Below the surface

Паром. Время давно перевалило за полночь. Люди постепенно расходятся, однако в баре по-прежнему настоящее столпотворение. - Марко, не хотите ли уйти отсюда? Разумеется, хочет. Здесь так тесно и душно, что на лбу появилась испарина. Время от времени он незаметно смахивает капельки пота. Это место давно стало походить на общественную баню, разве что подавляющее большинство людей всё ещё в одежде. - Конечно. - Хорошо. Я тоже. Она проводит рукой по его запястью, но касание длится не больше доли секунды, возможно, меньше, затем она берёт два бокала, бутылку шампанского и говорит не идти за ней ещё несколько минут. - Я буду ждать наверху, на палубе. На том самом месте. И уходит, как будто в старом фильме, растворившись в завесе сигаретного дыма, словно призрак. Марко ждёт минуту-другую, а затем срывается с места. У него нет сил ждать дольше. Даже если это подвергнет кого-либо из них опасности, лучше сделать это сейчас, чем упустить момент и жалеть об этом до конца жизни. Снаружи свежо, холодный ночной вечер расплёскивает по палубе морские брызги. Но небо необычно чистое, без единого облака, которое могло бы заслонить собой огни, светящие им далеко из космоса. Их мягкий свет плавно ложиться на её волосы, плечи, а когда она поворачивает голову и улыбается, становится, как день, ясно, что не только звёзды способны сиять. Она протягивает наполненный бокал, на мгновение их руки снова соприкасаются, только сейчас Марко не отпускает руку, а она не пытается её одёрнуть. Больше не нужно бежать. Больше нет необходимости в том, чтобы бояться. Оба делают по глотку. Она отпивает совсем немного и при этом не отрывает взгляда от своего спутника. Ей кажется, что, стоит ей только моргнуть, как ночь пройдёт и волшебство развеется, растворится в бушующих под ними волнах. Марко, в сущности, не думает ни о чём и пьёт больше, чтобы думать ещё меньше. Некоторое время он смотрит вдаль, в его ушах отдаётся крик океана – и крик этот настолько пронзительный, что в какой-то момент ему становится даже не по себе. Его рука вздрагивает, но на этот раз не из-за волнения. Марко роняет бокал; тот падает на мокрые доски, разлетается на множество мелких осколков, пролитое шампанское смешивается с каплями солёной воды. Вдруг всё его тело становится невероятно тяжёлым. Он падает, пытается встать, хватаясь за всё подряд, но его пальцы скользят, как бы сильно он ни пытался удержаться. В конце концов, сорвавшись в очередной раз, Марко режет руку о стекло от разбившегося бокала. Короткий вскрик прорезает тишину, нависшую над безграничным океаном, но кто в самом деле способен услышать его голос? ...Изнутри доносятся звуки музыки, пьяные и весёлые голоса. Их немного, навряд ли кто-то в ближайшее время сможет выползти наружу, чтобы полюбоваться полнолунием, но что-то всё равно её беспокоит. Жизнь научила, что ничто и никогда не идёт гладко, - и вот сейчас всё проходит настолько хорошо, что её ладони потеют. Верёвка выскальзывает из рук. - Чёрт. Опять. Она старательно вытирает ладошки о подол платья, пока те не становятся достаточно сухими. Ещё пару минут передышки, чтобы унять непривычную дрожь. До этого дня всё было проще. Между ней и «жертвой» никогда не было духовной связи. Физическая близость – это нечто совершенно другое, что-то простое, не имеющее особой ценности, что-то, о чём легко забываешь, как только проходит достаточное количество времени. Мужчина вёл себя необычно с самых первых секунд их знакомства, но почему-то то, как он это делал, не было игрой на публику – и подобное поведение поначалу выводило из равновесия, раздражало. Будь таким, как все, или умри. Сейчас ей кажется ужасно глупым, как быстро изменилось её мнение относительно человека, который вот уже минут десять как лежал у её ног. Жаль только, это было всего лишь бездыханное тело. Резкий порыв ветра заставляет её отступить на шаг назад, путает волосы, поднимает подол. Она пытается справится со всем одновременно, но у неё ничего не выходит. К счастью, это было лишь одно короткое дуновение. Как только порыв ослабевает, она поправляет причёску, нагибается, чтобы поднять верёвку, но, заметив неподвижные пустые глаза, на корточках подползает ближе и опускает двумя пальцами незакрытые веки. С виду и не скажешь, что произошло. Будто он просто прилёг посреди палубы, решив немного отдохнуть. А ещё его лицо очень красивое со всеми плавными чертами, длинными ресницами и тонкой, аккуратно очерченной линией губ. Даже морщинки на лбу и вокруг глаз совершенно на портят его. – Я хочу запомнить тебя таким. Спокойным. Нет, скорее, умиротворённым. Пока мы говорили, ты казался таким… таким, как будто очень сильно от всего устал. Ещё пытался это скрывать. Господи, как же можно быть настолько отвратительно очаровательным. Это раздражает, бесит. …Да, бесит, ты понял, о чём речь. Ничего, больше не будет. Сперва она обматывает верёвкой его ноги, завязывает крепкий узел и несколько раз проверят, не развяжется ли он, если потянуть сильнее, затем берёт другой конец, на котором должен держаться груз. Он-то точно не должен дать телу всплыть на поверхность, пусть даже здесь его вряд ли кто-то стает искать, но осторожность не бывает излишней. Ну вот, кажется, всё. Конечно, как только всё действительно закончится, она сходит за совком и приберёт остатки следа и прочие следы своего прибывания здесь. Никто и не догадается, что случилось. Первым делом она перебрасывает груз за ограждение. Некоторое время он висит в воздухе, по инерции продолжая покачиваться из стороны в сторону. Теперь задача посложнее – нужно проделать то же самое с телом. Возможно, такой хрупкой на вид девушке не помешал бы напарник, сильный и безэмоциональный мужчина, преданный, как старый пёс, который без лишних разговоров помогал бы ей справляться с подобными проблемами; трагическая ирония, как всегда, заключалась в том, что в таком огромном мире она была неисправимо одинокой. Крохотная слеза в уголке глаза неожиданно срывается, скатывается по щеке и падает вниз, прямо в море, сливаясь с его огромными неподвижными волнами, а минуту спустя тысячи брызг разлетаются в разные стороны. Марко тянет на дно, но, оказавшись в воде, он тут же приходит в себя – и очень сильно об этом жалеет. Вода оказывается ледяной, настолько, что конечности мгновенно сковало. Первые несколько секунд он неотвратимо идёт ко дну, послушно отдавая себя бездне, которую даже не может разглядеть во мраке – так она глубока. Эта бездна бесконечна и голодна и уже готовится проглотить очередного невинного простака. “Почему ты не сопротивляешься, дурачок? Ты не должен хотеть умереть. Но я тебе не отговариваю, ты не подумай.” Вот она раскрывает свою хищную слюнявую пасть, протягивает свои длинные щупальца-водоросли, готовясь схватиться за лодыжку, как вдруг вместо мягкой человеческой плоти в глотку ей падает что-то большое и безвкусное, покрытое тиной и чем-то ещё, что сперва обвилось вокруг её языка, а затем и вовсе встало поперёк горла. Груз, который должен был утянуть Марко вниз, спрятав его тело в глубинах молчаливого океана, в один короткий момент отделяется от него, становясь не то, чтобы спасением, но плыть наверх кажется уже не так сложно, как раньше. Как только тяжесть исчезает, Марко начинает отчаянно бить замёрзшими конечностями, пытаясь выбраться к узкой точке отражающейся на водяной поверхности луны, однако далеко уйти у него не получается. В лёгких почти не осталось воздуха, и чуда, которое обычно помогает героям фильмов выбираться на сушу спустя часы нахождения под водой, тоже не случается. Пучина берёт над ним верх. Ещё секунду его губы дрожат, будто пытаясь найти воздух, но толку от этого мало. Наглотавшись солёной воды, Марко чувствует себя только хуже. Можно было бы попытаться сделать последний отчаянный рывок, но силы покидают его так стремительно, что глаза сами начинают невольно закрываться. Он как будто перескакивает из одного сна в другой, но убежать в третий у него, наверное, уже не получится. Липкие пальцы бездны наконец касаются его кистей, обвивают их и быстро тащат за собой, а дальше – мигающий свет.

***

– Зрачки реагируют. Мы его вытащили. Мокрый от катящегося ручьями пота, Марко открыл глаза, но так и не понял, зачем это сделал. Глаза жутко слезились, и всё, что он был способен разглядеть, были лишь неясные очертания комнаты и людей, склонившихся над ним. Один из них продолжал светить фонариком ему в лицо, другой что-то говорил, но о чём именно был тот разговор, так и осталось неизвестно. От обоих пахло лекарствами, но это был не единственный запах, который он узнал. Рвота, совсем близко. Да, теперь он вспомнил: перед отключкой его несколько раз рвало на ковёр, а потом он упал с дивана на пол. Было и то, что в его воспоминаниях не совпадало с происходящим. Несмотря на затуманенное сознание, Марко отчётливо помнил, что был в квартире один. Он помнил, как в одиночестве сидел на кухне до того, пока за окном не стемнело, затем пошёл в ванную, достал из аптечки ампулу и шприц, вернулся в комнату и сам себе сделал укол; помнил и то, какими невероятными цветами расходился потолок. Кто же, в таком случае, вызвал скорую? – Давай, грузи его на носилки. Кто-то схватил его подмышки, придержал голову, пока всё остальное перетаскивали с пола. Марко чувствовал себя грязной лужей, которую кое-как соскребли с новенького паркета. Когда санитары выносили его из квартиры, до уха донёсся разговор двух людей, которые стояли в коридоре. Кажется, это был кто-то из группы. Знать бы только, кто именно это был. Он слышал лишь “репетиция”, “не пришёл” и “раньше никогда такого не было, нет”. Кто бы это ни был, Марко мысленно поблагодарил его за это, но только за то, что, несмотря на противный голос совести, злобно клокочущий над самым ухом, не стал рассказывать о том, что друг давно пошёл по наклонной и пару раз в месяц устраивает себе “вечер весёлых картинок”. За спасение благодарить не стал. Может, потому что не хотел, чтобы его спасали. По дороге до кареты скорой помощи он снова отключился и несколько раз приходил в себя, когда машина подпрыгивала на поворотах. Больше не слышались посторонние голоса. В кабине было тихо, не считая сонного бормотания радио. Врач, сидевший к нему полубоком, смотрел на свои пальцы одним из тех отсутствующих взглядов, которые бывают у человека, давно не знавшего нормального сна. Марко это было совершенно неинтересно. Глядя куда-то в пространство, он мечтал лишь о том, чтобы те волны в его галлюцинациях действительно увлекли его за собой на самое дно, откуда никому ещё не удавалось выбраться.