Dance With The Devil

- Я хотел бы однажды умереть. Просто исчезнуть в один миг, да? Отдохнуть. Уснуть навеки. Михаил не ступает - плывет по отполированному до блеска полу. Успокаивающе шуршит одежда без швов, чуть слышно шелестят белоснежные мягкие крылья. Люцифер прижимает его к себе, может, чуть крепче, чем нужно, ведет то вперед, то вбок, кружа в неспешном легком танце прямо в этой старой, забытой Богом церквушке. - Ну, к чему же такие крайности? Если умрешь, больше не будет никаких танцев. Дьявол вдруг отпускает ангела, будто желая уронить, но уже через мгновенье ловит его, возвращая в свои объятья, не вызвав, однако, ни одного крошечного вскрика, ни даже блеклой тени мимолетного испуга на чистом лице. Михаил улыбается - все так же нежно, до греховного непорочно - и мягко ведет ладонями по чужим плечам. - Знаешь, жить ради одной ночи в десятилетие меня не прельщает. Люцифер плавно возобновляет движения - раз-два, раз-два, бесконечный круг бесконечного танца в их наскучившей бесконечной жизни. Михаил вторит его шагам, позволяет вести себя, отдаваясь чужим сильным рукам и безбожно красивым печальным глазам. Танец заставляет их кружиться все больше и больше, поднимая полы одежды, размывая фон и оставляя пред взором только одно лицо. И кажется, будто в этой оглушительной тишине они действительно слышат музыку, которая и направляет их, ведет, то ускоряя, то замедляя ход. - То, что Отец вообще позволяет быть этим встречам уже великий подарок. Михаил знает, что демон прав. Ночь напролет по-детски наивно, до глупости доверчиво жаться к Владыке Ада, улыбаться невинно и говорить без устали елейным секретным шепотом, пока не забрезжит рассвет… Как же такое может быть допустимо на этой грешной земле? Поэтому он молчит. Закрывает глаза, вдыхает запах дождя и пепла, ступает след в след за демоном и на минуту даже забывает касаться стопами земли. Люцифер смеется. Негромко и сладкозвучно, с непередаваемой волнительной хрипотцой и греховным жаром. - Прокати меня, - говорит он, удерживая ангела парящим в десятке сантиметров над землей. - Я не летал бесконечно долго. Михаил моргает даже как-то растерянно. Вздыхает неслышно, мнет платье, отводит глаза, а затем, решившись, подхватывает самого Дьявола под пояс и расправляет крылья. Несколько слабых взмахов и спешный вздох уходит на то, чтобы они достигли купола. Под ногами непрочный воздух, златовласая голова едва не касается исписанного потолка, а внизу еще помнит пол их неслышные плавные шаги. Но Люцифер и не смотрит. Улыбается как-то плутовски, забирается руками за спину и щекочет одними кончиками теплых пальцев основания светлых крыльев. Ангел молчит. Ангел не дышит. Позволяет неспешную вольную ласку, невесомую, едва ощутимую сквозь слой мраморно-белых перьев. А затем взмахивает крыльями вновь и возвращает их на землю. - Нам отведена всего одна ночь, - поясняет. - Не хочу тратить время танца. Люцифер усмехается и согласно кивает. Танец начинается вновь. Уже резче, с кипой грубых и развязных движений, наплевав на осторожность в поворотах и тошные негласные рамки. Демон крутит ангела в руках, словно послушную куклу, бросает в сторону, притягивает к себе, вдыхает запах небес и приподнимает над землей на дразнящие парочку сантиметров. Тянет губы в довольной улыбке и цокает языком. Михаил замирает. Останавливается вдруг на минуту, опускает глаза в пол и неслышно дышит, остывая. Отступает на шаг и тогда уже поднимает голову. Его лицо, обрамленное златыми локонами, трогает легкий румянец, глаза блестят, а на губах играет крохотная улыбка. Весь он в этот миг, вся его сущность - будто бы живое воплощение благочестия, доброты и божественной праведности, весь он до безумия светлый и чистый, хрупкое дитя небес. Ангел берет Люцифера за руки и чуть раскачивается из стороны в сторону, прежде чем начать. Теперь по его правилам. Едва прикасаясь друг ко другу, едва вдыхая чужой аромат, будто бы скользя по льду, танцуя вместе и поодиночке одновременно, они безмолвно говорят о святости и благодати. Люцифер ведь тоже когда-то был ангелом. Знавал слепящую белизну небес, сладкое пение ангелов, звучное эхо золотого рога и безмерную любовь Отца. У него тоже когда-то были крылья. Большие, белые и пушистые, словно облака. Одним взмахом этих крыльев создавались волны в океане и страшные земные тайфуны. Когда-то, да, и сам Дьявол был святым. А Михаил… Михаил, он… Хранить благодать долгие тысячелетия, смывать кровь грешников с перьев, бесконечно верить и молиться о безмерной любви. Не знавать сладкой неги, грешной сути любого наслаждения, не дышать, не попробовать волю на кончике языка. Склонять голову пред Адамом, отводить взгляд, прижиматься нетронутыми губами к полам одежды Отца. Быть святым. Девственно чистым до последнего перышка, праведным, безгрешным и непорочным, невинным, угодным, угодным Богу все моменты своей жизни. - Я устал, - говорит Михаил. - Но смерть… Она наверняка еще более скучна, чем сами небеса. Танцы с Дьяволом, пусть и раз в десятилетие, не приводят ни к чему хорошему. - Забери меня, - выдыхает ангел. - Я желаю уйти в твой мир. Первые блеклые лучи солнца пробиваются сквозь тьму, медленно освещают небеса и землю, заглядывают в окна домов, пробираются в старую, забытую Богом церквушку, рассыпаясь разноцветной мозаикой. Демон целует ангела. Первый грех.