание лагеря сосен, пихт, елей и прочих представителей флоры России. Вместе со стрекотанием сверчков, дух лета и моря проникал и сюда, на третий этаж.       Не скажу, что всё у меня было плохо — обычная жизнь, обычные дела, разве что оценки всегда были выше среднего. Так уж сложилось, что, в отличие от других парней, находящих себе увлечение в спорте и отношениях, я предпочитал учебу и саморазвитие. С самого детства я общался только с мальчиками, девочек моего возраста на небольшой улице в провинциальном селе не было, и, может, это одна из причин, но и в саду и в школе я просто не мог с ними не то что играть — общаться нормально. Для меня они были прекрасными, но абсолютно непонятными существами. Я так ни с кем и не встречался за столько лет, причем внешностью и здоровьем не обделен, довольно часто девушки сами ко мне проявляли интерес, но я просто тормозил, дистанцировался, молчал, когда надо было говорить, и рефлексировал, когда ждали действий.       Не думаю, что я один такой.       — Странно действует на меня этот вечер, этот лагерь, в конце концов, — сказал я сам себе и, встав из-за стола, закрыл окно.       К черту запахи и звуки, здравствуй телефон и загруженная в него библиотека с самыми разными книгами, начиная от научной литературы и заканчивая Русланом Михайловым с его виртуальными мирами.       Мой вечерний читабельный порыв был нагло прерван открывшейся дверью. Ко мне на огонек заскочил очередной страждущий, которому я поспешил помочь, несмотря на элементарное отсутствие такта со стороны последнего.       — Входить без стука, — попенял я, — признак дурного воспитания.       Не сказать, что мои речи произвели фурор на двух рыжих девчонок (о боже, они теперь с подругами будут ко мне ходить, ей богу как бабки в поликлинику, спортивное посещение со скуки!). Но все же девушки неловко застыли в проходе, давая рассмотреть себя во всей красе.       Та, что старше, была мне незнакома, высокая, мне почти до подбородка ростом, учитывая мои 198 см роста.       «Чувак, подрасти ещё на 2 эсэм, и будешь гордо говорить, что двухметровый», — прозвучало где-то в голове. Ещё один звоночек, моя личная шиза и внутренний голос, скорее всего развившийся от нехватки живого общения. — «Ну или может потому что ты малость прибабахнутый, а, Шерлок?» — и почему я слышу в нем явные насмешки, он же мой голос, за меня должен быть, вроде?       Так вот, та, что постарше, была спортивного сложения, с медно-рыжим отливом волос, похожими на оплавленный металл, из которого по недоразумению сделали прическу с двумя короткими хвостиками, красивой гармоничной фигурой, даже на вид упругими молодыми девичьей грудью и бедрами. Она прямо излучала энергию и силу, её янтарные глаза смотрели с задором и лукавостью, при этом всем рыжая нахалка, на которой была стандартная для лагеря форма из белой рубашки, юбки и красного галстука, умудрялась выглядеть женственной и милой.       Вторая рыжесть по имени Ульяна была мне знакома оооооочень хорошо и была частым гостем в моем кабинете, приходя, в отличие от нормальных гостей, не с подарками или вкусностями, а с порезами, укусами, ссадинами, синяками, — да чем угодно, во что может вляпаться молодой и активный организм. От своей спутницы мелкая отличалась более насыщенным красноватым оттенком рыжих волос, более низким ростом, более длинными хвостиками волос, и более плоским, хммм, всем… Ей все-таки пятнадцать лет, в отличие от выглядящей намного старше спутницы.       Эти мысли пронеслись в голове за считанные секунды: бывает со мной такое, иногда когда задумаюсь, время и разум работают в разных темпах.       «Чувак, это называется временной диссонанс, или попросту витание в облаках, тебе бы к доктору», — поддел меня внутренний голос.       — Так, и чего вам вечером с отрядом не сидится? — возмутился я: сидел, читал никого не трогал — и нате вам.       Но тут я обратил внимание что что-то не так. Мелкую почти волочили, а это был нонсенс: даже подвернув как-то ногу, она сама доковыляла до меня родимого.       Я мигом взял в охапку Ульяну, и, уложив её на кушетку, начал осматривать.       — Видимых повреждений нет, — заключил я, — ну, рассказывайте, что произошло.       — Алиса, — сказал рыжий соблазн в юбке, крепко пожав мне руку.       Её щеки тронул едва различимый румянец. Мне показалось, или в этой девочке сочетаются сразу и решительность, и стеснение?       — Это недоразумение конфет в столовой объелось, — продолжила она, кивнув на Ульяну.       Мелкая недовольно посмотрела на свою подругу, чей томный и самую малость с хрипотцой голос мне очень понравился: в отличие от звонкоголосого колокольчика Ульяны, грудной тембр запыхавшейся Алисы был… возбуждающим?       «Ты только не влюбись в нее, чувак, — подала голос шиза, — я всего лишь твой глюк, а уже вижу, насколько вы разные.»       «Цыц, Маруся, немцы рядом! — осадил я своего внутреннего советчика. — Достал уже».       «Между прочим, разговоры с самим собой — признак сумасшествия», — парировал внутренний я.       «Мне некогда с тобой спорить», — попробовал отстраниться я от назойливого голоса.       Хватит тянуть резину, пора действовать. Первым делом я достал из шкафчика с медикаментами старый добрый панкреатин и дал его, вместе со стаканом холодной воды, Ульяне. Кое-как приподнявшись на кушетке, она с трудом запила небольшую таблетку. Но уже через пару минут…       — Можно мне ещё воды? — скорчила умилительную мордашку Ульянка — кот из «Шрека» нервно курит в сторонке.       При наблюдении за кривляньями мелкой на лице у Алисы появилась искренняя и легкая улыбка — хоть сейчас фотографируй и в рамку.       После того как рыжая попросила воды три раза подряд, я засомневался. Слабость, жажда, впалый живот и тусклая кожа — и ни намека на тошноту, что-то не похоже на переедание сладкого. Больше похоже на…       «Обезвоживание, чувак», — подал-таки голос мой внутренний пессимист.       — Так, девочки, а теперь честно: где и какие конфеты вы ели? — поинтересовался я у рыжей братии.       — Да какая разница, — ответила мне Алиса; Ульяна была занята питьем.       — Любая мелочь имеет значение, я спрашиваю не из праздного любопытства, а потому что надо.       — Да скажу я всё, скажу! — уже громче пропищала Ульяна, полусидя на кушетке.       С выпитой водой к девчонке начали возвращаться силы, глазки снова заблестели, кожа стала выглядеть не такой бледной. Да и двигаться она начала более активно, сопровождая свой рассказ жестами от переизбытка эмоций, отчего её рыжие хвостики дергались из стороны в сторону.       Суть была в следующем: каждые несколько дней юное создание на почве голода и жажды приключений на пятую точку проникало в складские помещения за столовой и тырило всё, что содержало сахар и плохо лежало.       «Трепещите, конфеты и булки, диверсант Ульяна не дремлет!» — не могла не прокомментировать шиза.       Но после поедания последней партии честно экспроприированных конфет бандитке резко поплохело. И несколько часов она провела на… ну, в общем, понятно где.       Всю эту информацию пришлось вытаскивать силками, после чего я отправил Алису принести из столовой термос с чаем для пострадавшей, Ульяне велел поспать тут, под наблюдением. А сам взял парочку чудом не слопанных конфет у виновницы переполоха и решил их немного изучить.       Итак, что мы имеем: конфеты «Ласточка», срок годности не истек, внешне выглядели нормально. Но я человек умный и дотошный.       «Да, от скромности кое-кто умный точно не страдает».       Не обращая внимания на всяких левых суфлеров…       «Эй, ща обижусь», — недовольно заворчал внутренний голос.       …в итоге я просто развернул одну из них, и разломал пополам.       В шоколадной мякоти было отчетливо видно мокрое пятно, а на обертке, которую я осмотрел под падающим солнечным светом, обнаружилось крохотное отверстие, сквозь которое просвечивал лучик солнца.       Дырка от шприца.       Опачки, а вот теперь это уже пахнет очень нехорошо!       «Ты прав, чувак, особенно если учитывать то, что шприцы и медикаменты есть только у тебя в лагере. Хотя погоди, — сказал внутренний голос, — давай кое-что вспомним».       Перед глазами пронеслась череда образов и звуков. На прошлой неделе заходил один из вожатых, просил сильное слабительное, и жаловался, и корчился. А как натурально играл, такой актер пропадает! А я балда ему дал фосфатсодержащее, самое эффективное. И шприцами снабдил, и график с дозами расписал, всё для комфорта пациента, блин.       Я многое могу стерпеть, но ненавижу, когда меня обманывают.       Во мне проснулось давно забытое чувство злости: это, получается, моими лекарствами отравили конфеты и Ульяну.       Сняв халат, я тихо прошел мимо сопевшей на кушетке Ульяны, которая во сне выглядела как маленький котенок — так и хотелось дать блюдце молока и погладить — и отправился на поиски того вожатого.       Найдя его в комнате отдыха в компании таких же раздолба… вожатых, я решил не устраивать сцену прямо тут.       — Павел, можно тебя на секундочку, — позвал я тщедушного пацана примерно моего возраста.       Павел, заметив меня, пошел неохотно, а когда вышли из комнаты, собирался свалить, если бы я не придержал его за плечо.       — Чё тебе надо, док? — попытался он отделаться от меня, спихнув мою руку.       Но куда там, я был выше на голову, весил больше раза в 2, и…       «И превосходил супостата на несколько ступеней эволюции», — подхохмил внутренний я.       Кое-как отойдя в безлюдное крыло возле края лагеря, я без церемоний припер одной рукой этого засранца к стенке.       Нет, реально, все в нем вызывало раздражение: от бегающих туда-сюда мелких крысиных глазок на вытянутом и бледном лице до пахнувшей потом футболки.       «О да, а теперь въе*и ему, с чувством так, от души!» — посоветовал мне голос.       Когда я последний раз махал кулаками? В школе наверное. Но сейчас просто нет даже желания болтать, есть человек, который заслужил получить по щщам, есть человек, который понимает только один язык.       — Просто чтоб ты знал, за что, — сказал я, показывая Павлу конфету «Ласточка».       И, без замедления, коротким ударом долбанул ему по челюсти.       Тщедушного засранца тут же подвели ноги и он повалился на пыльную землю.       — Ты чё, охренел, что-ли?! — возмущенно завопил побитый, сплевывая на землю кровь.       «Да чувак, на Рэмбо ты не тянешь, нокаут не удался.»       — Всё-таки обломался воришка в столовой, да? — прохрипел Павел. — Можно сказать, его «пронесло», ахаха!       И мерзко так заржал, прям тошно стало: как существуют такие отвратительные и подлые люди, как живут?       Там, откуда я родом, его бы прибили.       «Скажу больше, чувак, он бы по нашему селу от края до края не дошел.»       — Я, бл*, пацанов подтяну и мы тебе устроим, док! — не унимался вожатый, сидя жопой на земле и вытирая сопли вперемешку с кровью. — Подумаешь, подкололи, — продолжал он, — а тебе влетит от всех вожатых, вот увидишь, мл*!       «Перед нами типичный представитель homo dolbo*bus, с отсутствием инстинкта самосохранения, с рук не кормить, к клетке не подходить», — прокомментировала шиза.       Подойдя к сжавшемуся в комок крысенышу я схватил его за шиворот и с размаху ткнул мордой в землю.       — Ты — отравил — ребенка, — с расстановкой впечатывал я каждое слово, при этом слово сопровождал ударом вражеской морды о земную твердь. — Завтра собираешь документы, Павел, и валишь из лагеря нафиг, или я тебя урою, — закончил я разговор.       Оставив это подобие человека, я отошел в лес возле лагеря: надо успокоиться, прийти в себя.       Потихоньку ступая по тропинке, я углублялся в чащу примыкавшего к лагерю лесного массива.       Аура леса действовала на меня положительно, голову больше не давило тисками злости. Я не помнил, когда последний раз срывался так. Я хотел просто поговорить, но, стоило вспомнить лицо страдающей Ульяны, как тормоза просто отказывали.       «Ой да ладно, мать Тереза, мог бы хоть пару раз ногами по почкам ему втащить, а так, можно сказать, просто поиграл с ним», — высказал своё «фи» мой кровожадный друг.       Тем временем на лес опускались сумерки, дневная истома сменилась прохладной свежестью, застрекотали радостно сверчки, а на небе медленно из-за туч появилась полная Луна, чей призрачный свет заливал всё вокруг, превращая деревья, траву и землю в сказочный сюрреалистический пейзаж.       «Хорошо-то как!» — привалился я спиной к могучему дубу, каждой порой, каждой частицей своего естества чувствуя окружающий меня мир.       Вот ветерок прошелестел в кронах деревьев, вот в камышах возле журчащего рядом большого ручья кто-то завозился, вот…       «Ну-ка стоп! Что там в этих чертовых камышах? — О, никак я слышу нотки волнения в своем внутреннем я? — Знаешь, чувак, шли бы мы обратно, этот лес примыкает к горам заповедника, вдруг там медведь?»       «Какой медведь? — возразил я. — Там по звуку что-то не больше крупного песика.       «Крупные собаки, больно кусаются», — продолжали меня отговаривать.       «Не боись, подумаешь, там, парочка, может, решила немного поняшить друг друга?»       «Ага, в грязи и сырости, как в дешевом ролевом порно!» — не унимался голос. — «Валим отсюда, говорю, и что это за слово вообще — «поняшить»? Бэээ!»       Любопытство однажды меня погубит, но я пошел посмотреть, при этом ступая по траве как можно незаметнее.       Не скажу, что двигался, как прирожденный шпион, но то, что сидело у ручья, громкой возней маскировало звук моих шагов.       Наконец, приблизившись к сплошной стене из камышей, я увидел, кто возился у воды.       В следующий момент произошло сразу две вещи: во-первых, что-то резко загудело в голове, словно с обоих сторон включили визжащие на полную колонки; во-вторых, в глазах начало темнеть и картинка резко поплыла.       «Ну уж нет, чувак, эта черепная коробка мой дом, и бардачить я в нем не позволю!» — прокричала шиза.       После этого взбунтовавшееся мировосприятие каким-то чудом вернулось на место. И я увидел нечто…       Нечто прекрасное, странное и страшное в своей красоте.       Стоя по колени в воде, на меня смотрела удивительная девочка с каштановыми волосами.       Ростом немногим больше, чем Ульяна, незнакомка была одета в мокрое от воды платье, облепившее её тело вплотную, не оставляя никакого полета фантазии. Да уж, в отличии от немного угловатой молодой рыжей, тут сразу бросались в глаза выпуклости во всех нужных местах, а так же кошачьи ушки и хвост… хвост?       «Чувак, ты настоящий мужик: сначала заметил сиськи, а потом всё остальное! Я горжусь тобой!» — я прям воочию увидел, как шиза смахивает несуществующую слезинку счастья.       Незнакомка пристально смотрела на меня, во рту у нее трепыхалась небольшая рыбка.       Выглядела она донельзя удивленной. Открыв рот, кошкодевочка упустила радостно затрепыхавшуюся рыбешку обратно в ручей и, недовольно фыркнув снова перевела на меня свои желтоватые глаза с вертикальными зрачками.       «Итак, планы на сегодня: вылечить Ульяну — выполнено, избить вожатого — выполнено, спасти карася — выполнено, что дальше-с?»       — Ты меня видишь? — а вот голос у этого чуда оказался обычным, а я так ждал чего-то вроде протяжного и милого «няяя».       — Косплеерша, что ли? — только и смог от удивления сказать я.       «Чувак, окстись, смотри, они двигаются!»       А ведь правда, это точно не похоже на бутафорию: уши дергались, как и хвост, ходуном выписывающий в воздухе замысловатые фигуры. Кошки хвостом дергают, когда раздражены. Девочка явно не рада меня видеть.       — Я это я, — сказала она, — не знаю, кто такая косплеерша. Моя рыбкаааааа… — Ушки девочки печально приникли к голове.       — Слушай, прости, не хотел мешать, — сказал я, — вот, возьми, это тебе.       Скорее по наитию, чем подчиняясь какой-либо логике, я достал из кармана завалявшийся там шоколадный батончик и, медленно положив его на землю, сделал шаг назад, ещё один и ещё. Девочка вышла из воды, шумно отряхнула волосы и хвост и, подойдя к шоколадке, обнюхала её и, нарочито медленно открыв рот, взяла зубами батончик, при этом в лунном свете блеснули маленькие белые клыки, а голова снова начала болеть, фигурка девочки стала расплываться во мраке, словно некачественная jpeg-картинка.       Посмотрев на меня ещё пару минут, девочка-видение бесшумной, легкой трусцой убежала в лес, оставив меня одного со своим удивлением.       — И что это было? — тихо прошептал я.       Спустя полчаса я вышел из леса обратно в лагерь, где уже жгли отрядные костры, а отдыхающие детишки садились вокруг и травили истории, пекли картошку или играли с планшетами.       «Интересно, — подумал я, — расскажи я кому, поверят в мою историю?»       Куда пойти теперь в первую очередь?       «Эй, шиза, ты что думаешь?»