Аромат Падающей Звезды

      «Бум!»       Я открываю глаза и не вижу ничего. Вокруг темнота, кромешная и глубокая. Я чувствую, как испуганно бьется, словно запертая в клетке птица, сердце. Но я стараюсь взять себя в руки и прикрываю веки. Сейчас ночь, и все в Хижине спят, а я просто извела себя переживаниями из-за предстоящей поездки. Эта мысль успокаивает, и я медленно погружаюсь в царство Морфея. Как вдруг совсем рядом над головой раздается этот странный звук: «Бум! Бэмс!»       Сон как рукой снимает. Мне хочется вскочить с кровати и позвать брата, но я не могу пошевелиться. Тогда я открываю рот, чтобы окликнуть Диппера, и с ужасом осознаю, что не могу выдавить ни звука. Судорожно пытаюсь пошевелиться, но не чувствую ни рук, ни ног. Не чувствую абсолютно ничего, словно я - не тело из плоти и костей, а просто... сознание и кромешная темнота вокруг. Страх липким противным комом стоит поперек горла, мне перебивает дыхание. Усилием воли я заставляю себя сделать глубокий вдох, а затем напрягаю свою память, чтобы вспомнить хоть какие-нибудь события. Диппер всегда говорил, что нужно начинать с простого. Кто я?       Я - Мэйбл Пайнс.       Отлично, уже что-то есть. Но для полной картины нужно больше. Итак, кто я?       Я – Мэйбл Пайнс. Мне восемнадцать лет.       Очаровательно! Еще раз.       Я – Мэйбл Пайнс. Мне восемнадцать лет. Вместе с братом я приехала на каникулы в Гравити Фолз. И последнее, что я помню особенно ярко, это роман с Гейлом. Мы познакомились на летнем фестивале, он был так галантен и нежен со мной. Гейл предложил мне посетить закрытую вечеринку в поместье Нортвест. Однако Диппер был категорически против. Он сказал, что в окрестностях Гравити Фолз объявился странный маньяк. Его жертвами, как правило, были молодые девушки. Ходили слухи, что ненормальный носил с собой банку жира, которым он покрывал с ног до головы тела несчастных, а после соскабливал его с помощью выгнутого дугой шпателя. Помимо этого убийца отрезал девушкам волосы и забирал их с собой. Единственное, что оставалось от бедняжек – холодный и остриженный труп. Поэтому брат даже пригрозил, что запрет меня в комнате. Но я, конечно же, не послушала его и сбежала. Ведь пропустить самое гламурное мероприятие в городе казалось мне верхом глупости!       Вспоминай, вспоминай!       Яркие вспышки салютов, призрачные очертания арок, шелест пестрых юбок и хруст белоснежных воротничков. И удушающий, вездесущий, опьяняющий аромат цветов. Душно. Сладко. В тот вечер отец Пасифики, Престон Нортвест, устраивал ежегодный закрытый бал. В поместье было много знатных людей. Увы, я не была знакома с ними, но дорогие костюмы, драгоценности и золотые карты в бархатных кошельках говорили о невероятных состояниях и знатном роде. Гейл ни на минуту не отходил от меня, шепча на ушко комплименты, от которых по телу проходила приятная дрожь. Его длинные тонкие пальцы нежно поглаживали мою руку, и мне хотелось петь от счастья! Со всех сторон нас окружало веселье и смех, дорогие вина и шампанское лились бесконечным водопадом, а публика утопала в живой музыке. Когда настало время танцев, мы кружились в самом центре площадки, не замечая ничего и никого вокруг. Я опустила голову ему на плечо и наслаждалась каждым мгновением, проведенным рядом с Гейлом. Как вдруг небо у нас над головой вспыхнуло сотней разноцветных огней. Праздничный салют вызвал бурные овации и восторженные возгласы.       Вечер подходил к концу, и гости потихоньку стали расходиться по своим покоям. Мне очень хотелось скинуть тесный корсет, чтобы наконец-то вздохнуть полной грудью. Однако Гейл, хитро улыбнувшись, потянул меня в сад. Мы бежали быстро, перед глазами мелькали живые изгороди и скульптуры из кустов. Я совсем выбилась из сил, и невыносимо хотелось пить. Корсет больно пережимал грудную клетку, и в какой-то момент у меня помутнело в глазах. Я могла упасть, но Гейл ловко подхватил меня за талию и парой резких движений ослабил шелковые нити корсета. Я принялась жадно захватывать ртом свежий воздух, едва ли не давясь им. Гейл все также придерживал меня за талию и виновато улыбался. В тот момент я была как никогда благодарна ему. Опьяняющая нежность заполнила легкие вместе с кислородом, и я потянулась к его губам. И Гейл не заставил себя медлить. Наш поцелуй длился целую вечность. Он притянул меня к себе и принялся оглаживать мои плечи и спину, в то время как я оплела руками его шею. Мы были так близко друг к другу, что могли слышать сбитое биение наших сердец. По телу то и дело пробегали искры возбуждения, приятно покалывая кончики дрожащих пальцев. Один взмах его руки, и туго затянутые волосы рассыпались по горящим плечам. Мое лицо вспыхнуло стыдом от осознания своей развратности. Но с каждым следующим движением мир вокруг затягивало пеленой, а жгучее желание внутри становилось сильнее. С моих губ сорвался стон, ногти инстинктивно вонзились в его шею, когда рука Гейла прекратила чертить невидимую линию на спине и плавно опустилась под расстегнутый корсет, коснувшись самого сокровенного.       Внезапно он остановился, вырвав из моей груди почти капризное хныканье и просьбу продолжать. Мне до безумия нравилось чувствовать его запах, ощущать его прикосновения и поцелуи на коже. Уже не стесняясь ничего вокруг, я вскрикнула и закинула назад голову в полном блаженстве.       Из темноты садовой ограды прямо на меня внимательно смотрел ядовито-желтый глаз с вертикальным зрачком. От ужаса я намертво вцепилась в шею Гейла, и его руки моментально выскользнули из-под платья и обхватили мои в попытке ослабить хватку. У меня началась истерика. Гейл, решив, что это из-за его настойчивости, принялся целовать мне руки и шептать извинения. Дрожащим голосом я попросила его отвезти меня домой. Гейл заметно помрачнел. Видимо, у него были совсем другие планы на этот вечер. Мягко обхватив мое запястье, он молча потащил меня к выходу. То и дело я опасливо осматривалась по сторонам в страхе вновь увидеть этот глаз. Воображение рисовало ужасного и кровожадного зверя, скрывавшегося во мраке кустистого лабиринта.        Внезапно где-то в паре шагов от нас что-то захрустело. Гейл сказал мне спрятаться в кустах и не высовываться, пока он не позовет. Он огляделся по сторонам и скрылся в темноте. Я сидела в полной тишине и боялась пошевелиться. Ужасно хотелось пить и домой. Наконец я не выдержала и тихо, стараясь не шуметь, выползла наружу. Но я не успела подняться, потому что ледяные пальцы, возникшие из ниоткуда, мертвой хваткой вцепились мне в лодыжки и быстро потянули обратно в кусты. Я попыталась закричать, но некто ударил меня по голове и безжалостно сдавил горло, заставив залиться хриплым кашлем. Меня яростно душили, легкие жгло от недостатка воздуха, а перед глазами поплыли круги, размытые слезами. Последним, что я увидела, было нависшее надо мной болезненно-желтоватое лицо с ухмылкой безумца и до ужаса знакомым ядовито-желтым глазом.        Мои воспоминания прервал звонкий щелчок где-то над головой и звук открывающейся крышки. Затем меня качнуло и подкинуло вверх. Немного придя в себя, я смогла разглядеть в плохо освещенной комнате чье-то тело, огромную, наполненную бурой водой ванну и… Прямо на меня, как и в ту злополучную ночь, внимательно смотрел ядовито-желтый глаз с вертикальным острым зрачком. Там, где у нормальных людей находится правый глаз, зияла пустая черная впадина. Ко всему прочему уродливый незнакомец показался мне в десятки раз больше любого взрослого человека. С трудом я отвела от него взгляд и посмотрела в другой конец комнаты, где на кушетке лежала девушка, а точнее, остриженный и обмотанный пленкой труп… Мой труп.       Теперь мне стало понятно, почему я не могла двигать ногами и руками, почему у меня все это время не получалось закричать. Мое тело уже не принадлежало мне. А то, что я приняла за темницу, оказалось стеклянным флакончиком размером с мизинец. Сквозь его мутные стенки и пелену слез я видела, что в шкатулке, из которой меня извлек мой убийца, стояло еще двенадцать идентичных флаконов. И нетрудно догадаться, что именно находилось внутри.       - Ох, моя дорогая, ты станешь последней ноткой в моем ансамбле запахов. Я назову твой аромат Падающей Звездой, - проворковал бархатным голосом убийца и опустил мой флакон в шкатулку. Над головой опять хлопнула крышка и звонко щелкнул замок. – Жаль, что ты этого уже не увидишь.

***

      Я - Мэйбл Пайнс. Мне восемнадцать лет.       Я - Мэйбл Пайнс.       Была.