Жаркое знойное лето было вполне характерно для Лос-Анджелеса. Крупнейший город штата Калифорния каждый год неизменно страдал от летних забав природы. В другие времена года погода в Городе Ангелов было вполне себе стабильной, обычной для юга, но летом столбики термометров не переставали душераздирающе кричать: "Спасите наши души!"
Так и сегодня, в самую середину лета, на дорогах Лос-Анджелеса плавился асфальт, а тем несчастным, что рискнули или были вынуждены выйти на улицу и покинуть свои уютные квартирки с кондиционерами, приходилось прятаться от кары небес в тени деревьев и небоскребов.
Джилл избрала первый вариант. Деревья, чьи массивные кроны полностью закрывали кладбище от взглядов пролетающих мимо птиц и самолетов и живущих на верхних этажах небоскребов людей, начинали свой обширный парк одинокой линией вдоль забора со стороны дороги, впитывая ядовитые пары из выхлопных труб машин. Идентичный первому ряд проходил и за забором со стороны кладбища; затем деревья были посажены вдоль девяти главных тропинок. Отдельные группы ясеней, клёнов и лип можно было также встретить в глубине парка.
Каждый, кто горел сильным желанием и обладал определенной суммой денег, мог посадить взрослое дерево вблизи могилы. Так как Лос-Анджелес никогда не слыл городом бедных, а это кладбище было одним из самых востребованных, деревья абсолютно разных пород, форм и размеров росли чуть ли не на каждом шагу.
Джилл тоже была представительницей того класса людей, кто мог себе позволить "озеленить" место последнего упокоения их близких, а также не считал это чем-то бесполезным или вульгарным. Тем не менее, девушка понимала, что делает это скорее для себя, нежели для того, кто лежит не так уж и глубоко под землей под этим самым деревом.
Она выбрала дуб. Большое, благородное, сильное дерево. Для нее этот дуб олицетворяло внутренний мир того, кто был всем миром для нее. За три года, что он растет здесь, его крона увеличилась почти в два раза. Теперь дерево совсем не давало солнечным лучам шанса коснуться лица девушки, облокотившейся на могильную плиту молодого человека и положившей голову на сложенные на коленях руки.
Этап отношений, как это называла Джилл, когда ты приходишь и говоришь с камнем и землей как с человеком, которым когда-то был тот, кто сейчас лишь бездушное тело, прошел спустя девять месяцев и три недели после трагедии. Этап, когда ты кричишь и обвиняешь этот же камень в том, что тот человек сейчас зарыт в землю, а также проклинаешь все на свете, прошел еще через семь месяцев и семнадцать дней. Этап, когда ты сидишь у этого же камня и молчишь, затянулся и закончился лишь пять месяцев назад. Теперь же наступил творческий этап.
Джилл, каждый раз приходя сюда, старалась сделать что-то особенное. Рисовала, писала, читала стихи, но чаще всего она пела. Когда-то давно, в те счастливые годы их отношений и брака, они любили устраивать караоке-конкурсы, просто подпевать любимым песням, ходить на концерты.
Тяжело вздохнув, девушка подняла голову с рук и посмотрела на серебряное обручальное кольцо у себя на безымянном пальце. Она никогда не любила золото, и он прекрасно это знал, поэтому ее кольцо и было таким необычным и восхитительным.
Я повидала мир,
Добилась всего, у меня есть деньги сейчас,
Алмазы, бриллианты, и Бел-Эйр теперь.
Жаркие летние ночи середины июля,
Когда ты и я были всё время необузданными,
Сумасшедшие дни и огни города,
То, как ты играл со мной, словно ребёнок.
По небу проплывали редкие маленькие белоснежные облака. Последние осадки выпадали две недели назад, да и то в виде непродолжительного дождя в центральном и западном районах города.
Будешь ли ты по-прежнему любить меня,
когда я не буду больше молодой и красивой?
Будешь ли ты по-прежнему любить меня,
когда у меня не будет ничего, кроме моей больной души?
Я знаю, ты бы любил*, я знаю, ты бы любил,
Я знаю, ты бы любил.
Будешь ли ты по-прежнему любить меня,
когда я не буду больше красивой?
Шансов, что пойдет дождь, почти нет. Слезы, которые уже начинают подступать к глазам Джилл, так и будут одиноко стекать по ее лицу.
Я повидала мир, освещена, как моя сцена сейчас,
Общаюсь с ангелами напрямую, новая эпоха,
Жаркие летние ночи, рок-н-ролл,
То, как ты играл для меня на своём шоу,
И всё, что я узнала о
Твоём красивом лице и волнующей душе.
А может, они и сами, следуя примеру дождя, не решатся увлажнять поверхность своей планеты и не станут скатываться по щекам поющей девушки.
Будешь ли ты по-прежнему любить меня,
когда я не буду больше молодой и красивой?
Будешь ли ты по-прежнему любить меня,
когда у меня не будет ничего, кроме моей больной души?
Я знаю, ты бы любил, я знаю, ты бы любил,
Я знаю, ты бы любил.
Будешь ли ты по-прежнему любить меня,
когда я не буду больше красивой?
Первая и самая нетерпеливая соленая капля вырвалась из уголка левого глаза Джилл. Карие глаза девушки сменили свой оттенок на красную рябь, а голос, так плавно выводивший каждое слово и так точно попадающий в ноты неиграющей музыки, дрожал и из последних сил пытался не сорваться.
Господь мой, когда я попаду на небеса,
Пожалуйста, позволь мне взять с собой моего мужчину,
Когда придёт его время, скажи мне, что ты позволишь мне,
Отец, скажи мне, если можешь.
О, это изящество, о, это тело,
О, это лицо вызывает во мне желание веселиться.
Он моё солнце, из-за него я сияю, как бриллианты.
Голос девушки все стихал и стихал, пока не опустился до шепота. Рукава ее джемпера, служившие платком, промокли почти насквозь, но она не оставляла попыток закончить начатое.
Будешь ли ты по-прежнему любить меня,
когда я не буду больше молодой и красивой?
Будешь ли ты по-прежнему любить меня,
когда у меня не будет ничего, кроме моей больной души?
Я знаю, ты бы любил, я знаю, ты бы любил,
Я знаю, ты бы любил.
Будешь ли ты по-прежнему любить меня,
когда я не буду больше красивой?
Я знаю, ты бы любил, я знаю, ты бы любил, я знаю, ты бы любил...
