Четвёртый Новый год.

Голова раскалывается, горло нещадно болит, и спать хочется сильно, насморк совсем задрал, заложенный нос вовсе не чувствует запахов. Бэкхён переворачивается набок и разлепляет глаза. За окном темно, крупными хлопьями падает снег, а ещё видно разноцветные огоньки из соседнего дома. Они сияют слишком ярко для омеги, он морщится, кашляет, раздражая итак больное горло. Хочется пить и в туалет, а ещё живот упрямо урчит, Бэк не ел почти сутки. — Ненавижу, — хрипит и поднимает себя с постели. Сходив в туалет, он ковыляет на кухню, где выпивает пол-литра воды, запивая лекарства. После отправляет в рот ложку микстуры, которая жутко горькая. Открывает холодильник, пытаясь найти что-то съедобное, усталый мозг отказывается воспринимать информацию, готовить Бэкхён сам не хочет, поэтому он делает бутерброды, сгребает остатки конфет на тарелку, делает чай, а потом всё это несёт к себе в спальню. Снег пошёл сильнее, он ровно ложится на землю, окутывая собой всё вокруг. Бён усмехается, вспоминая, как на прошлый Новый год валялся в снегу и катался с горки. Ему не мешало ни мнение общества, ни возраст. А в этот Новый год он сидит с простудой, которая бьёт все рекорды за всю жизнь юноши. Так Бэкхён ещё никогда не болел. Запихав в рот конфету, Бэк отпивает чай, чуть не выливает его на себя, хрипло смеётся, потом матюгается и кладёт следующую конфетку в рот. От горячего чая начинают давать о себе знать сопли, которые омега вытирает платком. Взгляд останавливается на инициалах, вышитых на мягкой ткани. C&B Кинув вещь на тумбочку, он продолжил есть, пытаясь не думать о том, кто просто вычеркнул из своей жизни. Отвратительный сукин сын. — Заебись, — изрёк Бэк, — только этого не хватало, — на глаза наворачивались слёзы, потому что воспоминания просто взять и удалить не получается. Вот никак. Как странно, что человек, который клялся в любви, предаёт и забывает о тебе, словно и не было никогда. Жутко странно и больно, а ещё рана осталась слишком глубокая. Бэкхён всё же вытирает слёзы рукавом кофты. Он жуёт и жуёт конфеты, думая, что за прошедший год набрал три килограмма, а жрать надо было меньше. Олух. — Да, конечно, виноват я. Кто же ещё! — вскрикивает Бэкхён. Завтра праздник, все счастливые будут праздновать, провожать старый год и встречать новый, а Бэк просто хочет отключиться на это время. Чтобы не вспоминать, не думать и не чувствовать. Паршиво. Год миновал, но омега ещё хранит в сердце того, кто прижимал к себе сильно и любил. И ведь всё взаимно было, тогда какого чёрта? Что же случилось? — Истинный, сука, явился, — Бён допивает чай, ставит кружку на тумбочку и берёт градусник. Да. Именно чужой омега стал причиной. Ворвался в их жизнь внезапно, а его альфа не смог устоять. Истинный же, мать твою! А Бэкхён глотал слёзы и спрашивал тихо «почему?», пытался уговорить «останься», молил «люблю тебя», но всё напрасно было и, кажется, поздно. Забавно. И, кажется, альфа не сожалел, ведь предназначенный судьбой рядом, но Бэк упрямо смотрел в родные глаза, ища ответа, которого не было. Был лишь зов истинности. Замечательно. Превосходно. Тогда, что было в течение последних трёх лет, спрашивал его омега, ты игрался? «Нет. Просто судьба решила так, Бэк» Бэкхён тогда улыбнулся сквозь слёзы и, отвернувшись, услышал хлопок двери. Он думал, что жизнь закончена, ведь его единственный, любимый Чанёль просто ушёл, даже не обняв на прощание. Разве он любил? — Любил! Любил! — юноша сбивает кружку с тумбочки, но та не разбивается. Смеётся хрипло. — Твой грёбанный подарок. Тогда был их первый Новый год вместе. И подарки получились не шикарные, но нужные и принесли радости слишком много. Омега помнит, как разворачивал свой подарок. Тёплые варежки и большая пузатая кружка были лучшим, что ему когда-либо дарили. Второй Новый год запомнился запахом мандаринов и пушистым голубым свитером. Бэкхён одел его сразу же, как распаковал подарочную коробку, но это было не всё. На его запястье до сих пор надет золотой браслет с их инициалами. Слишком дорогой сердцу подарок. Третий Новый год был проведён на улице. Они катались с горок и играли в снежки. А, когда вернулись домой, Чанёль подарил маленькую коробочку, в которой лежал небольшой платок с вышитыми инициалами. Вроде и ничего особенного, но Бэкхён расчувствовался до слёз, даря своему альфе шарф с такими же вышитыми инициалами. Четвёртый Новый год. У Бён Бэкхёна температура 38.2 если градусник не врёт, мокрые щёки и рукава кофты, а ещё ему слишком хочется спать и удавиться. Просто заебись.

***

Утро наступает быстро и совсем не даёт спать. Бэк открывает глаза, садится в постели, осматривается вокруг и понимает, что совсем не хотел просыпаться этим утром. Совсем. — Грёбанная жизнь. Он стал слишком много ругаться матом и ему совсем похуй. Вот честно. У него пошатана психика и стресовость повышена. Болен к тому же. И посылает весь мир в жопу, потому что слишком всё вокруг яркое и радостное, а ему больно до сих пор, ноет всё слишком-слишком-слишком. На кухне ставит чайник и двухдневные купленные пирожки в микроволновку. У него совсем не украшена квартира. Настроения нет, ведь они ходили по магазинам вместе и покупали что-то новенькое к каждому Новому году. Он помнит, как смеялся, когда Чанёль путался в мишуре и шторах, пытаясь повесить «дождик» на них. Забавный. Тёплый. — Но не мой. Бэк кашляет, прикрывая рот ладонью, и чувствует внезапно, как одинок. Прошёл год, а он не пытался заводить новые отношения. Потому что не нужно это, болезненно и любит другого. Друзья со своими вторыми половинками. Истинные. Повезло. А Бэкхён посмел любить не истинного, не предназначенного, но такого родного, до дрожи. Поплатился. Знал, что рано или поздно придёт омега и заберёт Чанёля. Знал, что и человек, предназначенный ему, тоже появится, но только молился, чтобы не случилось этого. Пак Чанёль стал для него предназначенным. Самым-самым. За окном снова кружит снег. Четвёртый Новый год, увы, но они не встретят вместе. Бэкхён стирает новые слёзы и случайно разбивает кружку.