***
— Да, вот так… Почти скрываясь на скуление, парень прогибается дугой, проводя холодными пальцами по коже, очерчивая свои ребра, иногда касаясь возбужденных сосков. Дыхание прерывистое, жаркое, пропитанное похотью и каким-то адреналином. Стены его квартиры не достаточно толстые, благодаря такому недочету можно услышать, как шумят соседи, и как стонет Бэкхен. Его тело полностью обнажено и покрыто мурашками. На радиоприемнике играет иностранная группа и благодаря их музыке поддерживается эта горячая атмосфера. Она настолько глубокая и личная, что можно задохнуться. Любое движение и прикосновение сопровождается игривой судорогой и это дико приятно. Бэкхен облизывает губы, к своему приоткрытому рту подносит эти аристократические пальчики и смакует их. Теплый ветер вызывает одобрение от такой инициативы парня и помогает ему в самоудовлетворении. Свет ночника слабо обращает внимание на кровать и поэтому большую часть занимает лунный свет. Невозможно не обратить на превосходство холодного и теплого контраста, которые гармонично дополняют друг друга и вместе с тем поглощая возбужденного парня. Бэкхен пробирается к себе в боксеры, оглаживая кожу там. Тело реагирует на это и в пояснице приятно отдает теплом. Все идет слишком идеально. Когда пальцы касаются возбужденной плоти, сдавленный стон вырывается из груди. Действия становятся более настойчивыми, и совсем сорвав голову, Бэкхен двигает по члену вверх и вниз, пытаясь задать нужный темп. Капельки пота выступают на лбу, поблескивая на холодном свете луны. Слишком горячо. — Пальцы. Не забудь про свои пальчики, малыш. В голове словно что-то перемыкает и уже через секунду они оказываются во рту. Он не замечает низкого голоса, который ласкает слух не хуже дрочки, и поэтому продолжает удовлетворять себя. Внизу живота появляется спазм и мышцы сводит от удовольствия. Тело напряжено и требует разрядки, но Бэкхен мучает себя. Или голос заставляет его делать это. — Растягивай себя или я не притронусь к тебе, — настойчиво повторил голос. Его тембр был властным, порой мягким, но явно не уступающим. Закусив губу, парень снова простонал, теперь уже звучней и желанней. Он становился шлюхой, которая желала, чтобы ее нагнули и выбили всю дурь. — Прикоснись…ко мне, прошу! — вскрикнул Бэкхен и закусил губу; кровь выступила на тонкой кожице. И как только эти слова были произнесены вслух, чья-то грубая рука легла ему на живот и влажная теплая полоска появилась на коже. Сознание было настолько затуманенным из-за возбуждения, что парень не выдержал и излился себе на живот.***
«Его плавные, поистине девичьи черты лица заставляли мое нутро болезненно стонать и выгибаться навстречу нарастающему возбуждению…»
«Его тело манило своим величием. Я был готов кончить только от одного его движения…»«Как насчет вина? Ох, разумеется на моем теле. Так слаще и вкуснее, пробовал?»
Тяжелый вздох вырывается из груди. Звук клавиш постепенно затихает в комнате. Звучный глоток приятной жидкости разбавляет висящую тишину, которая присутствовала в помещении лишь тогда, когда все замолкало. Комната, погруженная в глубокую темноту, содержала в себе творческий беспорядок: рассыпанные карандаши на поверхности стола, скомканные листья исписанной бумаги, стоящие на кофейном столике дизайнерские кружки (почти во всех из них есть алкоголь ) и некоторые разбросанные вещи. Этот список недостатков можно перечислять вечно и крайне глупо будет не заметить среди этого всего человека, который с какой-то зависимостью перечитывает строчки, написанные им же. Идеально прочерченный кадык двинулся вверх, но вскоре опустился на прежнее место. Наслаждение нахлынуло неожиданно, но сама эта неожиданность заставила автора довольно ухмыльнуться. — Самое будоражащее, Бэкхен. Еще совсем немного, мой сладкий. И он снова отпил вино.***
Перебирая пальцами волосы на голове, и приводя их в небольшой беспорядок, Бэкхен прикрыл глаза. Приятная свежесть потянула с моря, когда волна ударила о бетонную полуразрушенную плиту. Прислушиваясь к своим ощущениям, парень уперся локтями в железные перила. Шум воды приятно ласкал слух; каждая мышца расслаблялась и наливалась свинцом, медленно утягивая вниз. В голове все еще всплывали обрывки из прошлого вечера: возбуждение, страсть, сексуальная зависимость. К горлу подступил ком. Каждый раз, когда Бэкхен был наедине с собой, ему всегда казалось, что кто-то следит за ним. Следит за его движениями, жестами, мыслями, идеями… Это было похоже на бред, но этот бред был настолько пьянящим и каким-то необъяснимым, что начиналась жажда. Сначала это было развлечением. Оно не было таким серьезным, скорее наоборот: глупые мысли постоянно посещали голову, диктуя свои правила игры. Бэкхену нравилось дразнить; если однажды он и боялся этого, то сейчас нет. Чувствовать на себе голодный и похотливый взгляд именно определенной, но неизвестной личности было куда приятней. Начиналось все с незамысловатых движений, представляющие собой легкий флирт. Плавные, дразнящие, но ужасно возбуждающие. Он и не надеялся на большее, только флирт. Но после того, как на его действия Бэкхен начал получать письма, в которых повествуется, вероятно, о вымышленном парне, чье имя «Пак Бэкхен», инициатива моментально исчезла. «Пак» — да сколько в Сеуле, черт возьми, этих Паков! И тогда Бэкхен перестал рыться в догадках. Воздух продолжал действовать успокаивающе на сознание, проникая в легкие сонным шлейфом. Бэкхен не мог представить свою жизнь иначе. Теперь он стал одной и главенствующей деталей в «шедевре», ( как называл это сталкер в одном из своих писем ) где именно Бэкхен олицетворяет какой-то идеал. Начало казалось приятным и интригующим. Для парня короткие письма были своего рода, как предсказания. Короткие строчки, умело скрывающие главный смысл, заставляли задуматься. Автор так же успевал выделять в своих написаниях Бэкхена, идеализируя его, словно составляя оду. Жаль, что ода должна быть в стихах, но и на это можно закрыть глаза. Сталкер писал превосходно. С помощью бумаги и чернил он умело управлял эмоциями человека. И главной целью стал именно Бен Бэкхен, на которого можно легко произвести впечатление и попросту присвоить себе. Эта искренняя тяга к своей жертве была по ощущениям, как детская привязанность к игрушкам.Он – хозяин своей милой игрушки.