In vino

Простите мне… Я знаю: вы не та — Живете вы С серьезным, умным мужем; Что не нужна вам наша маета, И сам я вам Ни капельки не нужен.

Росс не сказал бы, что создан для кино — его приоритеты изначально основывались на музыке и на ней, собственно, и заканчивались, так как бросать группу ради карьеры выдающегося актера он не хотел и не думал, разумно игнорируя все предложенные контракты. Быть может, все дело в интересном сюжете, или в привлекательных героях, или в харизме самого продюсера, но Росс все-таки принял решение участвовать в съемках. Они проводились в Лос-Анджелесе, как и большинство различных киноработ. Ровно в восемь Росс пришел на назначенное место, не без удивления обнаружив, что на площадке собралось лишь небольшое количество народа — немного людей из съемочной группы, немного массовки. Актеров, играющих главные роли, как и самого продюсера, не было. Ну надо же. Впрочем, такое встретишь нередко. Придется чем-то себя занимать до начала работы. — Ох, простите, я такая неловкая. Как по закону сопливо-романтичных американских мелодрам, в него врезалась невысокая миниатюрная девчонка с копной светло-каштановых смутно-знакомых волос. Росс махнул рукой, мол, не обращай внимания, и уже было направился в сторону ближайшего кафе, держа в руках готовый сценарий, — перечитывать его временами никогда не вредит, — но неожиданно девчонка подняла на него свои большие карие глаза, и Росс понял, что по-настоящему вляпался. Сценарий выпал из рук. Девушка уронила сумку. — Росс? — Лора? Где-то внутри иронически хмыкнуло подсознание, подкидывая все прошлые кадры жизни, связанные с Лорой Марано. Они проносились мимо, как сверхзвуковой электропоезд, но даже этого хватило, чтобы он на своей шкуре осознал, каково это — узнать значение знаменитой пословицы о тесноте мира. Лора стояла напротив, поднимая дурацкую неудобную сумку и мысленно чертыхаясь всем тем словам, застрявшим в горле и не позволяющим вымолвить банальное приветствие. Росс помог подобрать с земли сумку и подал ей. На минуту Лора дернулась, глядя на него, но после, легко кивнув в знак благодарности, направилась к своему трейлеру быстрыми скачкообразными шагами. Росс усмехнулся. Только грустной музычки не хватает. Он возобновил свой путь в кафе, на ходу прикидывая, как он будет работать с ней, с Лорой. Не то, чтобы они не терпели друг друга — когда-то они были хорошими друзьями. Когда-то они были больше, чем друзья. Когда-то они спали в одной кровати и целовались чуть ли не каждые десять минут, поддаваясь чрезмерной активности и слабости подросткового возраста. Сейчас они и здороваются еле-еле. Встреча с Лорой перевернула все с ног на голову, и любимый временами американо напоминал пойло похуже, чем продают в уличных пабах. А может, качество кофе в этом кафе больно подводит, кто знает. Россу наплевать. Смутно-знакомые прыгающие по хрупким плечам волосы до сих пор мелькают в подсознании, раздражая и радуя одновременно. То, что раньше было между ними — уже забыто. Однако вспоминать это все равно… приятно, наверное. У Росса были девушки до Лоры и после Лоры. Но проблема в том, что девушки именно подразделялись на эти две идиотские категории — «до» и «после» Лоры. Гребаной Лоры, его отношения с которой напоминают дешевый бульварный романчик. Росс всегда их ненавидел. Он кинул купюры на стол и вернулся на площадку. Все уже собрались, и работа кипела. Продюсер подозвал их к себе — его и Лору, (она теперь и главную героиню играет, как круто, да-да, ты влип, пацан, потому что, знаешь ли, ты полный лошара, раз успел попасть в такую нелепую ситуацию. не стоило соглашаться на этот контракт. не стоило. не стоило…) объяснил все нюансы и заставил отыграть первую сцену уже сегодня. М-да, как в старые-добрые времена «Остина и Элли». Во время репетиции они не перекинулись и парой слов, и Росс понял, что с этим нужно что-то делать. То, что произошло между ними — их глупая влюбленность, возможно, даже любовь, которая была настолько невозможно-странной, что они даже рады, что это закончилось. Лучше уж быть не полностью счастливым, но с чистым разумом, чем лежать с головной болью от очередной тупой ссоры, но с полным любви сердцем. Он застал ее в трейлере — повезло, что она еще не успела уйти. Лора надевала легкое осеннее пальто телесного цвета, которое идеально сочеталось со светлыми кончиками ее мягких волос. Росс застыл на пороге, забыв про то, что хотел сказать. Кажется, он отвлекся. Кажется, он отвлекся сильно. Он следил за движением хрупких плеч, за копной светло-каштановых волос, пропахших лаймом и лимоном и открывающих вид на бледную шею. Он следил за тонкими пальцами, перебирающими пуговички пальто, следил за стройными ногами в притягательно-обтягивающих узких джинсах. Он представлял, как касается этой шеи, проводит по ней губами, прикусывает ключицы и цепляет края пуританско-правильной рубашки. Проводит руками по животу, сжимает бедра, ухмыляется ей в губы и терпко целует. Она обвивает его торс ногами и зарывается носом в плечо, она издает полу-всхлип, полу-стон, она… …смотрит с недопониманием и тревогой. Росс очнулся. Кажется, он действительно отвлекся. Очень сильно отвлекся. Он покачал головой и начал говорить. Ворвавшийся в трейлер парень всему помешал. — Эй, Лори, ты уже собралась? Помни, у нас билеты в театр на семь. А вы кто? О, вы же тот самый Росс Линч. Безумно рад знакомству. Много о вас слышал. Восхищаюсь вашим музыкальным талантом и с удовольствием бы побеседовал, но нам с Лори пора уходить. Ты идешь? За жалкие тридцать секунд его речи Росс захотел треснуть ему уже трижды. Этот незатыкающийся любезный субъект вызвал ярую неприязнь с первой же буквы и его мерзкого «Лори». «Лори» кивнула и, сухо попрощавшись с ним, пошла с парнем. Росс остался наедине со своим ненавистно-бесполезным желанием вытрясти из паренька все органы и скинуть куда-нибудь в реку. Удостоился же, каков молодец. Лора ушла. Ушла и больше никогда не вернется. Их ссоры и их безумная симпатия прошла очень давно. Их поцелуи утратили былое наслаждение и их прикосновения друг другу больше не заглушают все остальные звуки, позволяя сфокусироваться только на них. Все прошло. Все это называется временем.