Protege-moi

В жестоком сражении нет места чувствам – казалось бы, с такой аксиомой Андре Жид должен быть знаком не понаслышке. Однако лидер Имитаторов как никто другой понимал: наоборот, настоящий бой должен быть вулканом, пышущим эмоциями, извергающим их, сжигающем в лаве чувств и страстей. – Ты великолепна, Сакуноскэ! – срывается с его губ хриплым голосом фраза, когда девушка резко хватает его за руку и они застывают в довольно странной позе. Его серые глаза встретились с карими глазами японки. В них ничего – лишь отрешённое желание поскорее покончить с этим. – Почему я не встречал тебя раньше? – и в этой фразе уже скользит неподдельное сожаление, потому что, чёрт возьми, Ода Сакуноскэ была красива. Даже сейчас, в бою, она умудрялась выглядеть маняще… Но времени раздумывать о том, что бы было, встреться они в другом месте и в другое время, у Жида точно не было. – Уж прости, – низкий, грудной голос японки эхом отражается от стен и высокого потолка. – Зато сегодня я буду драться с тобой до конца. Включённые на максимум способности подсказывали, что для каждого попытка высвободиться – погибель. Дёрнется Жид – выстрелит Ода. Попытается вырваться Сакуноскэ – Андре без колебаний спустит курок. Положение спасли лишь прибежавшие мафиози и Имитаторы. На несколько секунд противники забыли друг о друге, но это было лишь короткой разминкой перед ещё более жарким боем впереди. Теперь потерять концентрацию означало потерять жизнь. Да, Ода была априори куда слабее опытного тренированного солдата, но в бою на огнестрельном оружии это играло хоть и немаловажную, но и не первостепенную роль. Поэтому Сакуноскэ ни на секунду не ослабляла бдительности, и пока что Безупречный помогал ей избегать серьёзных ранений (несколько царапин от пролетевших вскользь пуль, вроде той, что на щеке, не в счёт). Мафиози слабее его физически, – это Андре понял ещё в их первую встречу, – но равна ему, а быть может, и превосходит в силе духовной. По способностям: как в обращении с оружием, так и с силами эсперов, – они примерно равны, и это делало бой куда более интересным и захватывающим. Опытный солдат всегда умеет прочитать врага, иначе бой кончится его смертью. Жид был хорошим психологом, умел играть на самых потаённых и тонких струнах человеческой души, умело использовал человеческие слабости и пороки. Однако в Оде он не видел того, что было свойственно людям её положения: ни тщеславия, ни жажды наживы, ни кровожадности. Странно не ощущать в той, что перестреляла половину твоего отряда, желания убивать… Но так оно и было. Ода Сакуноскэ была пуста – он самолично опустошил её, отдав приказ об убийстве детей. Это было восхитительно… Он сам себе слепил идеального соперника. Только владельцы способности, позволяющей предсказывать будущее, могут общаться, не открывая рта; им достаточно лишь собраться что-либо сказать. Истории Сакуноскэ и Андре были долгими, невыносимо долгими – Жиду было искренне интересно, что создало его прекрасную соперницу такой, какая она была сейчас, кто повлиял на неё… Оде было интересно, что заставило старого солдата надеть замызганный изорванный плащ и встать вне закона. Они знали друг о друге всё – но в реальном мире не прошло и нескольких секунд. Ода была настолько желанна, что её хотелось прочитать, узнать, выпить до краёв, а после уничтожить, чтобы не досталась она более никому. Жид на мгновение поймал себя на мысли, что уже куда более он хочет этого, а не собственной смерти, ради которой летел в Йокогаму через полмира. Мафиози, которая не убивает – не парадокс ли? Но в случае с Сакуноскэ вообразить какую-то ситуацию помимо сложившейся было бы для Жида просто невозможно. Они вновь застыли в том положении, из которого не было бы выхода без смерти кого-то из них: Ода смогла повалить Андре на землю, воспользовавшись его коротким, менее чем секундным, замешательством, и сесть сверху, обхватив его тело коленями. Дуло пистолета Сакуноскэ упёрлось в лоб Имитатора; пистолет Жида указывал точно в подбородок японке. Вновь каждое движение для них – это смерть. На мгновение в голове Андре пронеслось сожаление, что, может быть, сложись обстоятельства совсем по-другому, Сакуноскэ могла бы обхватывать его коленями в объятиях, а не для того, чтобы не дать сбежать от своей пули; и не дуло бы её пистолета касалось его лба, а губы, сейчас поджатые в нервной, испуганной гримасе. Её отчего-то хотелось защитить – но защищаться приходилось от неё. Сакуноскэ чувствовала, что Жид, быть может, тоже искал защиты в смерти, – она позволит ему найти её и сама воспользуется этой защитой. Его способность позволяет предсказать, что мафиози сейчас выстрелит. Безупречный подсказывает Оде, что сейчас Жид также нажмёт на курок. Они оба понимают, что пришло время заканчивать этот бой. Андре не понимает, что движет им. Он собирался убить Сакуноскэ и погибнуть сам от её руки, другого выхода он просто не видел, его для Жида не существовало. Но сейчас… Рука с пистолетом дрогнула, опускаясь, когда он нажимал на курок. Пуля влетела в правое плечо японки, когда та тоже уже успела выстрелить. Даже Безупречный не смог предсказать того, что у Жида в самый последний момент дрогнет рука. Пуля Андре не достигла цели. А вот пуля Оды – достигла. Глядя на труп лидера Имитаторов с маленьким отверстием от пули в голове и зажимая рану на плече, Сакуноскэ никак не могла понять, почему она всё ещё жива. Она должна была умереть, она была готова на это: теперь, когда умерли дети, ей было нечего терять. Кроме Дазая. "Ну да, кроме Дазая," – пронеслось в голове девушки, когда она услышала приближающиеся быстрые шаги. – Одасаку! – с таким воплем врывается в комнату самый молодой босс Мафии. Бог знает, что он ожидал тут увидеть, но на его лице тут же расцветает непередаваемое облегчение. – Ты цела… – Почти, – безэмоционально поправляет его Сакуноскэ, не поднимая взгляда. Она не может отвести глаз от чёртова трупа её врага… его первого врага, с которым она дралась наравне и всерьёз. – Надо перевязать твою рану… – Дазай бросается к подруге, пытаясь помочь ей встать, но та поднимается на ноги сама. – Послушай меня, Дазай, – тихо произносит Сакуноскэ, но всё равно её шёпот кажется гораздо громче, чем он есть на самом деле, из-за эха в помещении, – уходи из Портовой Мафии. Здесь, в мире крови и грязи, ты не найдёшь смысла жизни… Его можно найти только на свету. Ты навсегда останешься во тьме, но… Хотя бы попытайся спасать людей. Я прошу тебя, Дазай. Хотя бы попробуй рваться к свету. – Одасаку… – бормочет главарь Мафии, понимая, что слова Оды – правда. Чистая правда, от первого и до последнего слова. Он и не подозревал, что подруга, с которой он проводил не так уж и много времени, так хорошо смогла понять его, прочитать самые потаённые страницы его души. – Я тоже уйду, – Сакуноскэ поднимает наконец голову, и косые лучи оранжевого закатного солнца падают на её уставшее лицо. – Теперь, когда я выполнила отведённую мне роль, а дети мертвы, мне больше нечего делать в Мафии. Думаю, босс не расстроится из-за потери какой-то рядовой. – Чем же ты займёшься? – спрашивает Дазай. В единственном видном глазу мелькает смешинка. Ему остаётся только гадать, какую стезю изберёт для себя эта девушка в совершенно ином, отличном от привычного ей мире. – Наверное, я попробую написать роман, – Сакуноскэ направляется к выходу, и впервые за день, наверное, её губы трогает лёгкая, немного грустная улыбка. – О старом солдате, брошенном на произвол судьбы своей же собственной страной… И Дазай внезапно понимает. Лучшего выхода для Оды Сакуноскэ просто и быть не могло.