Страсть, рожденная в разлуке

      Маркиз Серо пропал.              Породившая множество слухов новость полнила залы уже некоторое время. Уведен незнакомцем в лес, убит венатори, держится в заложниках у Тевинтера — прислуга и стража не могли остановить свою буйную фантазию, сдобренную как долей сарказма, так и маленьким и противным чувством страха, которое, конечно же, никто не признавал.               Люди маркиза незамедлительно пришли к решению послать весточку нашим друзьям из Инквизиции. В конце концов, именно с их агентом уехал этим утром наш правитель. Однако ни одна живая душа в Серо и не думала доверять ему, когда этот человек появился на пороге замка, одаривая хозяина хвалами: ни слуги, ни придворные, ни даже сам маркиз. Конечно. Никто и не сомневался, что этот временный советник изначально был здесь ради шпионажа. Но Серо не обычная знатная дама, забывшаяся в блеске собственных богатств и почестей до такой степени, что не замечает кинжалов в ловких руках бардов. Она взошла к величию, пробираясь через рощи леса Тирашан и грязные городские улочки. Она дика и невероятно умна, изворотлива, словно гадюка, пожирающая любую шуркнувшую на её территории мышь. И если она позволяет ей остаться, значит, она уже составила план, в котором этой «мыши» уготована особенная роль. Такова была Серо: прекрасна и умна, как и её правитель, который в данный момент, увы, не мог удостоить своих гостей и придворных вниманием.              Ответ от лорда Инквизитора не заставил себя ждать. Был выслан отряд для поиска пропавшего маркиза и его загадочного компаньона. Слуги не выказывали особого беспокойства, но каждый тайно боялся худшего. У нашего маркиза была привычка подолгу пропадать где-то, не говоря никому ни слова. Поэтому, когда того не застали в замке в довольно позднее для охоты время, никто не стал поднимать тревогу. Даже Бейлиф, кто был тем, от кого молодому маркизу приходилось выслушивать множественные многочасовые выговоры (которые тот умудрялся пропускать мимо ушей, сохраняя свой привычный холодный вид), не стал слишком беспокоиться.              Но ситуация полностью изменилась, когда маркиз и его спутник так и не показались в окрестностях города Серо. Наши промедления с поисками и беззаботность могли стоить ему жизни, но придворные и слуги предпочитали отмахиваться от этой мысли. Кто-то всего лишь оставался настолько оптимистичным насколько мог, а кто-то просто слишком хорошо знал нашего маркиза.              Маркиз Савинн де Серо ни капли не изменился после возвращения себе и своим потомкам статуса знати. Он все еще оставался тем загадочным молодым мужчиной, который совсем недавно усердно готовился к приему Верховной Жрицы Джустинии V. Такой далекий на первый взгляд, тот, кому пристало наслаждаться приятными вечерами в компании Императрицы, а утром возвращаться в уютное имение, где на каждую его прихоть найдется отдельный слуга. Этот человек предпочитал проводить вечера, распивая какое-то дешевое вино, от запаха которого любой аристократ сразу же свалился бы в обморок, а тихие утра его состояли из посещения библиотеки или поиска новых книг в лавках, разбросанных по городку Серо, за что он в свое время удостоился прозвища Ученого.              Но стоит вам спросить народ о том, считают ли они своего правителя близким к простым людям, и… Ну что ж. Если найдете человека, что согласится с этим, я лично напишу про вас балладу. Балансирующий между знатью и простолюдином, одетый в простые одежды, но сияющий чистотой своего благородного лица, маркиз Серо оставался далеким и непонятным как для своих придворных, так и для собственных граждан: сегодня он смеялся над шуткой в его адрес — завтра бросал такого же шутника в тюрьму, на этой неделе он внимательно отвечал на очередные жалобы от стекольщиков — на следующей давал им непомерно тяжелую работу и не желал ничего слушать. Кто-то считал это двуличностью или безумием. «Но это всего лишь политическая игра», — сказал он мне тогда, убирая руку от растрепанных волос и прикладывая указательный палец к изобразившим легкую улыбку губам, будто хотел сохранить это в секрете, оставить все истины в пределах этой тихой спальни.               Несмотря на все его странности и крайне опасное ведение политики, все как один соглашались в одном: если был путь, препятствующий кровопролитию, путь мирных переговоров, то именно на него падет выбор маркиза. Савинн де Серо собирался стать благородным и уважаемым лидером, и, чтобы достичь этого, он поставил себе условие, что не совершит ничего, что приведет к серьезным конфликтам с потенциальными союзниками. Это звучало почти нереально, про что ему без устали повторял Бейлиф, иногда поддерживаемый Сенешалем, но маркиз осторожно вел свою собственную игру, что по сложности и уровню требуемой хитрости могла сравниться с самой Великой Игрой, и почти всегда выигрывал.              Он нарушил условие лишь раз.              Рогатый Рыцарь мало когда считался с людьми Серо, вечно был сам себе на уме и творил, что хотел, поэтому его действия порой вызывали жуткое недоумение. Тот раз, похоже, не был исключением. Похитить чужого барда ради написания баллады о чертовом Позоре Серо, про которого большая часть людей пытается благополучно забыть. Я не знал, что точно происходило тогда в Замке Тысячи Окон, но успел услышать прорву занимательных историй от тех, кто был в это время рядом с маркизом. Девчушка, что доложила о моей пропаже, рассказала, что как только она закончила свой маленький отчёт, на лице Савинна выразилась такая неимоверная злоба, что она начала думать стоит ли ей упасть ему в ноги и начать молить о прощении. Она, конечно же, не знала, что его раздражение не было обращено ни к ней, ни к её словам, ни даже к факту нашей с ней «прогулки» по лесу. Маркиз был вне себя от ярости, мгновенно собрал небольшой отряд, такой, чтобы можно было легко пробраться через лес, и как можно скорее отправился на поиски своего барда.              Не было никаких переговоров. Никаких подарков и просьб. Впервые маркиз принял настолько опасное решение, совершил что-то, что могло навлечь на Серо гнев столь опасного существа как Рогатый Рыцарь. Но маркиз не колебался. Не мог думать ни о чем другом. Не хотел думать. Когда он появился из лабиринта, запыхавшийся, мокрый от пота, с порванной в некоторых местах шипами одеждой, я не мог не удивиться. Его сильная рука крепко сжимал мою, пока мы уверенно двигались к противоположному выходу по оставленным меткам. Он появился передо мной в одиночестве, но на выходе из леса я заметил, что небольшой отряд его вассалов отправился вслед за нами. Он приказал им не идти за ним? Отдал команду ждать сигнала к отступлению? Или это они не поспевали за взволнованным маркизом? Возможно, я так и не узнаю истины.              Тогда я мог думать только о том, как бы быстрее вернуться, упасть на мягкую кровать да выпить хотя бы чего-нибудь, уже даже не имело значения чего. Трезвость заставляла меня слишком много думать, и я хотел поскорее забыться в хмельном бреду, даже самое мерзкое вино из погреба Савинна сделало бы свое дело. Но дома меня ждал еще один сюрприз. Мягкие губы маркиза, нежно, но напористо касающиеся моих. Короткое горячее дыхание в момент, когда мы ненадолго разорвали нашу связь только для того, чтобы тут же вернуться к опьяняющему чувству чужой ласки. Мы всё еще стояли у входа в замок, слуга едва успел уйти после моего распоряжения по поводу матрасов и вина, но мужчину рядом со мной не смущало это. Могло показаться, что ему было все равно. Абсолютно плевать. Плевать, если кто-то увидит его. Плевать, чего это стоит. По нему было видно, что ничего кроме этого поцелуя не существовало тогда. Он забылся в нем, как я постоянно забывался в хмеле. Я не мог не ответить на подобное гостеприимство.              После столь страстных, кружащих голову проявлений симпатии мало кому удается прийти в здравый рассудок так быстро. Именно это и заставило меня тогда за каким-то чертом напомнить ему о той крестьянке. Я не сомневался, что он давно понял про какую «прогулку» говорила девушка. Чувствовал ли я вину за это? Хотел ли пошутить? Бросить это ему в лицо? Возможно все сразу, возможно ничего из этого. А возможно я тогда познал на себе ту силу поцелуя, которая заставляет тебя бездумно распускать язык.              В его глазах не было ни капли ревности или разочарования. Он смотрел на меня, а его лицо светилось радостью. Словно та крестьянка не была достойной даже того, чтобы претендовать на место соперницы. С легкой улыбкой на губах, он внимательно слушал мои попытки скрыть итак очевидную интрижку с девчушкой, смеялся, когда видел, как я пытаюсь подобрать слова, и ни на секунду не спускал с меня глаз.              Не то чтобы улыбка была для него редкостью, но характер и положение оставляли его в состоянии вечной готовности. Без маски, скрывающей лицо любого знатного человека Орлея, ему приходилось создавать свою собственную холодную маску безразличия, которая при надобности раскрывалась и показывала его теплую улыбку, его горящий яростью взгляд, его наводящие тень печали темные брови. Он снимал её по собственному желанию, будто все еще был знатен и позолоченный аксессуар все еще скрывал его эмоции. Эта привычка осталась у него даже после того, как Верховная Жрица вернула его семье титул и положение, и маркиз смог гордо носить маску Серо, как когда-то носил её его прадед.              Он владел поистине невероятной способностью управлять собственными эмоциями. То, каким он был на людях и каким он был, скажем, в постели, могло разительно отличаться друг от друга. Из-за этого многие по ошибке принимают холодный вид маркиза за его характер, но они просто никогда не видели то, что происходит с ним, когда он «снимает маску». И, скорее всего, никогда не увидят. Я едва могу отыскать в своей памяти случай, когда Савинн бы не обладал безупречным контролем над своими эмоциями, будучи на виду у людей. Возможно только один. Если я и не смог застать маркиза в его состоянии после моего похищения Рогатым Рыцарем, то в этот раз я находился достаточно близко, чтобы все заметить.              Шрам с того времени до сих пор немного болит. Странно. Может, я уже слишком стар для того, чтобы ловить кинжалы плечом? Но зато я могу гордо рассказывать всем, что этим самым плечом был спасен великий маркиз Савинн де Серо, вернувший славу нашей любимой родине и смывший следы бесчестия, оставленные Позором. Этим самым плечом, дамы и господа! Защищен от кинжала, спрятанного в губительных руках подкупленного убийцы.              Я бы в любом случае бросился на помощь. Я его единственный бард. Это, в конце концов, моя обязанность. Да, это больно. Да, пришлось яростно отбиваться от докучливых лекарей и от самого маркиза, настаивавшего на лечении (Создатель милостивый, это рана не была такой уж глубокой). Но было бы в тысячу раз хуже потерять такого хорошего друга и, к тому же, такого надежного работодателя. Такой старый плут как я никому больше не нужен. Каждый год молодые люди по всей стране встают на путь, что когда-то заманил и меня обещаниями богатства, славы и острых ощущений. Боюсь, что в Орлее вряд ли настанут такие времена, когда эта держава перестанет нуждаться в бардах. Поэтому я буду защищать ту единственную ниточку, того единственного человека, который связывает меня с полюбившейся мне жизнью. С торжественными балладами на балах, с вечерними попойками по случаю удачной охоты, с остатками той энергии, что можешь получить, только занимаясь кражей чужих секретов, с теми жаркими ночами и опьяняющими поцелуями, с той завораживающе прекрасной парой синих глаз, сверкающих в утренних лучах…              Но в тот злополучный день, в день нападения на маркиза посреди его собственного замка, на лице молодого правителя отразилось, то, к чему я не был готов. Страх. Неподдельный, естественный страх. Блеск промелькнувшей опасности в тех удивительных синих глазах. Всегда таких холодных, но таких живых тогда. Он был прекрасен в своем смятении. Но что-то неясное мне было в том взгляде. Свет резких синих огоньков был направлен прямо в мои глаза. Тот, кто боится за свою жизнь или просто напуган неожиданностью происходящего, не стал бы так пристально вглядываться в чье-то лицо. Тогда меня и осенило. «Он боялся… за меня?» — только и успел подумать я, пока боль в плече не начала отвлекать меня от столь важных размышлений.              На секунду я почувствовал, как ко мне потянулись руки Савинна, но почти сразу же остановились. В тот же момент пропал и опасный огонь в глазах. Он был там всего лишь пару мгновений, но этого было достаточно, чтобы эти мгновения надолго остались в памяти. Оказалось, что к нам подошел лекарь, которого мне пришлось отгонять. Этот шрам не только отличный повод для хвастовства, но еще и шикарный «аксессуар» украшающий тело мужчины почти так же, как жемчуг украшает тело женщины, и я не собирался так просто «отдавать» его этим целителям.              Весь оставшийся день Савинн крутился около меня при любой возможности. Он не докучал расспросами о самочувствии, не пилил меня жалобным взглядом, но его беспокойство было очевидным. Когда я сказал ему об этом, он молча отвернулся и пошел прочь, не зная как ответить. Я же надеялся, что это замечание заставит вновь появиться в глазах тот резкий блеск, что я увидел, закрывая мужчину собой посреди полупустой залы. Вид тех живых синих огоньков в его широко распахнутых глазах, застывший в моем сознании, завораживал. Если бы его тогда увидели храмовники, то потребовали бы немедленного ослепления маркиза, ибо в глазах его играла магия.              Подобные всплески эмоций, которые бы не были ловко подобраны в такт моменту самим маркизом, были настолько редки, что в честь каждого впору было создавать отдельный праздник. Хотя, теперь я начинаю вспоминать, что в последнее время их стало немного больше обычного. Любопытно.              Сколько лет я помню Савинна, он оставался непоколебим и ловок в общении с другими, раскрываясь только перед теми, кого считал достаточно близким. Когда же это было? Такое чувство, что совсем недавно. Ах да. Впервые я встретил его, когда мне было около 20-ти, я всего пару месяцев назад вырвался из-под опеки дяди, став бардом, и был бесконечно рад этому. Я был настолько поглощен собственным великолепием, что не замечал почти никого, а в особенности 15-летнего сына маркизы, что выглядел в разы величественнее половины присутствующих на приеме придворных. Он, скорее всего, был единственным ребенком, который вместо игр со сверстниками, предпочитал слушать разговоры взрослых, даже зная, что не сможет принять в них участие. Хоть я большую часть времени и не замечал юного Савинна, но он несомненно заметил меня. Узнал я об этом только годами позднее.              Как-то ночью, расслабленно нежась в постели Савинна, когда я и узнал о том, что, оказывается, был не единственным, кто успел (хоть и в разной мере) испытать собственные навыки наблюдения на каждом присутствующем на том балу, я решил спросить, что он подумал обо мне тогда. Он замолчал на несколько минут, сделал задумчивое лицо. Потом вдруг усмехнулся, повернулся ко мне и ответил: «Этот менестрель слишком много мнит о себе». Похоже я совсем не был похож на барда, а лишь на кутящего по поводу и без менестреля. Не знаю считать ли это комплиментом моей скрытности или насмешкой над моим поведением столько лет назад. В любом случае, мы оба посчитали это невероятно забавным и всю оставшуюся ночь то и дело вспоминали об этом.              Но похоже это мысленное замечание было единственным, чего удостоилась моя персона в тот вечер. Не могу винить его. Я сам едва обращал внимание на молодого Савинна. Можно сказать, что мы квиты. Все что я успел заметить в нем тогда — это удивительная способность не засыпать от скуки во время светских разговоров. Хах. Каким же я был дураком тогда! Я думал, что он просто хороший актер, но он, этот юнец, оказался не так прост. Он наслаждался этим! Я понял это только по прошествии многих лет. Он не считал разговоры о политике пустой болтовней, а ловил каждое слово и составлял в своей голове собственную стратегию, которую мог бы использовать в будущем, когда сам станет маркизом. Он знал, для чего был рожден и получал от этого неподдельное удовольствие. Ореол власти, казалось, был неотъемлемой частью его существа.              Я редко появлялся в Замке Тысячи Окон в то время: вечно пропадал на охоте за тайнами. Но когда я стал старше и утратил прежнюю прыть, то стал задерживать в Серо гораздо дольше. Савинн же в то время из зеленого юнца превратился в молодого мужчину, но его характер едва изменился. Он научился искусству ведения Великой Игры, изучил множество материалов о политике и военном деле, но довольно долго не вступал в свои обязанности маркиза, что спровоцировало появление многочисленных догадок и сплетен.              Одним из самых популярных из них, был слух о том, что матушка будущего маркиза не желает отдавать ему место до тех пор, пока он не избавится от своей пассии, якобы бывшей родом из крестьянства или враждующего маркизата. Савинн, в конце концов, уже давно не был тем юношей с бала, что не сумел отличить барда от просто менестреля. Как и у любого мужчины у него были определенные желания и потребности. Однако никто ни разу не видел никакой пассии, ни даже намека на то, что будущий маркиз был с кем-то. Я даже не уверен в том, что Савинн вообще интересуется женщинами. Хоть мы и сошлись так быстро, но до этого мне в голову не приходил этот вопрос. Я должен спросить его, когда он вернется… Если он вернется.              Мы стали довольно близки после того, как Савинн стал полноправным правителем Серо. Не то чтобы он избегал меня в молодости или что-то подобное, просто мы оба предпочитали тратить наше время на нечто более интересное, чем общение с «пьянчугой-бардом» и «лордом-занудой». Однако мы становились старше, находили общие интересы, у нас выдавалось все больше свободных минут. Он не отказывался от моей компании и бутылки довольно паршивого вина, когда у него было время. В один из таких вечеров мы, если можно так сказать, стали еще ближе. Савинн обставил это так, будто моё «соблазнение» было его изначальный планом. Что наша попойка была лишь способом достижения этой цели. Мы оба были пьяны, а более подходящей версии развития событий у меня не было. С тех пор мы решили поддерживать нашу связь. Наслаждались компанией друг друга и в праздничной зале, и в постели.              По правде говоря, когда узнаешь Савинна получше, начинаешь понимать, что он, несмотря на более спокойное поведение, скорее всего, еще больший дебошир, чем я. В отличие от моих колких шуток в зале и постоянного удовлетворения собственного любопытства, присущего всем бардам, чудачества Савинна заключались в невероятных стратегических планах, которые могли пошатнуть само существо Серо. Это, наверняка, выглядит просто завораживающе. Когда советники с криками пытаются убедить, по их словам, «бездумного неопытного маркиза», а тот, сурово приказав выполнять его повеление, в конце концов, утирает нос «умудренным» господам, своей прибылью трижды покрывая то, чего ему стоил взятый риск. От одной мысли об этом не могу сдержать улыбки. Правда, учитывая нынешнее положение дел, немного трудно представлять Серо без его выходок.              Я начал замечать, что все меньше хочу покидать Серо, даже если мне предстоит почти сразу же вернуться обратно. Не то чтобы меня держали здесь какие-то обязательства, нет, но покидать этот городишко все равно становилось более тоскливо раз за разом. Я мог пропадать неделями, после выполнения очередной миссии, но сейчас я всё больше отдаю предпочтение наискорейшему возвращению домой. Кто-то сказал бы, что я стал привязан, или хуже, крепко прикован к этому месту. Но это совсем не ощущается как привязь. Я могу уйти в любой момент, отправиться в любом направлении и проводить на новом месте столько, сколько моей душе будет угодно. Меня ничто тут не держит.              Но я не хочу этого…              Никогда не замечал, что в Замке так тихо. Я все еще слышу галдеж слуг и придворных, шум посуды с кухни, затихающие к вечеру голоса городских торговцев, но все это не то, как обычно звучит вечерняя Серо. Здесь не то что спокойная атмосфера — она полумертвая. На первый взгляд всё звучит как обычно, но почему у меня не пропадает это ужасное чувство, что чего-то не хватает? Слуги снуют повсюду и переговариваются между собой, повар опять отчитывает своих поварят больше из собственного раздражения, а не из-за их ошибок, придворные опять спорят по поводу соседних провинций. Кажется всё на своих местах. И всё же…              Не могу же я один чувствовать это. Кто-то должен ощущать то же самое. Это отвратительное чувство незавершенности: не мучающее смертельно, но такое раздражающее. Хочется избавиться от него. Надо хорошенько это обдумать. У меня полно времени. Я, наверняка, смогу понять, чего же тут не хватает до того как Савинн вернется обрат-…              Не может же всё это твориться со мной только из-за того, что Савинна нет рядом?              -Маркиз вернулся! Маркиз вернулся!              Маленькая служанка спешит оповестить всех в Замке о его возвращении. Её звонкий, но слегка охрипший, будто спросонья, голосок и ритмичный стук каблучков выбивает меня из потока мыслей, и я замечаю, что-то, что я до этого считал лучами заката, оказалось рассветом. На миг я подумал, что сплю или нахожусь под чьим-то иллюзорным заклятием, но не прошло и минуты перед тем как я в полной мере осознал, что же произошло. Я размышлял всю ночь? Столько часов без сна, и все потрачены на размышления о… О Савинне?              -Со мной всё в порядке. Не нужно беспокоиться, — звучный голос наполняет комнату. Его обладатель, улыбаясь, уверяет своих придворных в собственном здравии. Я наблюдаю со стороны.              Савинн вернулся.              С души будто свалился огромный камень, когда он появился на пороге Замка, все еще одетый в свою удобную охотничью одежду, с золотой маской, украшенной орнаментом, изображающим оленя Серо, на лице, на край которой спадала пара светлых прядей. Обычно на фоне настоящего золота всё, что им не является, сразу бледнее и будто теряет цвета. Но золото маски и вышивки на одежде будто заставляла светлые волосы Савинна сиять еще больше. Он и правда не выглядел как тот, кто пропадал в лесу наедине с потенциально врагом всю ночь. Играешь свою роль даже в такой ситуации? Неужели Инквизиция настолько могущественный союзник, чтобы позволять им так подвергать твою жизнь опасности? Чертов игрок.              Савинн заметил, что я наблюдаю за всем, спрятавшись в тени одного из дальних коридоров. Улыбка на его лице расцветает совершенно по-новому, когда наши взгляды встречаются. Он учтиво, но настойчиво приказывает всем собравшимся вернуться к своим делам и оставить его. Когда все подчиняются и разбредаются по своим делам, Савинн начинает идти в мою сторону. Можешь ты быть еще более очевидным? Не ты ли у нас Мистер Вселенская Осторожность? Зачем ты идешь сюда? А если уж и идешь, то почему, черт возьми, так медленно?              Проходя мимо, Савинн взглядом зовет меня чуть дальше в темный коридор. Проверив наше окружение на наличие любопытных взглядов и убедившись в их отсутствии, я следую за его скрывающейся в легкой полутьме фигурой. Савинн резко останавливается, дойдя до наиболее безопасной части коридора, и оборачивается в мою сторону. Рассмотреть его лицо в этой темноте немного трудно, но на его губах явно все еще играет светлая улыбка, а за сапфирами маски можно разглядеть его радостно прищуренные глаза. Это уже начинает немного подбешивать. Не его неожиданно приподнятое настроение, конечно же, а то, что он не спешит объясняться или вообще говорить хоть что-то, раз уж на то пошло.              Мы несколько секунд стоим в полной тишине, будто пытаясь превратить своё молчание в пытку и заставить заговорить собеседника. Еще пара секунд и тишина становится неловкой. Почему он ничего не говорит? На нем едва ли можно найти хоть какие-то свидетельства того, что он не просто побывал на охоте, но, возможно, Савинн не хочет говорить о том, что произошло. Если это так, то я чувствую себя настоящим подлецом. Но что бы там ни стряслось, раз уж это заставило хранить боязливое молчание даже такого уверенного в себе человека, как Савинн, то это должно быть что-то невообразимо ужасное. Миллионы различных предположений, одно тревожнее другого, терзают моё воображение, широту которого в данный момент я готов проклинать. Я не замечаю, как мой взгляд, всё еще направленный на Савинна, наполняется тревогой. Однако в ответ я получаю всю ту же, как я теперь замечаю, хитрую улыбку.              Вдоволь позабавившись моим хмурым лицом, Савинн испускает приглушенный смешок и непринужденно произносит:              -Скучал?              Этот мелкий…!              Я срываюсь с места и делаю выпад в сторону Савинна, так, как будто готов снова отобрать чью-то жизнь. Маленький маркиз рефлекторно делает шаг назад и упирается в стену. Я ловко хватаю и крепко вжимаю его тонкие руки в каменную поверхность. Савинн оказывается в ловушке моего физического превосходства.              Я ловлю его рваный выдох на своих губах, прежде чем запечатлеть грубый поцелуй на его собственных.              Узорчатые рога, украшающие золотую маску, легонько ударяются о стену позади Савинна. По полутемному коридору рассыпается легкий звон от столкновения стекла и камня. На миг и я, и Савинн замираем, будто решаясь сделать последний шаг перед падением в бездну, но нам было не впервой падать в её пучину, и секундное замешательство перерастает в новый, теперь более страстный поцелуй. Губы Савинна, горячие и немного обветренные после долгого пребывания на дороге, его кожа, по-благородному бархатная и пахнущая свежей травой, его золотые волосы и блестящие синие глаза. Все его существо мне хотелось сейчас прижать к себе. Мы, по привычке, пытаемся сдержать любые ненужные звуки, но по коридору то и дело разносятся негромкие, даже слегка развратные отголоски наших ласок. В попытке перевести дыхание, Савинн отводит лицо, но я мягко, будто в контраст моим грубым поцелуям, кладу ладонь на его затылок и придвигаю обратно. Его освободившаяся рука ложится на мою, не в попытке оттолкнуть или заставить прекратить, но больше в поиске опоры и тепла. Я слышу, как где-то вдали по полу ударяют тяжелые сапоги стражника. Все равно. Абсолютно плевать. Плевать, если кто-то увидит. Плевать, чего это стоит. Сейчас есть лишь этот момент. Ничего больше. Только сладкие губы любимого мужчины.              Спустя еще пару жарких мгновений мы разрываем наш затянувшийся поцелуй. Савинн слегка приоткрывает губы в легкой одышке и смотрит на меня из-под опущенных ресниц. На его лицо вновь возвращается улыбка, но на этот раз не язвительная, а мягкая и скромная, та, которую я привык видеть в свете луны и рассветного солнца. Мои руки медленно соскальзывают ниже по телу Савинна, пока я не останавливаю их на его талии.              -Мог бы и предупредить, — без толики возмущения отзывается Савинн. Кажется, я знаю, что он собрался сделать. Незамысловатым движением руки он приподнимает золотую маску, сдвигая ее на лоб. Как бы аккуратно он не пытался сделать это, несколько золотых прядок все равно забавно топорщатся в своем новом драгоценном капкане.              Ах да, точно. Савинн обычно не позволяет мне целовать его, пока он не снимет маску. Не знаю, почему он так одержим этим. Подвергать себя опасности быть увиденным с голым лицом ради мимолетного прикосновения губами — довольно несвойственное поведение для всегда осторожного маркиза. Я вечно подшучиваю над ним по этому поводу, но, если честно, от этого становится в какой-то степени приятно. Повышается чувство собственной значимости что ли. Мне он позволяет видеть себя освобожденным от титулов и обязанностей. Обнаженным во всех смыслах слова. Почему, Савинн? Зачем? Почему мне? Я никогда не задам эти вопросы вслух, но каким бы ни был ответ, сейчас я безмерно рад, что выбор Савинна пал на меня, всего лишь своенравного барда: непостоянного и порочного, но такого счастливого сейчас.              -Если бы ты был против, уже давно бы выбросил меня из окна в реку, — наконец отвечаю ему я.              Я прижимаю его ближе к себе, он же расслабленно кладет руки на мои плечи. Я не знаю сколько мы стоим так: минуту, две, может уже прошло больше часа. После того, как я умудрился просидеть в раздумьях целую ночь и даже не заметить этого, я уже не надеюсь на собственное чувство времени. Я бы с удовольствием остался стоять так как можно дольше, чувствовать тепло Савинна в своих руках, слышать его равномерное сердцебиение, отзывающееся в моей собственной груди. Я-              Руки Савинна упираются в мою грудь. Он прикладывает небольшое усилие, как будто толкает меня. Когда я не делаю ничего в ответ, он перевод взгляд на мое лицо.              Да понял я. Пора прекращать.              Я выпускаю Савинна из объятий, он отнимает руки от моей груди. Чувствую, как исчезает тепло его ладоней. Напоминает то неприятное чувство незавершенности, что я ощущал ранее. Маска, которую он стаскивает обратно на лицо, встает между нами холодной безразличной стеной.              Так происходит каждый раз. И от этого такие моменты не становятся менее болезненными. Если искать наиболее точное описание этого чувства, то «хлесткая пощечина» было бы самым точным. Стоит только заменить жар от удара по щеке на неприятный пронзающий насквозь холод и сравнение становится идеальным. Савинн отправляется по своим делам, я какое-то время угрюмо следую за ним.              -Столько всего накопилось, — вздыхает маркиз. — Матушка наверняка волновалась, потребует объяснений. У входа было много советников, кажется, опять какие-то проблемы. Милорд Инквизитор, должно быть, тоже ожидает нашего ответа.              Савинн почти монотонно перечисляет свои маркизские дела, то ли говоря их мне, то ли самому себе. Это будто еще больше увеличивает пропасть между нами. Да Вы мастерски выбираете момент и темы для разговора, Ваша Светлость. Мне не нужно очередное напоминание о том, почему мы так тщательно скрываем нашу связь.              Не то чтобы наши жизни были так уж различны. Мой дядя все-таки шевалье, в каком-то смысле я все еще дворянин. Но подозреваю, что раскрытие отношений с кем-то вроде меня не пойдет на пользу репутации Савинна. Его положение в широком орлейском обществе все еще довольно шатко. К тому же, как бы он не был молод, маркизу все же нужен наследник. Я отлично понимаю это, но все же…              Я не вслушиваюсь в слова Савинна, но когда он останавливаться и оборачивается ко мне, слегка паникую. Я что-то должен ответить? Что он сказал? Но, похоже, важно было не то, что я прослушал, а то, что должен был услышать дальше.              -Мне бы не помешал хороший отдых после такого тяжелого дня, — расплываясь в пошловатой улыбке отзывается Савинн. Я снова вижу его прищуренные глаза, сверкающие даже за тенью маски, словно лезвия кинжалов.              Мою угрюмость будто сдувает резким порывом лихого ветра. Сердце делает новый громогласный удар, ответная улыбка сама, будто она стала отдельным существом, появляется на моих губах. Я игриво подмигиваю моему любовнику и, добавив в мою речь столько сладости, сколько хватит на самый роскошный десерт в Орлее, произношу:              -Как пожелаете, Ваша Светлость!              Да уж. Я нахожу поводы для беспокойства там, где он даже не утруждается посмотреть. Не могу сказать, что недолюбливаю в нем эту черту. И сейчас, похоже, стоит последовать его примеру. О том, как несправедливо наше положение я могу подумать позже. Сейчас мне хватает и того, что Савинн здесь.              Савинн вернулся. Савинн вернулся!       Савинн, моя любовь, вернулся.