Я хочу разделить это с тобой

      - Виктор?       Виктор, как раз доев последнюю ложку своего обеда, перевел взгляд на Юри, который отчего-то нервно теребил пальцы, а щеки мягко розовели. Так мило.       - Что случилось, котик?       - Помнишь, ты как-то сказал… ммм… что, если вдруг я что-нибудь захочу попробовать сделать… - голос смущенного парня затих.       Конечно, Виктор вспомнил, потому сейчас, понимая, о чем речь, ушки русского навострились в цепком ожидании. Два дня назад он смело и в лоб спросил Кацуки, не против ли он взяться за руки у всех на виду. Наверное, тем, кто не знаком с Юри, будет невдомёк, почему такие простые и тривиальные вещи требуют с его стороны такой моральной подготовки в то время, как за закрытыми дверьми, среди вороха простыней и в порывах страсти, этих сложностей и вовсе нет между этими двумя. Однако Виктор понимает, что Юри – человек закрытый, потому подобные порывы – только для глаз его избранника. И, как бы сильно Никифорову ни хотелось прокричать на весь мир о их любви, он решил уважать мнение пары.       - Конечно. И что же ты хочешь попробовать?       Юри слегка поёжился. Сейчас он так категорически не похож на того Юри на льду, к которому прикованы глаза всего мира; на блистательного, излюбленного кукольника, уверенно и сам того не замечая дергающего за ниточки внимания Виктора и бессовестно приковывающего его только к себе. И Виктор обожает этот контраст.       - Японский этап гран-при скоро покажут по телевизору. Хочешь пойти посмотреть вместе?       На секунду Виктор склонил голову в недоумении: смотреть вместе телевизор – занятие для них совсем не новое, учитывая, насколько часто они это делают по вечерам. Фигурист почти каждый день заставляет Юри смотреть вместе с ним всякие нелепые японские ток-шоу и таким образом помогать ему подучивать разные популярные современные сленговые словечки. Но, если в этот раз Кацуки так об этом спросил, то, наверное, что-то задумал, потому, не теряя больше ни мгновения, Виктор уверенно кивнул и с удивлением отметил, что Юри тут же поднялся и протянул ему руку.       Несмотря на удивление, взял парня за руку, ощущая, как от легкого волнения в пальцах покалывает, а сердце выстукивает удары быстрее. Позволяет Юри увести за собой вниз, в общую гостевую комнату Ю-топии, где уже сидит Минако и как раз переключает канал на трансляцию японского этапа гран-при NHK Trophy, ожидая и предсказуемо получая кучу ворчливых возражений от старших, которые желали посмотреть футбол этим вечером.       Юри садится на колени чуть наискось по отношению к экрану, а Виктор присаживается рядом, скрестив ноги. Для мужчины до сих пор загадка, как у парня получается так долго сидеть в этой позе и не чувствовать дискомфорт в ногах.       Брюнет отпускает руку Виктора (к огромному разочарованию последнего) и сжимает свои руки в кулаки на коленях, прикипев взглядом к экрану, где комментатор уже вовсю оживленно оповещает зрителей о результатах предыдущих отборов гран-при. Когда в кадр попадает Кацуки, машущий с пьедестала Кубка Китая с серебряной медалью в руке, Виктор чувствует некое удовлетворение, которое перерастает счастье, стоило только перевести взгляд на этого самого парня и отметить гордый блеск в его глазах.       «Он смог зайти так далеко...»       Виктор уже собирался спросить, можно ли придвинуться чуть ближе, чтобы почувствовать тепло Юри, когда тот легко потянул его за рукав юкаты.       - Что такое, Юри? – спросил чуть громче шепота; наверняка, Юри не хочет привлекать лишнее внимание.       Делая вид, что все так же неотрывно смотрит в экран, парень бросает беглый взгляд на Виктора и порывисто прикусывает нижнюю губу.       - А можно, ты… - начинает формулировать свой вопрос, но запинается и отчаянно краснеет цветом алых роз на коже.       Вместо того чтобы продолжить, парень переводит взволнованный взгляд вниз, и, если бы Виктор не проследил за его взглядом, то не заметил бы чуть заметное, но уверенное похлопывание его ладони о собственные коленки, и тогда кусочки паззла стали успешно складываться в очаровательную картинку в голове русского фигуриста.       - То есть… головой… я имею в виду…       «Ах…»       Когда последний кусочек головоломки встает на место, Виктор ощущает, что и его лицо пылает. Это точно что-то новое для них. Такое прекрасное. И такое… идеальное. Как мечта. И Виктору приходится даже заставлять себя чуть сдерживаться, чтобы не напугать Юри излишним рвением воплотить его просьбу.       - Ты уверен? – спрашивает, просто чтобы убедиться, но не успевает даже закончить вопрос, как Юри резко кивает, и тогда Виктор уже без сомнений укладывается на бок, головой – на колени брюнета. Становится приятно, как на подушке, мягко и тепло, и даже чуть ощущается дыхание Юри на щеке. Стало ясно, почему дурацкие подушки в форме коленей женщины приобретают популярность. Но разве Виктору бы такое понравились, если бы это был не его любимый Юри, а подушка? Вряд ли. Сейчас ему не очень хорошо видно телевизор при том, что остальные посетители сидят вокруг низкого столика, стоящего перед ними, но ему абсолютно это не важно, потому что сейчас он познаёт самое приятное, домашнее чувство тепла из всех, что когда-либо были.       Краем глаза мужчина подмечает, что Минако незаметно наблюдает за ними; когда взгляды встречаются, она хитро подмигивает, Виктор довольно ухмыляется в ответ и утыкается носом в тепло коленей Юри, заставляя все окружающее исчезнуть из поля зрения. Спустя несколько минут спокойствия, в течение которых Виктор краем уха слушал, как комментаторы описывают программы фигуристов, и честно старался не задремать, потому что в эти мгновения хотелось прочувствовать каждую секунду, Юри снова тихо позвал его:       - Виктор?       - Да, любимый? – спросил и тут же пожалел о том, что не умеет держать язык за зубами, потому что знает, что Юри и так пересиливает себя, публично выражая их чувства, и вот такие интимные обращения, предназначенные для времени, когда они наедине друг с другом, могут заставить смутиться и замкнуться сейчас. Но, к изумлению Виктора, Юри никак не показывает, что это его задело.       - Я хочу… - голос снова замолкает, отчего по коже Никифорова пробегает колкое волнение.       Вдруг все внимание мужчины резко сосредотачивается на ладони брюнета, которая ранее опиралась о пол, а сейчас удобно расположилась на плече невесомой тяжестью.       - Я хочу коснуться твоих волос.       Дыхание Виктора перехватило; показалось, что, возможно, для его хрупкого сердца это даже слишком. Но какое это имеет значение? Виктор снова вжался щекой и носом в колени Юри и выдохнул тихое «Пожалуйста», от чего рука парня немного дернулась.       Пальцы Юри довольно быстро вплетаются в светлые волосы, сперва очень и очень осторожно, словно в первый раз, а затем все смелее и увереннее, позволяя серебряным прядям протекать сквозь пальцы сверкающими потоками воды (и Виктор понимает, что все годы мучений, потраченные на то, чтобы привести свои волосы в абсолютно идеальный вид, были ради этого одного момента). Пальцы мягко надавливают на кожу головы, проводя по ней, захватывая челку назад, убирая ее от глаз, а затем позволяя снова, мягким каскадом ей упасть обратно, проводя до самой макушки (Виктор, конечно же, не упустил игривый тычок пальцем в место начала пробора на затылке, и хихикнул), после чего спустился до самой шеи по затылку, перебирая пальчиками свободно торчащие стриженные бархатистые прядки. Затем ладонь прошлась по тому же маршруту обратно – на макушку, затем ко лбу, собирая как можно больше этих серебристых волос и с наслаждением пропуская меж пальцами снова.       Виктор в раю. Наверное, он умер и попал в Эдем; реальность по своему определению не может быть такой упоительной. Виктор больше никогда не сможет жить без этого чувства, просто этого не представляет. Мужчина подавляет тихое хныканье, прикусив губу, и слегка дрожит.       - Всё хорошо? – спрашивает Юри, скорее всего, в ответ на эти изменения в настроении блондина; пальцы нерешительно замирают в волосах.       Виктор немного поворачивает голову, заставляет себя разлепить веки, чтобы встретиться взглядом с Юри, и мурлычет:       - Ах, Юри, это волшебно.       «Ты волшебный», - проскальзывает мысль, но мужчина сдерживается. Он скажет это позже, когда вокруг не будет лишних ушей. Щеки Юри снова поигрывают оттенками розового, и тогда парень улыбается в ответ своей искренней улыбкой – самый яркий лучик солнца, который когда-либо ловили глаза Виктора, после чего возобновляет свои игры со светлыми волосами в ладонях, нежно перебирая. Виктор больше не слушает телевизор, лишь редкие тихие, чаще всего произнесенные шепотом, комментарии Юри, на которые отвечает абстрактным хмыканьем. Веки снова опускаются, позволяя сосредоточиться на ощущениях и надежде на то, что получится растянуть эти мгновения и застыть в этом положении навсегда.

#####

      - Юри, уже поздно, если останетесь здесь – простудитесь, - пожурила мать.       Гран-при закончилось больше часа назад, и все давным-давно разошлись по комнатам, но брюнет не может заставить себя подняться, слишком завораживающе действует на него ощущение тяжести головы блондина на своих коленях. И только потому, что сейчас по ТВ идет одно из тех жутких ток-шоу, которые так любит Виктор, Юри раздумывает, разбудить его, или нет.       - Мам, все хорошо, мы еще недолго, - отвечает матери парень, где-то на краю сознания все еще удивляясь тому, насколько же мягкие у Виктора волосы, превосходя все ожидания; тому, как они протекают сквозь пальцы, словно жидкое серебро. Мужчина уснул где-то посреди гран-при, но совесть не позволяла разбудить его, ведь во сне он выглядит таким по-ангельски умиротворенным.       - Хорошо, но не засиживайся, иначе Вик-тян проснется весь помятый, - не отступает мама. – Спокойной ночи, сынок.       - Спокойной ночи, мам.       Как только женщина покинула комнату, Юри позволил себе еще разок взглянуть на лицо спящего Виктора и легким движением подхватить его челку, убирая от глаз и любуясь плавными изгибами век и длинными, серебряными ресницами, которые подрагивают от каждого вдоха. И остается только удивляться тому, каким таким образом, как бы Юри ни убирал челку, она всегда спадает и принимает изначальную форму, прикрывая собой только левую половину лица.       Сначала Юри не знал, стоит ли делать такое в таком оживленном месте – в конце концов, большинство посетителей были частыми гостями здесь, и с многими из них парень был знаком с детства, потому позволять им лицезреть столь личные моменты было страшно. Но в итоге никто и глазом не повел, как будто это было что-то обычное и ожидаемое, и эта мысль странно успокоила парня.       Уже на протяжении некоторого времени он хотел разделить с Виктором такие вот интимные вещи. Что-то такое незначительное и нормальное, что-то, что вполне могло бы стать частью их повседневной рутины, что-то, что не будет каждый раз означать что-то особенное. Что-то, похожее на обещание совместного будущего, как семья, как дом.       Юри надеется, что Виктор чувствует то же самое.