Неоценимая услуга

Такой редкий для Готэма в последнее время солнечный денёк, к сожалению, не смог бы умалить беспокойства новоявленного мэра: ему в очередной раз предстояла невероятной важности деловая встреча с не менее важным человеком из какой-то там широко известной в узких кругах породистой семьи. Освальд даже не обременил себя выяснить у своих прихвостней, коих со становлением Пингвина на пост мэра знатно поприбавилось, точного имени этой политической пешки; такие мероприятия проводились довольно регулярно, и Кобблпот, себе на удивление, начинал привыкать ко всеобщему вниманию и обожанию народом. Оказывается, что это в разы приятнее, когда честные граждане жмут тебе руку в знак благодарности и в надежде на лучшее будущее города выражают свою искреннюю любовь, чем когда каждый первый коп, наверняка не однажды подкупленный каким-нибудь мелким шарлатаном, гордо нарекающим себя "преступным авторитетом", вознамеривается надеть на тебя наручники и засунуть в лучшем случае за тюремную решетку, а в худшем - в стены этой огромной пыточной камеры под названием Аркхэм. Нет, Освальд твёрдо для себя решил: больше никогда никто не отправит его в это покинутое богом место. Сама смерть выглядит куда более приемлемым вариантом, чем "прочистка" мозга, даже столь воспаленного и психически травмированного, каким обладает избранный народом мэр. Пусть сертификат о здоровье, полученный на выходе из Аркхэма, и гласит о полном преобразовании Кобблпота в добропорядочного гражданина, гордо пылясь на трофейной полке, однако любой не бесконечно далекий от медицины человек скажет, что в заключении этом ещё меньше смысла, чем в загадках Эдварда Нигмы. Правда, в таком случае эта персона наверняка ничего не понимает в головоломках. От воспоминаний о недавнем заточении в подпольной лаборатории этого безумного во всех смыслах Стрейнджа Освальда немного покоробило, однако тот себя мгновенно одернул. Ведь сейчас он свободен. И не просто свободен: теперь Кобблпот - один из самых влиятельных людей в Готэме и один из самых уважаемых преступных гениев одновременно. Выкарабкавшийся из грязи, держащей зонт над головой Фиш Муни, пресмыкаясь перед каждым, кто обладал большей властью, Пингвин по головам трупов забрался на вершину и в данный момент наслаждался своим заслуженным триумфом. Определённо, мамочка бы гордилась своим драгоценным отпрыском. Восхищение собственными успехами сменилось меланхолией; грустная улыбка на мгновение задержалась на лице Освальда, невольно навевая воспоминания о счастливых моментах, проведенных рядом с единственным человеком, которому Кобблпот был действительно не безразличен, и осознание того, что теперь любимая матушка никогда уже не успокоит его, Освальда, поглаживая по голове и называя сына самым умным, красивым, добрым, честным, угнетало мэра больше, чем бесполезные должностные обязанности. Пингвин сжал челюсти, чуть скрежетнув пожелтевшими зубами: нет, он не может сейчас расплакаться, как сопливая девчонка, иначе приведёт в негодность неумело нанесенный на лицо свой специфический макияж. "Девчонка с макияжем..." - иронично подумал мэр, поджав губы. В действительности он часто гримировал свою болезненную бледность под слоем тонального крема, чтобы перед важными гостями выглядеть чуть более доверительно. И никогда не брезговал использовать подводку для глаз как часть своего образа, подчеркивая их. Кобблпот любил все экстравагантное, будь то одежда или аксессуары вроде цветастых старомодных аскотов или символичной трости с рукояткой в виде головы пингвина. Чтобы все всегда могли узнать этого невысокого хромого человека, выделить среди однородной толпы. Толпы, готовой пойти на многое ради своего мэра, наивно полагая, что он сможет как-то повлиять на будущее этого утопающего в коррупции, преступности, полнейшей разрухе города. С каждым днем, глядя со своего поста на Готэм, Пингвин все больше сомневался в возможности выполнения предвыборных обещаний, как и в собственном желании заниматься столь глобальной перестройкой. - Мистер Пингвин, - знакомый вкрадчивый голос вывел Освальда, уставившегося куда-то сквозь большое напольное зеркало, из раздумий и заставил обернуться, - наш уважаемый гость только что сообщил, что прибудет чуть позже положенного, примерно на полчаса. Сам понимаешь, безотлагательные дела, - Эдвард Нигма попытался скривить рот в улыбке, но было очевидно, что такая непунктуальность ожидаемого товарища ему вовсе не прельщала. – О, надеюсь, это не доставит тебе сильных неудобств? - Нет-нет, что ты, так даже лучше, - Кобблпот лучезарно улыбнулся, глядя на друга снизу вверх засиявшими от радости глазами. Нигма для себя отметил: в последнее время мэр практически всегда смотрит на него подобным образом, видимо, по той причине, что ожидает от Эда очередной приятной новости. – Будет еще время подготовиться. Как ты считаешь, Эд, я выгляжу в достаточной мере представительно? Эдвард прищурился, скользнув по фигуре Освальда внимательным изучающим взглядом, под гнетом которого Пингвин, кажется, немного сконфузился – то ли от нахлынувшей вдруг неуверенности в себе, то ли от невесть откуда взявшегося смущения. Нигма задумчиво склонил голову и приблизился к мэру на непозволительное для обычного подчиненного расстояние. К величайшему счастью Кобблпота, шум из вне растворял в пространстве его вмиг участившееся сердцебиение, однако запульсировавшая где-то в висках кровь все равно мешала сосредоточиться на словах друга. - Похвалить или честно? – не глядя в глаза Пингвину произносит Эд, поправляя тому галстук-пластрон. - Ч-честно, конечно, - безумная улыбка по-прежнему не сходила с лица мэра. – Чье же еще мнение я должен ценить, как не твое? Нигма тоже улыбнулся. В своем репертуаре, как всегда, сдержанно; мол, поди, Оззи, погадай, что могла бы значить эта очередная таинственная ухмылка? На деле-то Освальд понимал, что ничего, кроме вежливого ответного жеста на столь обходительный комплимент, никакого тайного смысла, чуть приподняв уголки губ, дорогой друг вовсе не пытался до него донести. Разумеется, просто банальная вежливость. Так уже приевшаяся, но, за неимением у Кобблпота возможности рассчитывать на большее, необходимая. Словно кислород, на который обыкновенно не обращаешь внимания, однако стоит тому исчезнуть – и ты начнешь задыхаться. Этот человек, безусловно, был для мэра его собственной дозой кислорода. - Твой образ, как всегда, неподражаем, - Нигма сделал шаг назад, чтобы достовернее оценить внешний вид Пингвина. – И в этот раз галстук цвета фуксии подобран идеально, - не в силах прочистить горло, Освальд лишь хрипло поблагодарил товарища, потупив взгляд. – Однако, господин мэр, отгадай-ка: что способно затмить изъяны, обмануть, но не словом, и чем женщины, в отличие от тебя, владеют в совершенстве? Вопрос Загадочника – пожалуй, в данный момент это прозвище подходило ему как никогда прежде – поставил Пингвина в тупик. - Я… я не… не знаю, может, обольстительность?.. – несмелое предположение Кобблпота отозвалось негромким, но вполне себе искренним смехом товарища в его адрес. - Ты всегда даешь верные ответы на мои загадки, Освальд, но в этот раз ты ошибся; не стоило копать так глубоко, ведь ответ лежит на поверхности, причем буквально. Я имел в виду макияж, - Эдвард вновь приблизился, и только-только восстановившийся ритм сердцебиения Освальда с удвоенным энтузиазмом стал отплясывать чечетку, усиливая приток крови даже к тем частям организма мэра, где сейчас это было совершенно неуместно. – А обольстительности у тебя предостаточно. - Ох… ну что ты, - смущенная улыбка застыла на физиономии Кобблпота, словно на гипсовой статуе. Мэр, кажется, позабыл о необходимости поддержания серьёзного имиджа ещё с того момента, как Нигма объявился в дверях. - Позволишь? - выудив из внутреннего кармана пиджака белый платок, Эд, дождавшись еле заметного, напоминающего скорее кратковременную судорогу, кивка, легким движением коснулся скулы Освальда. – Слишком неравномерное нанесение, Оз: здесь переборщил, а вот шее вообще не уделил внимания. Чересчур сильный контраст, нелепо выглядит для столь важной персоны вроде тебя. На ощупь ткань платка была довольно приятной, слегка прохладной и скользкой. Однако эти ощущения по своей силе не могли сравниться с теми, которые приходилось испытывать мэру в редкие и оттого несказанно желанные мгновения, когда Нигма касался кожи своими теплыми, невероятно длинными пальцами, иногда подправлял что-то в неудачном гриме Пингвина тыльной стороной ладони. Он стоял так близко, и в то же время пропасть между ними с каждой секундой казалась все более непреодолимой. Окончательно сбившийся ритм дыхания вынудил Освальда прикрыть глаза, чтобы вернуть хоть каплю здравого рассудка. Конечно, здравого в той мере, в какой это вообще было возможно для такого неуравновешенного безумца, коим и по сей день является Кобблпот, несмотря на усиленное «лечение» по программе Стрэйнджа. Но так толком и не начавшиеся попытки мэра образумиться с грандиознейшим треском провалились в бездну, стоило только Эдварду опустить руку чуть ниже челюсти, на болезненно бледную, в отличие от раскрашенного лица, шею, провести тканью вдоль выступающей мышцы прямо к ключицам, но оттопыренный воротник рубашки, даже будучи уже расстегнутым, помешал дотронуться до ощутимо выделяющейся на худом теле Пингвина ключицы. Терпеть эти «ласки», о которых сам Нигма наверняка даже не подозревал, превратились в по-настоящему невыносимую для Освальда пытку, сравнимую разве что с электрическим разрядом. Наконец, с очередным отточенным движением скользнувшей по шее руки, мэр не выдержал и исступленно, сквозь зубы, протяжно застонал. И в ту же секунду пожалел о содеянном: ошарашенный неожиданной реакцией, Эд отшатнулся и немигающим взглядом уставился на друга. - Освальд?.. Все нормально? «Нет, чертов Нигма, из-за тебя у меня жмет в груди и впервые настолько сильно давит в штанах!..» - испуганно промямлил у себя в голове мэр, осознавая, как же по-идиотски это могло бы прозвучать, будь оно сказанным вслух. Но произнес Кобблпот, разумеется, другое. - Д-да, все в порядке… - однако вовремя сообразив, что если он сейчас не выкрутится из столь неловкой ситуации, то потом будет чрезвычайно проблематично объяснять Эдварду причины своего по меньшей мере неадекватного для сложившейся ситуации поведения, Пингвин хрипло добавил: - Просто голова закружилась, ох, мигрень, бывает же!.. Наигранная улыбка и бессвязная речь Освальда, вероятно, слегка успокоили Эда, хотя выражение его лица все еще вполне можно было расценивать как озабоченное; мужчина вернул чуть съехавшие с переносицы от резкого движения очки в их прежнее положение и прочистил горло, наставнически продекларировав: - Я не вижу в этом ничего веселого, мистер Пингвин, - очевидно, Нигма более чем поверил неуместной отговорке и решил всерьез заняться «проблемой» с головой мэра. – В твоем довольно молодом возрасте шутки с мигренью могут обернуться весьма плачевными результатами. Тебе стоит присесть, сейчас же. - Право, я не… Попытки Освальда доказать, что в выполнении просьбы Эда у него нет необходимости, априори были обречены на провал. Не особо церемонясь, бывший судмедэксперт взялся за плечи Оззи и практически насильно усадил того в ближайшее кресло, которое черт знает откуда, но очень вовремя подвернулось под боком. Затем Нигма с привычно серьезным выражением лица вдруг навис над сбитым с толку Кобблпотом, опершись кулаками в подлокотники по обе стороны от своей «жертвы» таким образом, что мэр смог собственной кожей ощутить ровное, размеренное дыхание друга, опасно приблизившегося на расстояние всего в пару ничтожных сантиметров. От удивления вперемешку с возбуждением Пингвин не посмел шевельнуться и сделать глубокий спасительный вдох, пока Эдвард напряженно всматривался в до безобразия расширившиеся зрачки мэра, почти полностью перекрывшие светло-серую радужку его глаз. - Хм, очень любопытно, - констатировал Нигма, отстраняясь; заметив немой вопрос во взгляде Освальда, он продолжил: - Если бы я не был знаком с тобой так близко, Оззи, то предположил бы, что ты влюблен… - игривая улыбка проскользнула на лице Эда, нелепо растянувшего тонкие губы. – Но, скорее всего, у тебя просто кратковременная одышка. Мир успел перевернуться в чертогах разума Освальда с ног на голову и сделать несколько невообразимых кульбитов, прежде чем Нигма сам опроверг выдвинутую им, вероятно, в шутку «абсурдную» гипотезу о влюбленности Кобблпота. На мгновение Пингвин всем своим дрожащим существом прочувствовал, что утверждение о промелькнувшей перед глазами жизни справедливо не только для умирающих, но и для безответно влюбленных. Немногочисленные моменты, которые Освальд, скрипя зубами, мог бы назвать счастливыми, - в основном, эти моменты были связаны с ныне покойной матерью преступного гения – от рождения до «здесь и сейчас» в считанные секунды пронеслись где-то на подсознательном уровне. - Ох, в таком случае, ничего страшного, - и снова эта глупая обреченная улыбка на веснушчатой физиономии, - само пройдет. - Вынужден с тобой не согласиться, мистер Пингвин, - повелительные нотки послышались в голосе Эдварда, ведь теперь, разглагольствуя о медицине, он ощутил себя в своей среде обитания. – Одышка может быть симптомом многих пренеприятнейших заболеваний сердечно-сосудистой системы, которые, в свою очередь, могут привести к серьезным осложнениям или даже к летальному… Закончить предложение ему помешал Кобблпот, с тяжким вздохом и кривоватой ухмылкой картинно возведший глаза к потолку своего замка. В ответ на это Эд обиженно скрестил руки на груди, и в одночасье повисло молчание. Но долго тишина не продлилась, ее вновь прорезал голос судмедэксперта: - Ладно, возможно, я слегка утрирую, - Нигма привычным движением тонкой кисти приподнял очки за оправу, хотя сейчас в этом не было острой необходимости, - но я просто обязан взять с тебя обещание провериться у кардиолога, Освальд. - Не смею тебя ослушаться, мой лорд!.. Выставленные вперед в примирительном жесте руки и задорно блеснувшие в проступивших через окна солнечных лучах глаза, казавшиеся теперь серебряными, явно не говорили о серьезности намерения Пингвина выполнять просьбу-приказ лучшего друга, однако, тем не менее, Эд был вынужден признать, что такая реакция все же лучше, чем полное игнорирование его замечаний. А ведь сердце Освальда и в самом деле билось в рваном темпе, только вовсе не из-за проблем со здоровьем. Нигма взглянул на часы: до появления визитера оставалось относительно много времени, и мужчина решил не терять возможность закончить прерванную приступом «мигрени» процедуру корректировки грима мэра. - Еще около двадцати минут. Я понимаю, что тебе наверняка не слишком приятно терпеть это невежество, но я должен придать твоему макияжу симметрию, Освальд, - Кобблпот, вопреки ожиданию Эда, согласился на аферу не раздумывая и уже попытался встать с кресла, однако был остановлен мягко толкнувшей в грудь рукой долговязого коллеги. – Ну нет уж, достаточно пока сюрпризов, еще обморока не хватает. Сиди, я и так дотянусь. И он не сблефовал. Нигма уперся коленями в пол, удобно устроившись между ног Пингвина, и для него, натурально, не составило никакого труда дотянуться длинными конечностями до физиономии будто ошпаренного кипятком мэра. «О нет… - зрачки короля преступного мира сузились от страха и стыда, как только тот осознал, что ненароком Эдвард может почувствовать крайнюю степень возбуждения Освальда, не лучшим образом сдерживаемую плотной тканью штанов. Знакомое приятное ощущение прикосновения пальцев друга – правда, если стояк на друзей является обыденным явлением – немного успокоило сжавшегося в комок Кобблпота, и он позволил себе прикрыть веки, чтобы не пришлось в таком состоянии смотреть в глаза Эда или, не дай бог, серьезно отвечать на какой-либо вопрос. – О да…» Пингвин, буквально подмятый под себя главой своей администрации, оцепенел, не в силах лишний раз шевельнуться. И он бы просидел так целую вечность, или хотя бы оставшиеся двадцать минут, если бы Нигма вдруг не подался вперед: чувство трения нижней части живота Эдварда о пах мэра заставило последнего прогнуться в пояснице и сжать челюсти с такой силой, что, казалось, очутись в тот момент между зубами язык, его кончик тут же был бы неприятнейшим образом отсечен. А на лице Эда, проклятого глупого Эда, не дрогнул ни один мускул, словно все происходящее являлось абсолютно нормальным для человека, который совершенно не пытался акцентировать внимание на том, что дорогой товарищ Кобблпот, добродушно вытащивший его из Аркхэма и предоставивший солидную должность подле мэрского трона, хотел Эдварда уже далеко не в качестве друга. Как же слеп на самом деле Нигма, даже сквозь линзы очков не способный разглядеть реальное положение вещей касательно нездоровой привязанности Освальда, лишенного матери, отца и, соответственно, так необходимой ему, как и любому другому в подобной ситуации, поддержки. И лишь только раненый, морально уничтоженный Пингвин находит того, кто искренне в него поверил, кто, рискуя собой, был готов пойти ради Освальда на все, искалеченное сердце Кобблпота вновь обретает надежду на возможность стать неотъемлемой частью чьей-то жизни и забиться с новой силой, вызванной не привычными гневом или страхом, а более высоким чувством. Будь Пингвин поэтом, он бы наверняка выразил его в подкрепленной множеством причудливых метафор и вычурных эпитетов стихотворной форме. Но увы, мэр далек от поэзии примерно настолько, насколько Нигма, несмотря на весь его выдающийся интеллект, далек от понимания человеческой психологии. Освальд мог только беспомощно хлопать темными ресницами, приоткрыв рот, и часто, надрывисто дышать, пока Эдвард буквально в пяти сантиметрах от него приводил в порядок растрепавшуюся «пингвинью» шевелюру Кобблпота, смотрел куда-то поверх мэра и не замечал прикованного к своим губам жадного взгляда серых глаз. Казалось, еще чуть-чуть - и Освальд сорвется, полностью позабыв о возможных последствиях. И Пингвин позволил себе приблизиться еще немного, совсем незначительно. Запах парфюма Эда одурманивал уже хотя бы потому, что им пользовался сам Эд. Да, отдай Нигма предпочтение любому другому одеколону, даже самому приторному, Оззи все равно вдыхал бы его запах с непоколебимой жаждой полностью прочувствовать этого человека, пусть даже таким, немного маньяческим образом. Еще ближе. Медленно, практически неощутимо. Кобблпот вынужден сжать подлокотники кресла оледеневшими пальцами, чтобы не позволить лишнего. Не позволить опустить дрожащие ладони на талию нависшего над ним друга, с силой притянуть его к себе и больше никогда не отпускать. Чувствовать его размеренное теплое дыхание своей кожей, уткнуться острым носом в чужую шею и, наконец, признаться Эдварду в с таким усилием сдерживаемой любви, не боясь быть отвергнутым. За гранью реализма, и из-за этого хотелось взвыть от безысходности. По своему опыту Пингвин знал, что любая пытка рано или поздно кончается, вопрос лишь в том, как именно. И Нигма, словно подтверждая его мысли, чуть отпрянул, вновь неосознанно надавив мэру на область пониже живота, тем самым заставляя Освальда шумно выдохнуть от болезненно приятного ощущения и пробудившегося страха быть пойманным с поличным. - Ну вот, господин мэр, - Эд широко улыбнулся, удовлетворенно оглядев свое «творение» и упорно проигнорировав совершенно неуместную, неестественную гримасу друга, - практически готово. Осталось только… Однако договорить ему не позволили; Кобблпот стремительно сорвался с места, ловко, особенно для хромого, выскальзывая из-под руки Эдварда, и с грохотом напоролся на дверной косяк, чтобы окончательно не потерять равновесие. - Я… п-прошу меня извинить, Эд, - однако даже хриплый гортанный смешок Освальда, по всей видимости, вовсе не убедил ошарашенного Нигму в подконтрольности ситуации, - мне нужно отлучиться… срочно… Спотыкаясь и ковыляя еще больше обычного, Пингвин скрылся в ванной, и последним, что бросилось в широко распахнутые от удивления глаза Эдварда, была запертая на замок дверь. Возбуждение вперемешку с ужасом затуманили сознание Освальда, а дрожащие конечности отказывались в полной мере реагировать на команды хозяина. Кое-как мэру все же удалось справиться с краном, и по всей комнате разошелся шум, издаваемый мощным напором воды, чтобы приглушить надрывистые стенания Кобблпота. Отражение в зеркале над умывальником выглядело жалким, беспомощным, запуганным, словно выпавший из гнезда птенец; Освальд с трудом преодолел порыв облить лицо ледяной водой в надежде чуть охладить пыл, но в таком случае косметика пришла бы в полную негодность и Нигма был бы вынужден начать всю процедуру с самого начала, к чему Пингвин, определенно, не готов. Ни морально, ни физически. Мэр обессиленно прислонился спиной к стене, откинув голову и прикрыв веки. Прохлада дорогого антикварного кафеля ощущалась даже через всю его одежду, что немного расслабляло, однако позволить себе опуститься на пол, скользнув острыми лопатками вниз по плитке, было нельзя. Не здесь, не сейчас, когда за дверью находился все еще шокированный и, вероятно, готовый в любой момент ворваться на помощь Эдвард. - Освальд, все в порядке? Мне вызвать врача? – послышался знакомый голос, звучавший весьма взволнованно. Кобблпот отрицательно закивал, как будто товарищ мог его увидеть. - Нет, не надо, выживу, - Освальд практически в точности повторил фразу, сказанную его хорошим другом чуть ранее, когда на банкете тот угодил в чугунную лапу Бутча, защищая собой мэра, когда сердце главы преступного мира впервые пропустило удар. – Эд, извини, не мог бы ты оставить меня на пару минут?.. Все под контролем, клянусь. - Ну разумеется, - Нигма колебался, хотя и старался придать тону уверенности, - конечно. Подожду тебя в гостиной. То, о чем пришлось попросить Эда, определенно не являлось тем, чего больше всего хотел Пингвин, но было единственно верным. Освальд жаждал ежесекундно видеть перед собой объект вожделения и в то же время не мог без тени смущения смотреть в его глубокие карие глаза, мечтал сорваться с цепи и, наплевав на последствия, жадно впиться в такие желанные губы, однако одновременно боялся реакции дорогого ему человека, того единственного, кто был способен ответным жестом подарить Кобблпоту целый новый мир, не изведанный им ранее, или же окончательно погубить тлеющую где-то в глубине души надежду обрести, наконец, счастье. Но все, что было и до сих пор остается в компетенции Освальда, - это воображение. Больные, не поддающиеся порой никакому здравому объяснению фантазии о вещах, которые никогда не воплотятся в жизнь, о людях, которые никогда не реализуют наяву слишком идеализированные представления Пингвина о возможном развитии событий. Зато мечты можно прокручивать в голове бесконечное множество раз, ибо ничто – даже чертов закон - этому не способно препятствовать. И мэр позволил своему воображению взять над ним контроль. Здесь уже у Эдварда не имелось в арсенале никаких вариантов, кроме как отвечать взаимностью. Причем не просто отвечать, но еще и брать на себя инициативу: вот он крепко, будто боясь случайно отпустить, держит Освальда за талию, прижимает к своей груди, чтобы Пингвин смог отчетливее услышать сбившийся ритм сердцебиения. Горячее дыхание приятно обжигает шею, но Нигма медленно отстраняется и чуть приподнимает лицо Кобблпота вверх за подбородок, чтобы посмотреть тому в глаза со всей нежностью, на которую у Пингвина хватило фантазии. И затем неуверенно, робко, словно бы вообще впервые в жизни, целует размякшего в его руках Освальда. Протяжный, теперь уже совершенно не сдерживаемый стон отдается от стен помещения, смешиваясь с шумом стекающей воды. Рука преступного авторитета опускается тому на грудь, скрытую под слоем одежды, и Освальд неторопливо ведет ею еще ниже, пока не задевает пальцами пряжку своего ремня. Воображаемый Эдвард углубляет поцелуй, лаская спину Кобблпота и позволяя тому делать то же самое; реальный Освальд проводит тонкой бледной кистью по ощутимо оттопырившейся ширинке, щупает выступающий через штаны бугор и нервно сглатывает, несмотря на то, что в горле пересохло от возбуждения. В ванной становится невыносимо жарко, хотя обычно, как ни странно, это одна из самых прохладных локаций особняка. Только вот местный климат в данный момент беспокоил мэра в последнюю очередь. Распаленный до предела, он, наконец, расстегивает ремень и проникает под нижнее белье, сжимая твердый, практически до боли, член. Освальд не то просто звучно выдыхает сквозь зубы, не то нескрываемо шипит, представляя, что это не он, а Нигма собственной персоной ласкает своими прекрасными длинными пальцами головку, заставляя Кобблпота совсем не по-пингвиньи изогнуться и схватиться за раковину, чтобы неожиданно для себя не принять горизонтальное положение. Ритм ускоряется, Освальд чувствует, что продержится очень недолго; он толкается бедрами в такт бесстыдно блуждающей по члену руке, и разрядка настигает его спустя всего несколько рваных движений. Пингвин бесшумно стонет в последний раз и закатывает глаза от прошедшейся по всему телу волны невиданного ранее удовольствия, колени все-таки предательски подгибаются, и мэр обессиленно падает на холодный пол, часто дышит через приоткрытый рот, остаточно содрогаясь. Таких ощущений от самоудовлетворения он не испытывал слишком давно, чтобы даже пытаться себя сдерживать. Тем не менее, вскоре на смену наслаждению неумолимо приходит осознание своей никчемности, неосуществимости происходящего, внутренней опустошенности. Ведь в суровом реальном мире Эдвард никогда не подарит Кобблпоту первый поцелуй, никогда не прижмет к себе с таким трепетом, с которым каждый раз обнимал его Освальд, порой невесомо, украдкой прикасаясь губами к одежде Эда, до боли в легких вдыхая любимый запах, чтобы оставить в себе хоть частичку этого невероятного во всех смыслах человека. Любовь – удивительная вещь; она способна как окрылить, так и уничтожить любого, кто посмеет сойти с праведного пути. Бесполезна для одного, но бесценна для двоих. И вторым человеком в жизни Эдварда явно был кто угодно, но не бледный, невысокий, тощий мужчина, достигший апогея своего величия на посту мэра, однако в глазах большинства подчиненных до сих пор выглядящий мелким ничтожеством с зонтом над головой треклятой Фиш Муни. Пингвин уныло усмехнулся своему не особенно жизнерадостному настрою. «Разве можно знать наверняка, если даже не попытаться ничего сделать?» Освальд неуклюже поднялся, стараясь переносить вес на здоровую конечность, и сполоснул руки. Необходимо было привести себя в порядок, а то растрепавшиеся еще больше обычного угольно-черные волосы вряд ли хорошо сочетались со старомодным, хотя и придающим мэру некой аристократичности, темно-синим костюмом-визиткой. Кобблпот выключил исполнившую свою миссию воду и еще раз, напоследок, взглянул на отражение в запотевшем зеркале. Теперь, когда Пингвин мысленно решился рассказать Эду о не-очень-то-дружеских чувствах к нему, двойник смотрел на мэра куда более уверенно, чуть вздернув острый подбородок. Точно, расскажет. Обязан. Пусть даже без расчета на взаимность. Как только послышался щелчок замка, Нигма в мгновение подорвался с гостевого дивана, роняя очки с переносицы и на ходу их поправляя. Эд уставился на Освальда с очевидным немым вопросом в глазах, не зная, с чего начать разговор в такой ситуации. К его счастью, Пингвин сам взял на себя эту нелегкую задачу: - Я немного перенервничал из-за предстоящей встречи с уважаемым… - имя все равно вылетело бы из головы Кобблпота, даже если бы он его знал, - визитером. Приношу извинения за свое поведение и за то, что покинул тебя, дорогой друг. Просто шум воды меня успокаивает. Смелая и преисполненная уверенности улыбка Освальда выглядела, как показалось Эдварду, внушающей доверие. Глава администрации выдохнул с облегчением. - Тебе не за что извиняться, Освальд. У каждого из нас есть свои личные скелеты в шкафу, - Нигма покосился на наручные часы. – Меня часто требуют от других, но сами не всегда любят приводить в исполнение. Я обязательная часть жизни любого уважающего себя и всех окружающих человека. Такого человека, которым наш гость, очевидно, не является. Что я? - Пунктуальность, полагаю, - хриплый смех Пингвина тотчас же был прерван его наигранным кашлем. – Эд… я должен тебе признаться кое в чем, пока могу… - Эдвард заинтригованно приподнял бровь. - В общем, я т-тебя очень… очень… очень рад видеть рядом и знать, что тебе не в тягость здесь работать. - Это лучшее место и лучшая должность, о которой мне приходилось когда-либо мечтать. Без преувеличения, Освальд. Спасибо за такую возможность к самореализации. Если бы Эд сейчас не смотрел на Кобблпота в упор, немного озадаченно моргая, Освальд подошел бы к ближайшей стене и начал биться о нее головой до тех пор, пока не потерял бы сознание. У него не вышло озвучить все, что вот-вот готово было сорваться с языка, когда Освальд разговаривал с отражением. Впрочем, наверняка не выйдет и еще пару раз. Хоть Зсасза нанимай, чтоб он все провернул вместо Пингвина, пусть и не очень деликатно. Когда-нибудь Эдвард Нигма все равно узнает. Остается лишь надеяться, что это не повлечет за собой непоправимых последствий.