Мальчишка

Минск, Май 1988 год

Он сидит на лавочке у подъезда типичной хрущевки сжимая в руках толстую тетрадь. Больше на два размера джинсы-варенки и рубашка в мелкую клетку. Взъерошенные русые волосы, бледное лицо со следами недавней драки, уставшие серые глаза на молодом лице. У ног рюкзак. Подросток из неблагополучной семьи? Или это у нынешней молодежи такая мода? Не разобраться с первого взгляда. Небо темнеет и опускается. -Ты что тут сидишь, сынок? – задает вопрос сердобольная старушка, прежде чем зайти в подъезд. -Жду, - тихо отвечает он. Она медлит еще несколько секунд, но потом все-таки уходит. «Кого это он ждет здесь?» - думает Надежда Филипповна, идя к лифту. Она дома и всех знает. Но не представляет себе, к кому мог прийти этот странный паренек. Начинается майская гроза. Крупные капли падающие с неба, охлаждают раскаленный за день асфальт. Он не двигается. Усталость, как этот дождь, разливается по телу. Надежда Филипповна обеспокоенно качает головой стоя на кухне. Они вместе с котом смотрят в окно, на заливаемый двор и на парня на скамейке. Он даже не попытался подняться и спрятаться под навес. Во двор быстрым шагом входит еще один юноша, направляясь к подъезду. Останавливается напротив сидящего. Долго смотрит не отрывая взгляда от ссадины в уголке рта. - Я принес тебе остальные стихи,- едва слышно произносит он, и дрожащей от холода рукой протягивает толстую, намокшую тетрадь . В квартире слишком душно. Уман не обращает внимание на лужицы оставленные незваным гостем на паркете, разбросанную обувь и закинутый в угол рюкзак. Частично тащит, частично ведет за собой в ванну, усаживает на бортик, убирает нависшую на глаза челку, заглядывает в глаза. - Справишься? Достает полотенце и халат, коричневый, махровый и судя по размеру, принадлежащий ему. -Я…-краснеет. - Если будет нужна помощь, позовешь… Кривиться в ответ. Он не любит принимать от кого-либо помощь. Он и сам справиться. -Если будет нужна помощь, позовешь,- повторяет Шура и прикрывает дверь. В комнату он добирается из последних сил. Опускается на диван, стараясь посильней укутаться в махровый халат. Его морозит. Кажется, он заболевает. Сворачивается в клубок, словно кот: рыжий, наглый кот. Халат пахнет лавандой, и он сильней кутается в него, пытаясь забыться. Шура садится рядом, и Лева неосознанно придвигается к нему, перекладывает голову на колени. Длинные пальцы зарываются во влажные волосы, и начинают перебирать. Он бы замурчал, если бы был котом. За окном ливень лишь сильней разошелся. -Где ты успел подраться?- словно мимолетно интересуется Шура, пропитывая ватку перекисью. -С местной шпаной. Они сказали, что…,- запнулся Лева. – Неважно, в общем. -Как знаешь. Не хочешь говорить, не нужно. Дело твое,- улыбается Шурик. Ему, самому популярному в микрорайоне музыканту уже рассказали причину драки. Лева тяжело вздыхает, и пытается еще сильней прижаться к теплому и уютному Шуре. - Тебе «боевой раскрас» нужно продезинфицировать,- вспоминает Уман… В воздухе витает вязкое, неприятное молчание, а время тянется слишком долго. - Я там стихи принес,-напоминает Лева, тем самым заставляет оторваться Сашу от своих мыслей. -Стихи? Какие стихи? Стихи…Они в коридоре, да?- он виновато смотрит в глаза друга, словно прося прощения за этот промах. Резко встает с дивана, тем самым нарушая покой незваного гостя, от чего он недовольно фыркает в отдаляющийся силуэт и прикрывает глаза. Спустя время, хозяин квартиры вернется, держа в руках плед, а подмышкой пухлую тетрадь. Заботливо укроет, и вновь переместит голову спящего себе на колени. Зароется в пушистые волосы, и начнет вчитываться в размытые чернильные строчки. Любовная поэзия с налетом детской наивности вызовет неизведанные ранее чувства, которые не будут давать покоя на протяжении следующих лет.