Шесть клонов Грегори Гойла

Грегори Гойл вздохнул, подпер рукой щеку, перевернул пергамент обратной стороной вверх и бездумно зачиркал пером. «ГГ» — набросал он с наклонном вправо, «ГГ» — аккуратно вывел с наклоном влево. Вздохнул еще раз и уставился в стену перед собой. На этом пергаменте еще вчера должна была появиться домашняя работа по ЗоТИ про боггартов, но за два дня Грегори смог выдавить из себя только название «(Не бойся страхов своих!)» Зачем нужны были скобки и восклицательный знак, Грегори не знал, но смотрелось красиво. — Здорово, Грег. Все сидишь? Что тут у тебя, и почему не в гостиной? — на кровать рядом с Грегори плюхнулся Винсент Крэб. — Не пойду. Там Малфой и Забини. — Ну! — Не могу я больше, — продолжая смотреть в стену, ответил Грегори, — видеть их не могу. Вот скажи Винс, почему одним все, а другим ничего? Малфоя уважают и даже боятся, а нас с тобой — нет. — Забей, — поморщился Крэб, — я с первого курса об этом думаю. Совсем офигел этот Малфой. — Что, все пять лет думаешь? — Всегда! Но я не завистливый вообще-то. Просто думаю. Друзья помолчали. — Винс, помоги мне с ЗОТИ, будь другом, — вернулся к насущным проблемам Грегори, — я без тебя ошибок наделаю, Снейп опять тролля поставит. — Угу, — Крэб, кажется, ушел в себя, но тут же встрепенулся и улыбнулся другу, — а я зато могу то, что не умеет Малфой. Понял? — Это что же? — Размножающее заклятие, ну или как-то так. Отец летом рассказывал, какая охранка стоит у Лестрейнджей в сейфе, это круто, я тебе скажу. Он меня научил. Показать? — Ну покажи. Давай, вот этот пергамент размножь, все равно три раза переписывать, хоть название останется. Крэб встал с кровати, направил палочку на пергамент Грегори, который тот держал в руках, и махнул, выписывая восьмерку с завитушкой. Послышался легкий хлопок, но вместо второго пергамента на кровати сидело два Гойла. — Одуреть! Это что же, он живой? — Грегори протянул руку и коснулся двойника. — Не трогай! — заорал Крэб, но было поздно, Грегори дотронулся до плеча, снова хлопнуло и перед Винсентом оказалось уже четыре одинаковых Гойла, сидящих в ряд на кровати. Настоящий Грегори вскочил, отпрыгнул к Крэбу и уставился на компанию из самого себя дикими глазами. В это время второй справа Гойл пошевелился и задел соседа. Секунда — и перед друзьями было уже шестеро. — Всем сидеть, не шевелиться!!! — дико завопил Крэб. Клоны замерли. — А сейчас все медленно встали и разошлись в стороны, — клоны послушались и разбрелись по спальне кто куда. Крэб всегда знал, что в стрессовой ситуации он соображает лучше, но чтобы вот так… Быстро наложив на дверь спальни запирающее заклятие, он снова повернулся к клонам: — Друг к другу не подходить! Всем понятно? Клоны дружно кивнули. — Это… а что же теперь с ними делать? — в изумлении таращился на двойников Грегори, — ты можешь их убрать? — Не могу. Я не знаю контрзаклятья. Черт! Давай думать. — Может, оставим? Пусть за меня уроки, вон, делают. Ну, если соображать умеют. — Что-то я сомневаюсь, что они соображать умеют. Да, еще нельзя, чтобы они дотрагивались друг до друга. Задачка. — Одного можно в Запретный лес отправить, пусть травы какой-нибудь для зелий надергает, Слизнорт баллы начислит. — Точно, баллы, — отмер Крэб, — мы сейчас все обмозгуем, и нашим Гойлам столько баллов отсыпят, никакому Малфою с Забини не снилось. Значит, одного в лес за травой. — А давай второго в библиотеку, пусть там мадам Пинс поможет чем-нибудь. — Какая от тебя помощь, Грег, да еще в бибилиотеке. Пусть просто сидит там, типа читает. И не отсвечивает, и представляешь — зайдет какая-нибудь Макгонагалл, а ты там с книгой, круто? — Круто. Остальных куда? ֫— Этого к Хуч. Я слышал, она жаловалась, что у нее некому метлы в порядок привести. — А одного на уроки отправить, Винс, слышишь? — Да. А этого, может, к Филчу? Добровольная помощь и все такое. — А последнего в больничное крыло, Помфри точно найдет ему работу. — Представляешь, на пиру в честь окончания учебного года Дамблдор встанет и скажет: Грегори Гойл принес Слизерину больше всех баллов! И Малфой такой весь позеленеет. — И Забини тоже. — И Паркинсон. — Так все, давай дезиллюминационное на них всех, и погнали, запрем каждого в пустом классе, потом будем выпускать. Утром одного на занятия, вечером остальных кого куда. На следующий день все шло по плану: первый Гойл отправился на уроки, а настоящий Грегори отоспался вволю и валялся на кровати в предвкушении приятного вечера в компании Винса, в то время как двойники будут зарабатывать баллы факультету и славу ему, Грегори Гойлу. Но вечером что-то пошло не так. *** Сначала до сидящих в гостиной донеслись горестные причитания Слизнорта: — Мерлин! Зачем? Зачем вы выдергали весь Исрингус? Он же еще не созрел. Всего двадцать кустиков на весь лес, какого черта вас туда понесло? Как теперь варить Феликс Лакрима, я вас спрашиваю? Будете загибаться, чем вас спасать, я спрашиваю? К директору, молодой человек. Грегори почувствовал неладное, незаметно выскользнул из гостиной и решил пройтись посмотреть, не натворили ли чего остальные клоны. У самых дверей библиотеки плакала Ирма Пинс. Флитвик со скорбным выражением лица гладил ее по руке и заглядывал в декольте. Сквозь рыдания Грегори разобрал слова: — Историю Хогвартса! Самый старый экземпляр. Даже старинный, я бы сказала. Антиквариат! Изрезал. Как есть изрезал. Представляете, Филиус, голову Салазара Слизерина приклеить к телу Кандиды Когтевран! Бедные мои глаза. А куда он приставил голову Сфинкса, я вам даже рассказывать не буду. Постаравшись сделаться незаметным и маленьким, Гойл помчался к выходу из школы, но и там все было плохо. Потрясая древком метлы, на Северуса Снейпа наступала разгневанная мадам Хуч: — Идио-от, болван с вашего факультета. — Спокойно. Что он сделал? — Я отправила его подстригать прутья. На метлах, — Хуч никак не могла отдышаться. — А он сел и все повыдергал. Десять метел! Все повыдергал, все. — Профессор, это абсурд. — Это не абсурд! Он сидел и считал их, как заведенный. Шестьсот, тысяча, две тысячи. Зачем это ему? Он у вас что, аутист? На чем теперь летать первым курсам? Не разобрав издалека, что отвечал на это Снейп, Гойл кинулся к больничному крылу. Там творилось страшное. Дамблдор и Макгонагалл из последних сил старались успокоить мадам Помфри, метавшуюся по палате, словно тигрица по клетке. На одной из кроватей лежал обездвиженный клон. Выражение его лица было такое спокойное и умиротворенное, что подглядывающий в приоткрытую дверь Гойл отвлекся от происходящего. «Он так на меня похож, словно брат. Вот бы на самом деле — был бы у меня брат, и еще брат. Большая дружная семья, это же прекрасно». А Помфри тем временем, заламывая руки и пытаясь упасть в обморок, шептала: — Он ворвался сюда, к моим пациентам. Он грозился всех изнасиловать, директор! Привести еще троих и всей своей шайкой надругаться над моими бедными, несчастными больными. Заберите его, прошу. Я боюсь его! Оставался предпоследний клон, которого они с Крэбом отправили к Филчу. Грегори нашел его в Зале Славы. Клон выглядел слегка безумно. Он размахивал палочкой и переколдовывал имена победителей факультетских и квиддичных соревнований на свое собственное. На каждом кубке теперь была одна и та же надпись: «Грегори Гойл». К слетевшему с катушек клону уже спешил Филч с подмогой в лице Хагрида и бормотал: — Вот мы его сейчас к директору, изверга. Терять больше было нечего. Все пропало. Дотащившись до класса, где днем он оставил последнего клона, Грегори открыл дверь и поманил его к себе. Держась подальше, Грегори довел двойника до лестницы с горгульей. Горгулья, увидев такую парочку, отпрыгнула сама. Гойл открыл дверь кабинета, впустил клона и вошел сам. Наступила гробовая тишина. На Грегори смотрели Дамблдор, учителя, шестеро клонов и портреты. — Вот его, — обугленная рука директора указала на настоящего Гойла, — в сторону. Остальных в угол, будем ликвидировать. «Как ликвидировать?! — обомлел Грегори. — Они — это я! Я — это они! Мы семья. Большая и толерантная. Не отдам!» Грегори кинулся в угол, где жались друг к другу клоны. Раскинул руки и упал на своих братьев. — Ну что ж, — услышал Грегори голос Альбуса Дамблдора, — он, собственно, никогда мне не нравился. Так что… Целься, пли! Полыхнула вспышка из пяти палочек и зонтика Хагрида. Гойл еще успел услышать всхлип Помоны Спраут: — Жалко! А потом Грегори Гойл падал, падал, падал. На самое дно.