butterfly

Иногда Ванда боялась его. Его взгляда, его абсолютного холода и легкой неприязни. Но это, к счастью, было лишь «временным». Она точно помнила как они начали общаться. Прочищать мозги — не так уж и просто. — Усмехается она мысленно. Баки боялся её хрупкости. С самого начала ему казалось, что она лишь фарфоровая кукла, как и многие, что встречались ему на пути. Но сейчас прикасаясь к её оголенной душе он с точностью мог сказать, что она является ни то бабочкой, ни то кинжалом. Что-то среднее и непостижимое. Холодные и грубые пальцы на её коже оставались синими отметками отпечатков, а кровь на затылке засохла достаточно быстро. Его скула болела ещё долго, на одной руке был сильный ожог от искрящихся пальцев в алой мантии злости, а на бионической руке небольшие чёрные отметины как «подарок на всю жизнь». И эти отметины действительно не стирались, что бесило Барнса ещё сильнее и он несколько раз хотел «прикончить эту суку». Сущность Ведьмы состояла из сплошных «но», которые Барнсу хотелось бы стереть из её памяти. Ванда считала себя уродливой, глупой, слабой, никчемной и далее по списку. Она бесшумно рыдала, лишь иногда подергивая плечами. Даже в этой тишине Баки мог услышать её крики безысходности, поэтому когда он бесшумно заходил в комнату, а Максимофф сидела у окна к нему спиной, лишь изредко подергивая плечами и всхлипывая, он подходил к ней и обнимал. Как можно более крепче и нежнее. Ведьма утирала слезы, так, будто бы ничего и не было. Никаких слез, дорог из крови убиенных ею и им, никаких сожалений и самоненависти. — Я… ужасна. Я не могу быть с тобой, Баки, я не достойна не только тебя, но и права жить. — Тихо шептала девушка, утыкаясь носом в его футболку и плача. Баки аккуратно брал её лицо в свои ладони и смотрел в зеленые глаза, что сейчас казались тусклыми и серыми. — Я люблю тебя, Ведьма, и с моим «послужным списоком» я должен был умереть ещё пару десятков лет назад. Ты достойна права жить, ты достойна любить и быть любимой, поэтому просто заткнись. — Солдат ухмыльнулся и большими пальцами убрал дорожки слез. — Я… — Заткнись или я заткну тебя сам. — Я не против второго варианта. — Теперь ухмыляется девушка и Баки вопросительно приподнимает левую бровь, а через секунду сокращает расстояние, мягко целуя губы Ванды. — Боюсь, что после этого варианта у тебя будет болеть все тело, а потом меня побьет человек-мораль за осквернение «невинной» ведьмочки. — Заткнись, Барнс. — Хихикает Ванда, а затем оставляет засос на шее солдата. Она была действительно хрупкой, но красивой словно бабочка. И Барнс будет думать об этом ещё долго.