Весенняя буря

Альбом шел туго, но спустя три месяца они с Мэсло все же закончили его. Тедди от результата был откровенно не в восторге и бесцеремонно вернул его на доработку. Мэсло оскорбился, а Ёнгук, может, и хотел бы обидеться, но ведь он-то знал, что Тедди все правильно говорил. Пипл бы схавал пустышку, но бодрую и цепляющую. А их работы были попросту вымученные и унылые, хотя, конечно, не откровенная лажа — все-таки Ёнгук и Мэсло себя уважали. — Ты зачем мне это принес? — спросил у него Тедди, тряхнув флешкой. — Сам же знаешь, такое нам не годится. Ёнгук пожал плечами. Он и сам не знал, зачем принес эти слабоватые неинтересные треки. Мэсло, возможно, попросту не перло, а вот Ёнгук в последнее время откровенно выгорел. Усталость после тура, шок от смерти Ёнджэ, блуждающий привидением Чжунхон… У Ёнгука не было ни сил, ни вдохновения, чтобы сделать что-то действительно хорошее. А делать было надо. Им, Blackout, нужен был камбэк. Мэсло на этом настаивал, и Ёнгук по зрелом размышлении с ним согласился. Разумеется, их агентство было одним из "большой тройки", а их пиарщики настолько знали свое дело, что о Blackout не забыли бы даже спустя два года радиомолчания. Но их популярность, их продажи, появления на телевидении и рекламные контракты зависели от того, насколько часто Blackout мелькали в топах чартов. А чтобы в них попадать, нужно было делать всё новую музыку. Бежать, чтобы хотя бы просто остаться на месте. Так просто — и так сложно. Выйдя от Тедди, Мэсло предложил надраться, и Ёнгук его поддержал. У Мэсло, кажется, завелась девушка — уже не силикон четвертого размера, а девочка из тех, кого не стыдно познакомить с родителями. Мэсло явно не был влюблен, но когда он изредка упоминал о ней, его глаза неуловимо теплели. Точно так же он говорил о Чжунхоне, и поэтому Ёнгук старался, чтобы они не пересекались. Сам понимал, что психует впустую, но ничего не мог с собой поделать. Чжунхон отдалился от него, стал замкнутым и молчаливым. Ёнгук едва впихивал в него еду: Чжунхон, проглотив пару ложек, вяло говорил: "Что-то не хочется, хён", — и отодвигал тарелку подальше. Он по-прежнему нередко ночевал у Ёнгука — спал, тесно вжавшись в него, цепляясь, как тонущий за соломинку, то и дело неспокойно вскрикивая. Нередко просыпался с мокрыми глазами, и в такие моменты Ёнгук готов был собственноручно свернуть Дэхёну шею за его неуместные благородные порывы. Видно, Ёнджэ это предвидел, думал он, раз так упорно не звал Чжунхона, даже когда ему оставались считанные дни. Чжунхон и тренировался прилежно, но без прежнего энтузиазма. Просто механически проделывал движения в танцзале и читал рэп с таким выражением, будто не понимал ни слова из того, что произносит. Конечно, менеджеры были недовольны. Даже Химчан заметил, что с Чжунхоном что-то не то. Слава Богу, хоть он уже отъелся и снова был похож на человека. Видя Химчана, Чжунхон вновь начинал улыбаться — бледно, но искренне. Ёнгук же в свою очередь восхищался Чонопом, который совершил настоящее чудо. Если прежде он не отходил от Химчана, то теперь уже Химчан не отходил от него, а значит, жизнь налаживалась. Минсоку они морду так и не набили, но Химчан, казалось, уже забыл о нем, а у Чонопа с Ёнгуком были более важные дела. После третьей переделки Тедди наконец остался доволен альбомом и дал добро на запись. Мэсло выдохнул и на радостях пошел покупать своей девушке подарок. Ёнгук же вернулся к себе домой, налил соджу и вышел на балкон. Стоял трескучий мороз, перила балкона обледенели, парк спал под снежным покрывалом. На черных скелетах деревьев сидели птицы, нахохлившись, и то и дело недовольно кричали. Ёнгук их понимал. Он и сам был недоволен. Да, путем потения и мучительного выдрачивания они с Мэсло довели-таки альбом до нужной кондиции, но о вдохновении тут и речи не шло. Это был их первый чисто коммерческий продукт, сделанный исключительно с расчетом на то, чтобы нравиться толпе. Мэсло не парился, а у Ёнгука уже который день не проходило ощущение, что он вляпался ботинком в грязную лужу. Впервые с тех пор, как он начал заниматься музыкой, он не получал от нее никакого удовольствия. Но машина промоушена уже была запущена и со скрипом, со стуком набирала обороты. Маркетологи, стилисты, фотографы, режиссеры продумывали общую концепцию камбэка, клипа, фотосессий, договаривались с журналами и телепередачами, придумывали загадки-замануху для фанатов, стратегию продвижения в соцсетях. Ёнгук и Мэсло послушно постили в твиттере и инстаграме что велено, старательно делали на фотосессиях мужественные и в то же время загадочные лица, флиртовали друг с другом на передачах, и во всей этой кутерьме было так легко потеряться. Ёнгук приходил домой с раскалывающейся головой, измотанный до потери сознания, падал на кровать и так и засыпал, порой не сняв ботинок. Иногда он просыпался раздетым и догадывался, что приходил Чжунхон — снимал с него обувь, джинсы, свитер, укрывал одеялом и сам ложился рядом. У него тренировки начинались рано, так что Ёнгуку все никак не удавалось застать его в постели. Иногда они перезванивались, и когда перерывы у них совпадали, Ёнгуку даже удавалось переброситься с Чжунхоном словом-двумя. Чжунхон по-прежнему крутился все в том же колесе: занятия и тренировки с утра до вечера, по два-три часа в спортзале ежедневно, поездки к косметологам и стоматологам, сплетни и интриги стажеров, зависть и соперничество. Его с группой они касались меньше, но каждый вечер кто-нибудь из детей помладше плакал где-нибудь в уголке, а то и не выдерживал — бросал, уезжал домой, сопровождаемый язвительными ухмылками оставшихся. Чжунхон тихо нашептывал Ёнгуку об этом в постели, гладя по голове, если Ёнгук каким-то чудом еще был способен что-то воспринимать, и тот засыпал под тихий голос Чжунхона, в кои-то веки почти расслабляясь и успокаиваясь. Его бил мандраж. Мэсло тоже переживал, но храбрился и делал вид, что спокоен как стена. Ёнгук впервые был не уверен в своей работе, в том, что она достойна издания, и оттого из кожи вон лез во время промоушена. Впервые к обычным предпремьерным нервам не примешивалось напряженно-радостное ожидание камбэка — сродни тому чувству, что в детстве охватывало его перед приближающимся днем рождения. Сладкое, волнительное, щекочущее ожидание неведомых чудес в самый волшебный день года. Вдобавок Ёнгук в последнее время чувствовал себя перед камерами особенно скованно. Он и раньше их побаивался, но как-то справлялся. Сейчас же черный поблескивающий глаз камеры наводил на него самый настоящий, неподдельный ужас — Ёнгук постоянно боялся сказать или сделать что-то не то, а перед бесстрастным всевидящим объективом и вовсе чувствовал себя голым. Только сила воли и чувство долга заставляли его открывать рот, улыбаться, смеяться и отпускать шуточки. Какое счастье, что Мэсло мог быть тем еще балагуром. И все же, просматривая записи, Ёнгук вновь видел, каким измотанным и больным он сам выглядит, когда с лица сползает улыбка. Сил и времени не хватало больше ни на что, кроме работы: ни на Чжунхона, ни на семью, ни на встречи с друзьями. Ёнгук только терпел и надеялся, что все это скоро кончится. Пока тянулся период промоушена, он казался бесконечным, но после выхода альбома Ёнгук оглядывался и понимал, что эти несколько недель пролетели как один миг. А он оглядывался часто — пытался понять, что же они сделали не так. Альбом… не то чтобы провалился — для компании помельче такие продажи можно было бы считать неплохими и даже успешными. Но для Blackout из YG Entertainment это был фактически провал. Они, конечно, заработали на этом альбоме, и немало. Да и свою долю наград взяли, во многом благодаря верным фанаткам, день и ночь голосовавшим за них и упорно накручивавшим просмотры. Но даже по сравнению с дебютным синглом Blackout это был шаг назад. Мэсло к этому отнесся стоически и даже философски. — Бывает, — сказал он. — Не может же нам вечно везти. Ёнгук был с такой позицией категорически не согласен. Дело было не в везении, а в том, что они где-то крупно налажали. Что он, Ёнгук, где-то крупно налажал. Он постоянно возвращался мыслями в прошлое, прокручивая в голове каждый шаг на пути к этому альбому. Пытался понять, где они свернули не туда, когда все пошло наперекосяк. Все думал, и думал, и думал, отмахиваясь от Чжунхона, когда тот пытался его отвлечь. Чжунхон обижался и уходил, а Ёнгук откупоривал новую бутылку соджу и думал, думал, думал. Ему было так мучительно стыдно — перед компанией, перед родителями, перед Чжунхоном. Он знал, что Чжунхон его не осуждает, но все равно боялся смотреть ему в глаза: вдруг увидит там презрение вместо былого восхищения? Знал, что не увидит, что Чжунхон любит его глубоко и безоговорочно. Но глупый, иррациональный страх всякий раз оказывался сильнее. И поэтому Ёнгук позволял Чжунхону уйти, в глубине души вздыхая с облегчением: пусть лучше уходит, чем смотреть на его позор. В середине года Мэсло затеял жениться. — Ну ты нашел время, — сказал ему Тедди. — Затягивать не приходится, — пожал плечами Мэсло, и Тедди понимающе хмыкнул. — Как назовете-то? — спросил он. — Я ей обещал, что разрешу самой имя выбрать. В качестве подарка на свадьбу, — ответил Мэсло с затаенным довольством. Фанатки Blackout ожидаемо встретили скоропалительную свадьбу вообще и невесту в частности бурей возмущения. Были и такие, кто высказывался в ключе: "Blackout имеют право на личную жизнь, и мы не можем судить их выбор…" (тут кое-кто добавлял: "…хотя мог бы выбрать и кого-то получше простой визажистки"), — однако основная масса была неумолима. Фанбаза Blackout заметно похудела, невеста Мэсло — тоже. Мэсло тревожился и периодически ходил доставать ее из туалета, где девочка попеременно то плакала, то блевала. Таким заботливым Ёнгук его раньше видел только во время того телефонного разговора с Чжунхоном и теперь тихо радовался за друга, несмотря на то, что ситуация с группой оставалась невеселой. Руководство YG в конце концов решило действовать и объявило Ёнгуку с Мэсло: в начале ноября у них очередной камбэк, сроку на написание альбома им — до конца сентября. — Да откуда я тебе этот альбом возьму? Из носа выковыряю? — наезжал Мэсло. У его жены токсикоз был в самом разгаре, Мэсло нервничал и периодически возил ее среди ночи нюхать железнодорожные рельсы, которые зачем-то нужны были ее беременному организму. Ему было откровенно не до альбома, равно как и Ёнгуку. По счастью, Чжунхон был не беременный, но у Ёнгука совершенно не было душевных сил и вдохновения на то, чтобы сделать что-то приличное. — Ты не зарывайся, парень, — ласково посоветовал ему Тедди. — Сказано "надо" — значит надо. Хоть из носа выковыривай, хоть из жопы, но чтобы к сентябрю принес мне не меньше шести треков. Мэсло выматерился. Тедди похлопал его по плечу и свалил, уткнувшись в мобильник. Ёнгук встретил взгляд Мэсло и пожал плечами. Треков они наковыряли — действительно часть из носа, часть из жопы, по ощущениям Ёнгука. Впрочем, Тедди был доволен и только что не трепал их по головкам. — Ведь можете же, когда хотите! — заявлял он. — Сразу видно — профессионалы! Сам Ёнгук музыкой новый альбом мог бы назвать только с натяжкой, но Тедди заявил: "Товар что надо", — и Ёнгук не стал спорить. Его в последнее время радовал только Чжунхон: дебют "Дэзл" был намечен на январь следующего года, и Чжунхон светился как солнышко. К общежитию группы было страшно подходить — там все сияли как радиоактивные, а Акселю и вовсе будто пропеллер в задницу вшили. Он ухитрялся везде быть и все успевать, решать все вопросы, собирать похвалы от тренеров и между делом тискать Чжунхона, который только счастливо улыбался и в свою очередь вешался на всех товарищей попеременно. Они работали еще напряженнее прежнего, но на таком подъеме, что будто почти не уставали. Чжунхон с Э-Нерджи могли ни с того ни с сего сплясать фристайл в столовой, Аксель тут же включался с битбоксом, а Леон и Дончоль подхватывали с вокализом. Остальные трейни смотрели на них с завистью, но и с восхищением. "Дэзл" были лучшие, с этим никто не мог бы поспорить, и они заслужили свой дебют. Никто не ждал, что все это пойдет прахом так просто и бессмысленно. Фанатки "Дэзл" были какие-то особенно чокнутые, а у Чжунхона их было особенно много — он-то успел раньше много где засветиться, включая нашумевший клип на дебютную песню Blackout. Одна из них умудрилась пробраться в общежитие "Дэзл" и записать видео. Ничего страшного на этом видео не было бы — обычный для пяти парней срач в комнатах, и только, — если бы аккурат в это время домой не вернулся Чжунхон, увлеченно разговаривавший по телефону. "Ага… я тоже соскучился… мы так давно не виделись, хён, — мурлыкал он на записи откуда-то из коридора. Его голос перебивало частое, шумное дыхание фанатки, но слова были хорошо слышны и разборчивы. — Ну конечно. Во сколько? Ладно, может, нас сегодня не будут задерживать… Готовься, хён, я тебя всю ночь из постели не выпущу", — он счастливо засмеялся. По счастью, скандала в СМИ удалось избежать, и даже запись сотрудники YG изъяли отовсюду из сети — но не раньше, чем ее услышал весь фандом.