это не про тебя

у Стайлза ломается один наушник. это хреново, потому что один работающий наушник, словно одно включенное лёгкое. он чертыхается. ломается наушник у сломанного Стайлза, это забавно. Скотт полирует десна Дерека прямо на школьной парковке, тонет пальцами в угле волос на затылке, на позвоночнике Стайлза вытанцовывают мурашки от этого жеста, он чувствует смуглые пальцы на себе, он хочет. Стайлз - глыба изо льда. она лопается, как старая перегретая лампочка, с визгом и свистом прямо у него в груди, когда Скотт перестает быть только его. он знает, что так нечестно, но ничего не может с этим поделать. ледяные осколки разорвало во все стороны, они впились в мясо изнутри по всему периметру тела, они гниют. Скотт - солнце. светит для Дерека. успокойся, Стилински, эта история не про тебя. „это не про тебя“ - Стайлз повторяет про себя вместо молитвы и старается не скулить. Скотт спрашивает: - всё в порядке? - и смотрит так заботливо, так взволновано, так-так-так, что почти хочется заплакать, сказать: „оставь его, смотри на меня, согрей меня, пожалуйста, оставь его“. Стайлз знает, что Скотт смотрит так не только на него. он мальчик-аптечка. ею принято делиться. хотя у него бывают взгляды-эксклюзивы, черным мёдом напомаженные, блестящие глянцем, острые, дымные (Стайлз себе воображает нечто подобное, он на самом деле не знает, какого это). и, да, они тоже не тебе, Стилински. Дерек позволяет Скотту брать себя за руку и кусать в скулу. Дерек улыбается. Скотт влюбленный до трясущихся поджилок. такой счастливый. светит намного ярче всех звезд вместе взятых. Стайлз, не смотри. всё, что ему остается - забивать обратно свои осколки-кусочки, чтобы наружу не выворачивались, и отвечать: - порядок. не смотри и помни, что эта история не про тебя. Стайлз выкидывает наушники.