Лагерь у моря

      Сухую скамью удалось найти не сразу. Большинство всё ещё хранили следы влаги, крупными, блестящими на солнце, каплями на слегка облупившейся от времени краске. И лишь несколько, из тех, что стояли у самого края холма, уже высохли, благодаря падающему на них свету солнца и ветру с моря.       Вообще, этот холм был одним из моих самых любимых мест в лагере. Стоило подняться по крутой каменной лестнице, как взору открывалась чистая поляна, где среди моря густой зеленой травы и цветов пролегали ровные, выложенные каменной плиткой — тропинки. В центре неё возвышалась башня обсерватории, с мощным телескопом и наблюдательной площадкой на крыше. Подножие холма с трёх сторон окружал хвойный лес, а ещё с одной было видно море. Тут, наверху, можно ощутить приятную прохладу и свежесть, и лишь в полуденные часы воздух здесь пропитывался душной истомой, как и внизу.       Однако, особой популярностью оно не пользовалось. Кто знает, может, из-за трудного подъема, может, из-за почти постоянного морского ветра, а может — просто из-за того, что тут не ловил лагерный вай-фай… Сюда изредка наведывался кружок астрономии, и то в нем набиралось три калеки каждую смену. Большинство предпочитали спортивные клубы, коих в лагере было огромное множество — от велосипедного до водного поло. Неудивительно: насколько я знал, крупнее нашего лагеря — только знаменитый «Артек».       Мы с Ульяной расположившись, на пригретой солнышком скамье, задались непростым вопросом: жрать или не жра… тьфу! Ждать или не ждать: Алиса обещала прийти. И, проявив терпение, мы с мелкой не притронулись к вкусностям. Вместо этого Ульянка отправилась ловить сверчков, а я — наблюдать за этим зрелищем, изредка посмеиваясь.       — Смешно тебе?! — возмутилась рыжая. В отличие от простых кузнечиков, поймать полевого сверчка, при первой же опасности прячущегося в норку, задача непростая. — Думаешь, сам сможешь?       — Легко, — согласился я. Ульянка думает, что я уже родился степенным и скучным. Ха-ха. Когда я был маленьким, то многое ворошил вверх дном. Это потом что-то пошло не так, потом я стал замкнутым в себе одиночкой.       — И как же? — с вызовом, уперев руки в бока, смотрела на меня малышка.       Эх, Ульянка, интересно, ты догадываешься сама, насколько у тебя удивительные глаза? Сейчас один их вид заряжал энергией и прогонял лень.       Сверчки. Помню как сейчас, я их сотнями ловил, покажу-ка высший пилотаж мелкой. Взяв одну из бутылок с водой, которые припас в последний момент, для мытья рук, я выбрал норку, ту, в которую от Ульянки сбежала последняя жертва, и, открутив, крышку, приставил горлышко бутылки в упор к отверстию. Для этого мне пришлось присесть, а рыжик, не желая упустить ничего интересного, повторила мой маневр. Наверное, со стороны мы оба напоминали очень странных гопников. Вода из бутылки, весело булькая, начала вытекать прямо в нору, и, спустя меньше минуты, в бутылку выполз мокрый, черный, недовольно потирающий морду лапками сверчок. Ульянка смотрела на меня так, словно я при ней превратил свинец в золото. Это нехитрое действие весьма впечатлило девочку.       — Не ожидала, да? — поинтересовался я, протягивая ей бутылку с добычей.       — А ты много ещё таких фокусов знаешь?       — Фокусов? Как грубо. Это наука! Ну… почти.       — А научишь? — глазки мелкой так и сияли, как тут отказать?       — Хорошо, внемли мне, о юный падаван.       — Юный кто?       — Не важно. Слушай: смешиваем в равных пропорциях толченые в порошок анальгин и гидроперит, заворачиваем в бумажку, ставим в теплое место в школе, а потом…       Я уже собирался научить рыжика нескольким древним шалостям, но нас прервало появление ещё кое-кого. По лестнице поднялась девушка в красивом атласном платье цвета неба. На голове — такого же цвета, панамка, из-под которой видны распущенные рыжие волосы. Ветер колыхал подол платья, а волосы Алисы парили по ветру, вся она просто лучилась легкостью, образ был для неё настолько необычен, что прошло пару мгновений, прежде чем мы признали бунтарку в этой прекрасной леди, купающейся в утренних лучах. Удивилась даже Ульяна, хоть они и жили в одной комнате.       — Алиса? — младшая рыжая недоверчиво потерла глаза кулачками, в то время как я не мог вымолвить ни слова, наблюдая, как к нам приближается эта красота.       — Привет ещё раз, — поздоровалась старшая, глядя на нас с веселыми искорками в глазах. Понимает, соблазн рыжий, какое впечатление производит!       Ступор длился недолго, мы с Ульяной отряхнулись и сопроводили Алису до облюбованной нами скамейки. Порвав бумажный пакет и постелив его между мной и девочками, я разложил содержимое на нем и, ловко разрезав булочки на ровные половинки — с режущими предметами я был на «ты», — щедро намазал половинки вареньем из запасенной банки. Годы увлечения охотой с отцом, рыбалкой, готовкой и многим-многим ещё сделали меня почти мастером на все руки. А что? Друзей особо не было, стандартных увлечений людей своего возраста я не разделял. Разделать тушку оленя? Запросто. Поставить палатку? За пять минут. Развести костер, ориентироваться в лесу, поставить сети? Всё могу. Пригласить девушку на свидание? Ха… не, нереально…       — Вот, самое вкусное варенье, какое только могут делать в моем селе, — я дал рыжим по бутерброду, на пробу.       — А почему оно зеленое? — спросила Алиса.       — Потому что из киви.       — А пахнет как вкусно! — присоединилась младшая.       — Конечно, это секретный рецепт моего отца, — я понизил голос до заговорщического шёпота, — он узнал его от своего отца, тот — от своего, а тот сплагиатил его то ли у турков, то ли у персов.       Мы отдыхали, и, глядя на блики солнца на морской воде, не спеша смаковали сладкое, запивая чаем из бутылок. Со стороны моря дул прохладный соленый ветерок, вокруг шумели деревья. Уютно, черт побери, тишина и гармония. И ни одного отдыхающего, кроме нас, даже птицы — и те не поют. Сверчки, не замолкающие после заката, сейчас, при свете дня, притихли, только шелест и шум прибоя далеко внизу.       «Странно. Тебе не кажется?» — подал голос внутренний параноик, но сейчас я был с ним согласен.       В таком-то месте — и ни чириканья воробьев, ни крика соек, ни хлопанья крыльев! Лес молчал, я тут не первый раз, и даже малейшее отличие замечаю. Птичек согнал шторм? Маловероятно. Пернатые уже бы давно вернулись на насиженные места.       Прислушаться к себе. Нутром я почувствовал, что что-то не так, есть диссонанс, нарушение в привычной картине и мелодии этого места. Как фальшивые ноты в давно знакомой песне. Последнее время моё чутьё доказало, что его не стоит сбрасывать со счетов.       Человек — уникальное существо. Пять органов чувств не ограничивают его способности к восприятию мира. Каждый хоть раз да замечал ощущение взгляда в спину или нечто другое, не суть важно. Вот только у меня банальное «жопой чую!» переросло в полноценное шестое чувство.       Взгляды, взгляды десятков глаз, я ощущал их так ясно, словно воочию видел, как они ощупывают нас. Алиса с Ульянкой продолжали безмятежно грызть импровизированные бутерброды, не ощущая ничего необычного. Кто за нами наблюдает? И что им нужно?       Лааадно, посмотрим на ситуацию со всех сторон.       — Шифт.       Сколько раз это умение выручало меня за последние пару дней? Как я раньше жил без него? Мир застыл, застыли трава и цветы, ещё мгновение назад колыхаемые ветром. Застыли мои рыжие спутницы, застыли листья на деревьях и морская рябь. Мысли стали ясными, а тело — легким. В голове вихрем проносились тысячи вариантов развития событий.       Ретироваться? А дадут ли нам? Вполне возможно, что наш поспешный уход только спровоцирует наблюдателей к действиям. Почему я так решил? Когда за человеком просто следят, то посылают не десять спецов, а всё же поменьше!       Просто ждать? Этот вариант отпадает: время играет против. Дать нас грамотно окружить… вот уж нет. Кто бы то ни был, они пришли не с добрыми намерениями. Сейчас, в шифте, я ощущал направленные на нас не только взгляды, но и эмоции, которые они несли в себе. И ничего хорошего я в них не чувствовал!       Надо осмотреться. И, стоило мне об этом подумать, восприятие сделало необычный финт. Картинка рванула вверх, и, словно на ладони, я увидел холм с окружающим его пространством. С высоты птичьего полета я видел обсерваторию и всё, что её окружало; в застывшем мире размытыми пятнами угадывались силуэты людей. Их фигуры словно подсвечивало, сводя на нет всю маскировку. За стволами деревьев, лежа в траве, скрывались солдаты, всего я насчитал ровно десять человек. Незваные гости скрыли своё присутствие маскхалатами, и лишь благодаря сверхвосприятию я мог их разглядеть. В руках у всех, кроме одного, было оружие, у оставшегося же в лапах зажат тот странный прибор, с которым обыскивали кухню.       Как быть? Вот правда — не знаю. Бегать всю жизнь от представителей спецслужб? Так бывает только в кино. Я простой человек, ну, почти простой. Рано или поздно, но меня прижмут в угол. Попробовать договориться можно, но что из этого выйдет? Блин. Блин. БЛИН! День так хорошо начинался!       Решено. Сейчас я выйду из шифта, подниму руки вверх и попробую поговорить. Время рвануло вперед, и события понеслись вскачь.       — Ай, — подпрыгнула на скамейке Ульяна, — меня что-то укусило! Док, посмотри.       Мелкая повернулась спиной, и моё сердце пропустило пару ударов. В шее у девочки торчал крохотный дротик, уже пустой!       — Док, мне что-то нехорошо, голова кружится, — пролепетала пошатывающаяся Ульянка.       Я успел подхватить падающую малышку: глаза у нее затуманились, а веки потихоньку закрывались.       — Док, — тихо сказала она напоследок и потеряла сознание. Маленькая головушка бессильно поникла, ручки, которые держались за меня в поисках помощи, расслабились и упали.       — Алиса, — позвал я старшую, однако ответа не последовало.       Алиса спала. Из шеи у нее торчал точно такой же снаряд. Шляпка слетела с головы, и янтарные волосы рассыпались по обнаженным плечам. Уложив Ульянку на скамейку возле подруги, я изо всех сил боролся с подступающей яростью и страхом.       Ур-роды! Они офигели, по девочкам транквилизатором стрелять?! Они же кушали только что, а если асфиксия?! Тело трясло, за спиной нарастал гул, тот самый — предвестник ударной волны. Скорее, но наитию, чем подчиняясь какой-либо логике, я резко отпрыгнул вправо — мимо меня пронесся ещё один шприц, дернулся влево — ещё один. Из леса, уже не особо таясь, выходили вооруженные люди. Все, как один, держали меня на мушке. Вот только чего они ждут? Девочек бросать нельзя!       — Шифт, — и ничего. От страха я не мог сконцентрироваться, и ускорение дало осечку.       Внезапно спину резануло болью, и, нащупав руками инородный элемент, я выдернул его из себя. Дротик. Моё внимание просто отвлекали, в спину выстрел, как подло, наверняка… издалека… Мысли начали путаться, в голове зашумело, ноги — словно ватные. Всё кружится, я почувствовал, как падаю, боли не было, только глубокий-глубокий колодец, ведущий в темноту.       Солдаты окружали только что упавшего человека, стараясь двигаться быстрее: всё же общественное место, надо избежать лишних свидетелей.       — Ты видел, как он увернулся? — спросил один их них.       — Да уж, хорошо что хоть подстраховались, — и человек в форме помахал куда-то вдаль, где на дереве сидел снайпер.       — Поторапливайтесь! Пакуйте всех троих, и валим! Мы тут по своей инициативе, и если начальство узнает про наш произвол… то лучше нам принести в зубах артефакт.       — Авантюра, чистой воды авантюра, — шептал единственный невооруженный в отряде, вместо оружия или транквилизатора державший измеритель аномалий.       — Авантюра или нет, — отмел все возражения капитан отряда, — но если ждать, можно упустить добычу, пока наверху решат, как быть, мы принесем им артефакт на блюдечке и получим свои премиальные.       — Гражданских уже обыскали?       — Да, — отчеканил один из бойцов, тот, кто обыскивал Дока, — у здоровяка — ничего.       — У мелкой тоже, — сказал другой, — только пара сверчков в карманах.       Ещё один солдат обыскивал Алису, и при этом откровенно лапал беспомощную девушку.       — Отставить, солдат! Это непрофессионально, — раздраженно сказал командир, — нашел чем заняться.       — Да ладно, босс, когда ещё такой шанс будет, ха!       — Я сказал, отставить! — рявкнул глава на зарвавшегося бойца. — Ничего, — резюмировал командир спустя минуту, — значить, не артефакт, а…       — Аномалия! Кто-то из них!       — И я знаю, кто, — все обернулись на голос застывшего с прибором человека.       А на измерителе, направленном в сторону Дока, уже мигали цифры: 98, мгновение — и уже 99… 100%! Воздух вокруг стал тяжелым; свет дня постепенно мерк; люди, все, кто был на холме, начали слышать тихий, вкрадчивый шёпот. В мыслях у каждого, кроме двух беспомощно спящих девочек, слышалось шипение, пробуждающее самые затаенные кошмары, все глубинные страхи, даже самые потаенные. Солдаты, все как один, почувствовали необъяснимое желание бежать, бежать не оглядываясь, словно над каждым завис неотвратимо приближающийся клинок.       — Какого хрена! Он же без сознания! — командир наставил оружие на Дока, но тело лежащего на земле человека уже постепенно затягивал туман, черный туман, поглотивший его и распространяющийся вокруг из его тени.       Словно порыв ветра, туман мгновенно разросся, поглотив собой весь холм; приборы отключились, даже телефоны и рации мгновенно погасли. Звуки затихли, а видимость сократилась до нескольких метров.       — Командир! Что нам делать? — голоса солдат раздавались словно издалека, хоть отряд и стоял вплотную друг к другу.       — Не расходимся, действовать по ситуации, — стараясь скрыть своё волнение, командовал главный: он не первый раз захватывал аномальных, но такое!.. Самый сильный из прошлых пленных мог только камешки двигать. — И где, черт побери, тот, кто обыскивал рыжую?!       Со стороны скамейки, где один из бойцов так бесцеремонно лапал уснувшую девушку, раздался страшный, захлебывающийся крик. Крик настолько дикой боли, что у видавших виды солдат по спине пополз холодок липкого страха. Туман ограничивал видимость, приборы ночного видения не работали, и они не могли узреть, что там происходит. Но громкий, отчаянный вопль, внезапно прервался. Из темноты послышался хруст, словно перемалывают мешок с костями.       — Покажись! — командир отряда запустил в сторону скамейки светошумовой заряд из подствольника.       Лучше бы он этого не делал. В возникшей на миг вспышке оставшиеся бойцы увидели чудовище. Змею. Настолько огромную, что она казалась поездом, вставшим на дыбы, с полностью черным, словно поглощающим свет, телом. В пасти змея жевала того самого солдата, и на землю тонкими струйками лилась кровь.       — Но змеи не могут жевать, — еле ворочая языком от ужаса, сказал один из солдат.       — ЭТО ВСЁ, ЧТО ТЕБЯ ВОЛНУЕТ?!       Крик, хоть и почти заглушенный туманом, привлек внимание змеи, и, развернув голову к солдатам, она медленно и неотвратимо поползла к ним. Черные провалы на месте глаз приковывали к земле, и, собрав все силы, командир выстрелил в воздух, сгоняя наваждение с себя и солдат.       — Врассыпную! Огонь на поражение, никаких дротиков, боевыми, пли!       Раздавшаяся канонада из восьми штурмовых винтовок разве что повеселила чудовище. Пули бессильно отскакивали от антрацитовой чешуи, а гильзы с шелестом падали на траву. Поднявшись на дыбы, змея, словно танцуя, качнулась в сторону и… растаяла в тумане, чтобы через мгновение появиться рядом с одним из солдат и сдавить его в смертельных объятиях. Оставшиеся восемь человек могли лишь наблюдать, как кольца чудища превращают их товарища в фарш. В воздухе витал солоноватый запах теплой крови, страх, только страх.       Двое солдат, бросив оружие, со всех ног побежали в сторону леса, правда, далеко они не ушли: за пару секунд огромное тело догнало их, и в бежавших трусов впились почти метровые черные клыки. Их не спасла ни скорость, ни бронежилеты.       — Да что за вашу мать! — отчаянно прокричал командир, глядя на уменьшающийся отряд, в котором осталось шесть… уже пять человек. Махнув хвостом, змея размазала одного бойца о стену обсерватории: после такого встают только в сказках.       — Отступаем! Всем: спасаем жизни, пули это не берут!       Один из солдат, сдернув брезент с трубы за спиной, выстрелил в змею крупнокалиберным разрывным снарядом. Клубы дыма от взрыва заволокли поле боя.       — Достал?! — спросил с надеждой командир.       Вместо ответа из клубящегося дыма стремительно вылетела оскаленная пасть и в один укус сделала из солдата… половинку солдата. Видимых повреждений на змее взрыв не оставил, а языки багрового пламени, пылающие на ней, не причиняли, судя по всему, никакого вреда.       Снова растаяв, словно видение, змея оставила четверых людей в черном тумане, наедине со своим страхом.       — Откуда нападет теперь?! Слева, справа?       Но бойцы ошиблись: под ногами одного из них просто материализовалась огромная пасть, и не успевший даже закричать солдат исчез. Спустя мгновение змея появилась возле обсерватории, брезгливо выплюнув на землю тело, словно изломанную куклу.       — Не жрет! Просто убивает, — командир был в безвыходном положении: казавшаяся такой легкой работа стала смертельной западней. Змея, осмотрев остатки отряда ничего не выражающим взглядом, снова исчезла.       — Командир, есть идея!       — Хочешь убить носителя? — догадался лидер отряда.       Вместо ответа оставшиеся бойцы синхронно закивали и бегом отправились к тому месту, где лежал Док. Вот только там было пусто, лишь примятая трава. И они стали искать, отчаянно искать свой шанс на спасение. В темноте, на скамейке, склонившись над двумя спящими девочками, безмолвно высился неподвижный силуэт, закрывая их своей широкой спиной, не проявляя к спящим рыжим никакой агрессии. Вот он, шанс: уничтожить источник — и аномалия исчезнет!       — Огонь! — но вскинувшие оружие бойцы, которых уже не волновало ничего, в том числе и то, что на линии огня две бессознательные девчушки, ничего не успели сделать.       Лишь только они направили оружие в сторону силуэта, а заодно и неподвижных девочек, произошло сразу два события: стоявший рядом с девушками человек мгновенно оказался рядом с командиром, уводя вектор обстрела от беззащитных детей, а вокруг послышалось раздраженное шипение.       Солдаты замерли: сейчас Док не выглядел человеком, всё тело покрывала чешуя, точь-в-точь как у огромной змеи, а глаза, обычные карие глаза Дока, сейчас красовались вертикальными, хищными зрачками. После минуты замешательства бойцы открыли огонь, но там, куда они целились мгновение назад, была лишь пустота. А змея не теряла времени.       Возникшая из ниоткуда тварь схватила ещё одну жертву и тут же отпрянула, унося свою добычу в темноту. Оттуда раздался лишь тихий всхлип, треск ткани и звук разрываемой на части плоти.       — Командир, умники были правы, — почти плача, сказал последний оставшийся солдат, — нельзя было ЭТО трогать!       Туман сгущался, и, чтобы не потерять друг друга, двое бойцов прижались спиной к стене обсерватории, выставив вперед стволы винтовок. Пару минут ничего не происходило. Тварь играла с ними, просто играла, как кошка с мышками.       — Командир… — безжизненным голосом прошептал солдат, глядя вверх. Под ноги им упала капля тягучей слюны вперемешку с кровью.       И, проследив за его взглядом, глава увидел… Прямо над ними зависла огромная, закованная в непробиваемую чешую, голова: обвив обсерваторию, как насест, тварь совершенно бесшумно подкралась к ним. Мгновение — и она просто протаранила то место, где стояли оставшиеся в живых люди. Командир отскочил, а вот солдату не повезло: его, с противным хрустом, просто вдавило в окружающий обсерваторию асфальт.       — Это мой конец, да? — сказал командир, глядя на медленно сползавшую на землю громаду. Терять самообладание он не собирался: нащупав в кармане гранату, глава собирался дорого продать свою жизнь, хоть так расплатившись за ошибку, из-за которой потерял весь отряд.