Свет, камера, Новый год!

— Всем привет, мы празднуем Новый год! — Крышку с объектива сними, глупый робот! — Ах, прости, дорогуша…       Меттатон улыбнулся и помахал рукой камере. Андайн за его спиной фыркнула и отвернулась, поправив рыжий хвост. Кухня сверкала и искрилась — у плиты стояла Ториэль с красной мишурой на шее, резала салаты Андайн, стараясь не раскрошить в стеклянную кашу миску. Рядом вертелась Фриск, закатав рукава свитера, она носила тарелки и вилки в гостиную. «Милый фартук» — камера сфокусировалась на приторно-розовых завязочках за спиной Андайн, рыба развернулась, состроив страшную гримасу. — Иди, помоги Альфис, — сказала она, отбирая камеру. — Я помогаю! — возмутился робот. Изображение подпрыгнуло. — Чем? — Не мешаю, — фыркнул Метт. — Иди не мешай в другой комнате, — рыкнула Андайн. Ей, как порядочной рыбе, рычать было нечем, но иногда получалось. Меттатон вздрогнул, кивнул и удалился, поправляя на ходу идеальную прическу.       До Нового года было еще много времени. Монстры впервые встречали его все вместе, накрывая на стол и готовя друг другу сюрпризы. Часы, в которые несколькими минутами ранее была запущена вареная морковка, потому что нечего так громко бить, показывали восемь вечера. За окном весело мигала елка, украшенная шарами и белой собачкой. Андайн тихо вздохнула и вернулась к готовке, передав камеру Фриск.       Изображение тут же запрыгало. «Это мама Ториэль» — сообщила девочка, переводя объектив на козу в праздничном платье, поверх которого она в спешке набросила фартук и мишуру. Тори обернулась и помахала рукой, не переставая помешивать что-то в кастрюльке. Фриск весело рассмеялась и побежала в гостиную, где стояла огромная до потолка красавица-елка, присыпанная искусственным снегом. Колокольчики на дереве звенели при малейшем подрагивании ветвей.       Около большого стола, устланного белой скатертью, сновала Альфис, расставляя тарелки и скручивая из салфеточек розы и кармашки для столовых приборов. Меттатон даже не думал ей помогать, он что-то восторженно щебетал телефонной трубке, перебирая в воздухе изящными пальцами в такт музыке, доносящейся из кухни. Там дуэтом пели Андайн и Ториэль что-то новогоднее — «jingle bells». Дуэт был так себе, но все лучше, чем насвистывающий на всю гостиную попсовые мотивы Меттатон.       Фриск устремилась к елке, но запнулась и упала. Камеру на лету перехватила Альфис и протянула ребенку руку: «Никто не ушибся?». Напстаблук, послуживший неожиданным препятствием, недоуменно открыл глаза и снял наушники, приподнимаясь над полом, чтобы больше об него никто не споткнулся. — Блуки, дорогуша, все в порядке? — к призраку подпорхнул Меттатон, слащаво улыбнулся, заметив объектив, и куда-то удалился с Напстаблуком, приобняв его одной рукой.       По телевизору шло одно из новогодних шоу, какие обычно снимаются в середине осени, чтобы зимой радовать зрителей неподражаемым настроением и весельем. Фриск, поднявшись с пола, подошла к елке и завороженно подняла глаза к огромной звезде на верхушке. Альфис едва слышно засмеялась за кадром и перевела камеру на себя.       Ящерка еще не сменила лабораторный халат, запачканный соусом, на нарядное платье, но браслет из серебристой мишуры на желтой лапке украшал ее даже больше. Альфис подмигнула и вернула камеру Фриск, вернувшись к сервировке стола. Фриск еще раз покрутилась на месте, показывая украшенную гостиную: над диванчиком висел красивый венок из еловых ветвей, гирлянды, пока еще не включенные, были прикреплены к дверному проему. Отовсюду веяло уютом и счастьем. На диванчике лежал забытый Меттатоном телефон в розовом чехле, наушники Напстаблука и клочок оберточной бумаги, оставшийся от какого-то подарка. Сами подарки лежали под елкой, сложенные в аккуратную кучу.       На кухне, куда отправилась Фриск, царил мир и спокойствие. В миске у Андайн шла война оливье и горе-кулинара, коим рыба и являлась. Побеждало оливье — оно выглядело съедобным, но только потому, что иногда на кухню забегала Альфис и исправляла это произведение кулинарного искусства. Ториэль насвистывала себе под нос песенку собственного сочинения про скелета, решившего пойти на речку в Новый год. Песенка перевалила за пять куплетов и собиралась догнать по размеру гимн Греции. Тори рассеянно потрепала Фриск по голове, добавляя в свой кофе соль, вместо сахара.       Внезапно раздался стук в дверь, коза приподняла голову и вместе с Фриск устремилась к двери. За ней стояли порядком замерзшие, но счастливые гости. — Тук-тук! — Кто там? — Доставка плохих шуток! — раздалось из-за двери. После чего послышался смех и недовольное хмыканье. — Санс! — обрадовалась Ториэль, открывая дверь. Она взяла у Фриск камеру, чтобы заснять встречу гостей, — Папайрус!       Фриск тут же очутилась в крепких, но холодных объятиях скелета. Из приоткрытой двери в дом ворвался морозный ветер и особенный, зимний запах. Андайн высунулась из кухни, помахала Папайрусу, тот прыснул, заметив розовый фартучек с неуместными рюшами и вышитым по центру котенком. Андайн молча погрозила ему кулаком и вновь скрылась. Отхлебнув соленого кофе Ториэль, она решила, что стоит подсунуть его Папайрусу — Санс точно оценит.       Скелеты избавились от лишней одежды, оставшись в милых вязаных свитерах. В гостиную они вошли, переобнимав половину дома, включая и Андайн и маму козу. Часики показывали половину девятого. Вернув камеру Фриск, Тори удалилась на кухню — в духовке вот-вот приготовится ирисковый пирог! Меттатон из комнаты так и не вышел, запершись там вместе с Блуком. — Метт! Ты что там делаешь? — Санс подошел к двери и тихонько постучался. Ответа не последовало, но что-то зашуршало. Скелет поманил ребенка к себе. — Готовлюсь встречать дорогих гостей, — раздалось, наконец, оттуда. — Я дешевле, — фыркнул Санс и рассмеялся. — А я чувствую себя мусором, — грустно добавил Напстаблук. — Блуки, не глупи, подай заколку.       Папайрус, тем временем, убежал к Андайн — помогать готовить. Тарелку с его кулинарным шедевром — бутербродом, поставили перед Тэмми, который носился вокруг, не зная, чем себя занять. «Тэмми такое не ест!» — последовал ответ собачки. Папайрус сильно расстроился, в то время как Санс, отобравший камеру, умирал от смеха. В утешение Андайн предложила скелету пересоленный кофе и сгибалась пополам уже вместе с Сансом, глядя на перекосившийся череп.       Фриск, оставшись без дела, вертелась вокруг Альфис, задумчиво сворачивая из салфетки розочку. Розочка получалась кривоватой, но несколько салфеток спустя, у девочки начало получаться. Скелеты, препираясь по пути, показались в дверном проеме. Рядом прыгал Тэмми, мигали включенные гирлянды. Дверь медленно приоткрылась, тихо проскрипела, обращая на себя внимание. Первым оттуда выплыл Напстаблук и предупредил: «Сейчас будет шоу». Санс поднял камеру повыше, из комнаты выскользнул Меттатон в изящной юбке. Подол не был длинным, едва прикрывал колени и прекрасно подходил к розовым сапогам на высоком каблуке. Заколка в виде цветка розы добавляла комичности образу. — Я выгляжу потрясающе, не так ли? — протянул робот, покрутившись на месте.       Ответом было молчание — все старательно сдерживали смех. Первой не выдержала Андайн, принесшая свой салат в гостиную, она чуть не уронила миску. Ее громкий хохот был поддержан, Меттатон обиженно надулся и отвернулся. Напстаблук подлетел к нему и был сжат, как подушка, в сильных, но нежных объятиях.       Ториэль, прижав палец к губам, позвала Фриск и Санса к себе и показала на целую коробку фейерверков, тщательно спрятанную за креслом. Дитя радостно закивало, коза заговорщицки подмигнула и тихо рассмеялась. «Я отнесу камеру на зарядку» — прокомментировал Санс и вышел из комнаты.

***

— Осторожно! Фриск летит! — Ловлю-у-у! — Кто обижает дитя? Плавники надеру!       Фриск, смеясь, летала в воздухе, подбрасываемая Андайн. Санс ловил ее, и снова подкидывал, а Ториэль наблюдала за ними и в шутку грозилась разобрать весельчаков по косточкам. До Нового года оставался час, и всё в доме было взбудоражено предпразничным волнением. Напстаблук снова разлегся на полу, думая, что на него уже никто не наступит, Альфис накрывала на стол, расставляя салаты и закуски. — Меттатон, хватит прохлаждаться, иди помогать! — Андайн перестала подкидывать дитя и отобрала у робота камеру. — Я помогаю! — Помогай потише, меня тошнит от… — Не продолжай, дорогуша, я понял.       Тот, шурша юбкой, поспешил на кухню за бокалами для шампанского и бутылочкой кетчупа. На обратном пути под ноги Метту попался Напстаблук, уже второй раз за вечер. «Минус один бокал» — громко сообщила Андайн, наблюдая, как монстры выбираются из-под осколков. Рыба, передав камеру Ториэль, погналась за Меттатоном, угрожая его убить, или сильно покалечить за разбитый бокал.       Робот убегал, как мог, лавируя между елкой, диванчиком и праздничным столом. Андайн не отставала, Блук решил перебраться от них подальше и завис под потолком. В конце концов, Меттатон подбежал к Альфис: «Спасите!», и попытался спрятаться у нее за спиной, вереща, что его хотят зверски лишить жизни. Выглядело забавно — миниатюрная ящерка защищала своего робота обеими руками, грозно встав перед Андайн. Рыба могла перешагнуть Альфис и треснуть-таки Метта по голове чем-нибудь тяжелым, но только махнула рукой.       Фриск бегала вокруг елки и развлекала Тэмми, Санс и Тори придумывали новогодние каламбуры и записывали их на салфетках, чтобы потом подложить каждому под тарелку. Меттатон, отобрав камеру у Ториэль, пытался вести шоу «Новый год и монстры», расхаживая по гостиной и комментируя происходящее. Что-то подсказывало, что механизмы сегодня смазывались отнюдь не машинным маслом. — Это Ториэль и Тэм! — сообщил он, указывая на козу, — Чем они занимаются? — Играем в «принеси палку», — ответила Тори. Тэм согласно кивнул. — И кто выигрывает? — хихикнул Санс. Меттатон перевел объектив на него. — До Нового года час, а этот уже бухнул! Великолепно!  — Я не пьяный, — возразил скелет, незаметно стирая капельку кетчупа с уголка рта, — Ну чуть-чуть. — А это Фриск, — сообщил Меттатон, наклоняясь, — Фриск, ты знаешь, кто я? — Робот? — предположила девочка. — Я — Девушка Матрос, — понял, что сказал что-то не то, — То есть, Дедушка Матрас… — тут засмеялись все, даже Тэмми выпустил палку, падая на пол от хохота. Меттатон фыркнул и надул губы. — Дедушка Матрас, а почему ты говоришь в мороженое? — поинтересовался Санс, указывая на шоколадный рожок в руке.       Меттатон с удивлением взглянул на лакомство, похлопал накрашенными глазами и, сунув камеру скелету, погнался почему-то за Андайн с криками: «Кто спер микрофон?». Рыба смеялась, убегая, а затем подставила роботу подножку, и тот рухнул на пол, путаясь в собственной юбке, и, к всеобщему веселью, выскальзывая из нее. К догонялкам присоединился Папайрус, а вскоре и Фриск. Уже никто не смог бы сказать точно, кто от кого убегает, и кто кого хочет догнать. А микрофон спер Тэмми, который сидел под елкой с самой счастливой мордашкой.       Напстаблук смотрел на это с грустной улыбкой. До Нового года оставалось полчаса.       И тогда Сансу пришла гениальная идея: а почему бы не устроить танцы? Стоило телевизору переключиться на концерт, Меттатон, шурша короткой юбкой, гордо встал на середину гостиной и, под не очень дружные хлопки остальных, начал кружиться по комнате с Фриск, стуча по полу каблуками. Затем, отдав камеру Альфис, Санс присоединился к ним и устроил соревнование: кто кого перетанцует. Гостиная сотрясалась от стука каблуков и грохота Санса. С него постоянно слетали белые тапочки и один раз чуть не разбили окно. — Ты совсем не умеешь танцевать, доро… фух… дорогуша, — проговорил Меттатон, сдувая со лба челку. — Знаешь, почему? — выдохнул Санс. Робот отрицательно покачал головой, — Потому что у меня есть меткость!       После этих слов скелет подло пнул робота в каблук, и Метт повалился на пол, тяжело дыша. Победу все равно отдали Меттатону. Санс, ничуть не расстроившись, отхлебнул еще немного кетчупа и продолжил танцы с Фриск и Тэм, энергия в которых била ключом. А ведь они даже не пили…       Вскоре все расселись за столом, шампанское было разлито по бокалам, желания предусмотрительно записаны, зажигалки подняты. Звучали тосты, бокалы звенели, медленными шагами приближался Новый год. Андайн, немного выпив, рассказывала истории, перебиваемые взрывами смеха. После одной, начавшейся со слов: «Вот идем мы, решительные, драться…», все надолго сползли под стол, даже не дослушав до конца.       Наконец, свет был потушен, начали бить куранты. «Загадываем желания» — шепотом сказала Ториэль. Все мечтательно замолчали — каждый придумывал свое, самое важное желание. И, не сговариваясь, кивнули: «Загадали!». — Десять! Одиннадцать! Двенадцать! С Новым годом!       Стукнулись бокалы, зажегся свет. На столе появился ирисковый пирог, телевизор продолжил транслировать концерты. Камера перешла к Ториэль, и вдруг Меттатон повернулся к Блуку и поцеловал, коснувшись губами его губ. Призрак мгновенно покраснел, пододвинувшись поближе к роботу. — Мое желание исполнилось… — сказал он, — А твое? — Мое тоже, — счастливо улыбнулся Метт.       Фриск тем временем пыталась убрать лапу мамы козы, так вовремя закрывшую ей глаза. Все рассмеялись, видя, как румянец заливает щеки сразу трех монстров: Ториэль, Альфис и Блука. Наступил Новый, две тысячи семнадцатый год.

***

— Альфис, милая, надень шапку, — промурлыкал Меттатон, собственноручно водружая шерстяное изделие на голову ящерке.       Монстры вышли на заснеженную улицу, вдоволь напраздновавшись за столом. Горло саднило от смеха, где-то в груди разливалось алкогольное тепло. Всем было весело, даже Фриск не отправили спать, позволив запустить фейерверки вместе с взрослыми. Андайн снимала все происходящее, не желая доверять камеру кому-то другому. С неба сыпались снежинки, Напстаблук ловил их, наблюдая, как крупинки снега просачиваются сквозь него.       Санс и Папайрус во все горло распевали «Новый год к нам мчится». Ториэль безуспешно просила их петь тише, но вскоре перестала обращать внимание. Коробка с фейерверком была вытащена и стояла в снегу. Альфис с опаской посматривала на нее, но подойти не решалась — петарды казались ей опасными. Фриск и Тэмми радостно носились по снегу, обстреливая друг друга снежками. Дитя хохотало каждый раз, когда ей удавалось залепить снежком кому-нибудь в череп. — Я спать, — пробормотал Меттатон и упал лицом в снег. Альфис заторопилась к нему — неужели села батарея? Быть не могло — робот заряжался все утро: дремал, сидя у розетки, а потом, выспавшись, с отрешенным видом подпиливал ногти.       Заряд был в норме, но храп из сугроба нельзя было назвать поддельным. Сгрузив тяжелое тело под елкой и поправив на нем шарф, ящерка покинула своего воспитанника. Андайн хохотала так, что чуть не выронила камеру и быстро передала ее Ториэль. Выудив из кармана зажигалку, рыба подожгла первую петарду и воткнула ее в снег подальше от всей компании.       Через несколько секунд раздался звучный грохот, как будто огромная бочка прокатилась по небу. А затем по ночной синеве рассыпалась гроздь ярко-красных огней. Альфис втянула голову в плечи — эти фейерверки ей совсем не нравились. Санс поджег следующую петарду: «Этой ночи не хватает яркости!». Папайрус просто сидел в сугробе и провожал салют восторженным взглядом. То же делала и Фриск, а Тэм куда-то исчез, затерявшись в ночной темноте. Елка, стоявшая во дворе, радостно мигала всеми гирляндами, нацепленными на нее. — Я проснулся, ай! — заявил Меттатон, ударившись головой о ветку, — А где я? Камера засняла помятого робота, выползающего из-под ели на четвереньках, в шарфе, утыканном иголками. — Iʼm fabulous… — произнес он, отползая от елки, — Тьфу, то есть, шикарен я!       Юбка его была присыпана снегом, уложенные волосы растрепались. Веселье продолжалось. Салют громыхал, от каждого глухого взрыва Альфис закрывала глаза и прижималась к Андайн, та рассеянно гладила ящерку по плечам. Папайрус решил сам зажечь какую-нибудь из петард и чуть не спалил свой прекрасный шарф, благо вовремя сунул его в снег. Петарда, описав кривую дугу, взорвалась прямо у елки. — Раз-два-три, елочка гори, — пробормотал Санс, наблюдая, как полыхает несчастное дерево.       Ториэль только вздохнула и вдруг счастливо рассмеялась. Такая картина показалась ей даже уютной.       Монстры устроились рядом с обгоревшей елкой, наблюдая, как небо то и дело расцвечивают золотые, зеленые, красные огоньки. Напстаблук завороженно смотрел в небо, его обнимал Меттатон. Ториэль потрепала по голове счастливую Фриск, Санс с какой-то нежностью взглянул на младшего брата. Только тут все вспомнили о горе подарков, сваленных под елкой. И заспешили в дом. Год только начинался, а уже столько надо успеть…