Слезы матери

      Мауи никогда не любил дождь. Это природное проявление водной стихии всегда навевало тоску и боль, вызванные из прошлого. Холодные капельки, падающие с неба, были для него похожи на слезы… Слезы его матери.       Он помнит, смутно и обрывисто, но помнит ее. Нежные карие глаза, темные, длинные и кудрявые волосы. Темно-светлая кожа и нежная, добрая улыбка. Теплом своих рук она согревала его в своих объятиях, несла у своего сердца, вынашивала до этого под ним же столько времени. И… бросила, просто бросила в море. Мауи не знает и понимает, что не хочет знать причину такого ужасного поступка, прекрасно зная, что правда сделает ему намного больнее, чем то, чем он жил уже много тысяч лет. Правда — это то, что полубог не хочет слышать о своем прошлом.       Больно, больно, больно… слишком больно. Воспоминания эти терзают душу, царапая, словно острием крюка само сердце. Больно осознавать, что самому родному и некогда любимому существо в жизни, ты оказался ненужен.       А отец…, а что он? Кто он? Как его зовут? Похож ли Мауи на него? Внешностью точно нет — все от матери досталось. Но… Но отец… Он ни разу его не видел, будто его не существовало. Никогда не существовало в его жизни — так будет точнее. Где он? Почему ни разу не пришел проведывать свою родную кровь?       Боги, что взялись за его воспитание, часто говорили ему, что Таранга, так звали мать, ничего плохого ему не желала. Но он просто не верил, не верил тому, что она выбросила его в воду с обрыва из-за того, что просто не хватало пропитания на нее и других его старших братьев. Но он не верил, ибо все это — ложь.       Братья… как же мерзко звучит это проклятое слово. Проклятое? Почему это именно так? Хм-м… А он не знает на него точного ответа. Может, причина ненависти к собственному родству у полубога появилось тогда, когда он, узнав адрес местожительства матери, отправился к ней и увидел, что она ни в чем не нуждается? Что ей было вполне хорошо и без него?!       Таранга даже не узнала его, но когда он сказал ей, кто он, показал обретенную силу… Да, она узнала своего брошенного сыночка, взяла жить к себе, но хорошо ли ему от этого стало? Ему незнакома эта женщина, он не знает ее! Его растила не она, не она его мать!       Мауи жил с ними какое-то время и по пути дал людям многое, в чем они нуждались, — солнце, ветер, облака выше. Он, в конце концов, научил их строить лодки! А они ответили ему ничем, даже спасибо не сказали…       Потом он улетел, прежде сказав, что больше не вернется. Слезы матери были для него последним, что полубог о ней помнил. — А, откуда у тебя татуировки? — звонкий и девичий голос. Кто его обладательница? Ах да, точно, Моана… совсем забыл.       Моана из Мотонуи, дочь вождя… странная она. Отправилась в такую даль и глушь за ним, чтобы спасти свой народ! Храбрая, смелая и, признаться трудно, но, милая девушка. Однако одновременно с этим — полнейшая дура. Почему? Ну, а кто еще из смертных решится пойти на верную погибель от рук самой Те Ка? Точно — только сама Моана. — Появляются сами, типа заслуги. — А эта? Откуда она? — Моана слабо, едва весомо коснулась первой татуировки.       Мауи заметно напрягся всем телом, чувствуя и понимая, историю какой именно татуировки она хочет знать. Кожу в том месте начало неприятно жечь. Воспоминания, давно забытые, вновь начали терзать душу. — А, эта? Обнаружение несуйси, — Мауи сказал это так непринужденно, будто ему было совершенно плевать на то, что заносчивая девица лезет не в свое дело. Хотя это не так — ему было совершенно не наплевать. — Какой Несуйси? — искреннее недоумение в светло-карих глазах.       Как же он не заметил этого раньше — Моана так похожа на его мать. Таранга была точно такая же целеустремленная, заносчивая и… добрая. Да они даже внешностью похожи, настолько, что хочется упасть на землю и просто молить о пощаде, молить за то, что забыл, за то, что не желал ее больше видеть, за то, что, полюбив, бросил, как и она когда-то. Черт, ее уже давно нет на этом свете, но она все продолжает мучить его «глюками» через других людей. Почему она не может оставить его в покое? Неужели, это такая месть ему за то, что он ушел? — Сюда не суйся.       Обреченность в голосе могла бы и навести тоску на Моану, но на данный момент ее интересовало только происхождение данной татуировки. — Я не успокоюсь! — она слегка пришлепнула веслом по спине полубога, однако, не смотря на это, тот упрямо молчал, смотря в одну точку, будто «занозы» не было, — За что эта?       Она еще несколько раз потыкала веслом и — о, чудо! — на этот раз терпение Мауи сказало — «ариведерчи», послав ко всем чертям самообладание, самоконтроль, терпение и еще много чего, что можно или нельзя послать. — Хватит это делать, — отмахнулся тот от повторного тыканья веслом. После же, положив руку на колено согнутой ноги, Мауи вновь угрюмо уставился на водную гладь.       Однако и упрямая, своевольная дочь вождя отступать не хотела. Несколькими секундами позже и весло приземляется на пучок черных, кудрявых волос. — Отстань! — рявкнул полубог, резким движением поднявшись на свои две, ощутимо качнув лодку. — Ответь мне, что это! — она покрепче схватилась за весло, которое также держал и полубог, но с другой стороны. — Я сказал, отстань! — Мауи несильно толкнул от себя весло, но-о, оно снова пришлепнуло его по пузу, управляемое Моаной. — Поэтому крюк не действует?! — все также упрямствовала, за что и получила «путевку» в ледяные воды своего друга — Океана.       Холодная вода остудила пыл девушки. Моана понимала, что перегнула палку, что она не имеет право знать происхождение каждой и тем более этой татуировки, что вызывает у полубога лишь боль и нежелание делиться информацией с ней. Но почему-то ей казалось, что лучше ему поговорить с ней, выговориться. Чтобы разрушилась незримая стена между ними, чтобы им было легче плыть вместе. Осталось как-то донести эту информацию до Мауи, что, очевидно, не захочет рассказывать (не)принцессе совершенно ничего.       Вздохнув, Моана принялась грести руками к лодке, что оказалась чуть-чуть дальше от ее местоположения, ибо силы полубогу не занимать, за исключением стоит краб из Лалотай, кажется, его зовут Таматоа? В целом, неважно! Кинул в воду он ее не очень далеко — не хотел создавать ей лишних проблем, — не смотря на то, что жутко бесила, а если бы захотел… Моана бы оказалась далеко-далеко от лодки.       Спасибо Океану, что помог ей забраться на борт лодки. Оказавшись на ней, Моана застала вновь угрюмого, но ладно, что не злого, ибо плыть со злым полубогом в одной лодке — не есть хорошо. — Не хочешь говорить — не говори… Хочешь выкинуть меня из лодки? Выкидывай. Хочешь сказать, что я не знаю, во что впуталась — да, все это так. И мне неизвестно, почему Океан меня выбрал, — вновь вздох и молчание на несколько секунд.       А он слушает, внимая каждому слову, хоть и старается усиленно не подавать вида. Но он не понимает, почему Моана говорит ему все это? Ведь минутой ранее ее интересовала его тату, и о разговоре о том, что «она не знает, во что впуталась» и речи не шло. Стало понятно, что она так сглаживает возникший между ними дискомфорт, но пока не знает — удачно ли? — Ты прав. Но… мой остров умирает, и поэтому я здесь, — медленно, словно загнанное в угол животное, подбирается все ближе и ближе к нему, пока не остается расстояние в нескольких шагах, — тут только мы с тобой, и я хочу помочь. Но не смогу, если ты не позволишь…       Она ждала немного, но это короткое ожидание добивало ее, складывалось впечатление, что Мауи вовсе не слушает ее отчаянные потуги помочь ему. Вздохнув, Моана наполовину развернулась, желая сесть на свое место, как вдруг ее остановил голос полубога: — Я не был рожден полубогом — мои родители были людьми. Они… взглянули на меня и решили, что я… им не нужен. И выбросили меня в море, как что-то… бесполезное, — грустно улыбнувшись, Мауи вновь оказался в тех давно забытых и болезненных для него, воспоминаниях. Однако среди них были и те моменты, что вызывают тепло в душе полубога. — Но потом меня нашли Боги. Они дали мне крюк. Они сделали из меня… Мауи… — слегка раскинув руки в стороны и прикрыв глаза, полубог чуть ли не прошептал свое имя, — И я пошел опять к людям. Я дал им острова, огонь, кокосы.       В этот момент, мини-Мауи показывал все произошедшие события, оживляя их на татуировках. Среди них были и те моменты, где еще один мини-Мауи душит Бога угрей, достает огонь из пещеры Демона огня, вытаскивает из океана землю. Словно нарисованные красками люди, ликовали, махая руками и прося еще. — Им стоило только пожелать, — продолжил Мауи и на том закончил. — И сердце ты взял для них… Ты делал все это ради них, чтобы завоевать любовь, — Моана грустно опустила голову, понимая все безрассудство людей, по отношению к полубогу. Он дал им многое, а они — ничего… оплатили ему ничем. — Да. Вот только… им все было мало.       Мауи жутко расстроился, когда пришедшая в «гости» на его остров-тюрьму Моана утащила его с собой, сказала, что тот ни для кого не герой. Не герой! Он столько старался, рисковал своей жизнью и… и что? Что теперь? Что за наглость с их стороны последовала? Что за бред? Почему вместо того, чтобы быть в их глазах героем, Мауи стал злодеем? Как… как это произошло?       Двинувшись с места, Моана присела на край лодки рядом с ним, заглядывая в темно-карие глаза собеседника. На этот раз, Мауи взгляд не прятал, что было хорошо для нее, ведь по глазам Моана всегда знает, когда замолчать. — Может, Боги хотели найти тебя? Может, Океан принес тебя к ним потому, что увидел того, кто достоин спасения?       Лицо Мауи постепенно принимало некую решительность, и это дало уверенности Моане для продолжения предложения. — Но не Боги делают тебя Мауи, а ты сам, — ей стало немного неловко, когда Мауи обернулся на нее, взглянув в глаза немой благодарностью. После чего, посчитав, что она все сказала, Моана встала и перешла в другой конец лодки.       Стало отчего-то мило и забавно ему, когда его мини-версия едва ощутимо обняла. Утешительно похлопав по тому участку кожи, где эта самая татуировка находилась, Мауи сказал, слегка усмехнувшись такому поведению: — Ну ладно, будет тебе. Я тоже тебя люблю.

***

      Зачем, зачем… зачем?! Какого черта он согласился помогать ей? На кой-черт ему сдались эта неизвестная девчонка и мнимая слава. Послушался ее словам, громким речам, наивно двинулся вперед. И что получил взамен? Обгорелые перья, раненную душу и треснутый крюк!       Ветер развивает обугленные перья. Грозный и гигантский сокол рассекает облака, не видя, куда летит, просто куда глаза глядят. Крылья сводит болью от двух причин — долго летит, они устали, и то, что они сильно обгорели, хотя незаметно, зато чувствуется очень даже хорошо.       За все время полета он успел сто раз подумать на тему «зачем он решился помогать Моане» и нормальной отгадки не нашел, более того — он и ответа-то никакого не отыскал вовсе.       Ничего не вышло. Проклятые люди, как же он сейчас в данный момент их ненавидит. К ним он вернулся, им он давал все и получал в ответ ничего. Ради них он пошел на верную погибель для добычи чертова сердца Те Фити. Все ради них, для них… чтобы они ни в чем не нуждались, чтобы сами могли создавать жизнь. И? И что теперь? Ничего, совершенно ничего. Теперь он обязан, именно обязан устранять свои ошибки, причиненные желанием помочь людям. Теперь-то он понял, что это все бред и безрассудство. Возможно, мир был бы лучше, если бы тот не вмешался. Возможно, Те Фити смилостивилась над ними и дала возможность создавать жизнь самим без ее помощи? Тогда полубогу было бы легче, нет мнимой славы, ошибок, заключения на тысячу лет на каменном острове. Он был бы никем изначально, а не тем, кем он стал — всемирно ненавистным в будущем. Сначала великий полубог Мауи! Затем от неверной ошибки — изгой, злодей и ненавистник тех, кто его любил. Ах да, как же он мог забыть! Люди никогда не любили его, они искали лишь выгоду для себя.       Но, черт! Почему он остановился? Почему не может просто лететь дальше? На кой-черт ему сдалась эта Моана из Мотонуи? Может, это лишь потому, что в ее характере есть то, что он не видел в тех людях? Может, лишь потому, что своими речами она смогла поддеть его душу? Разрушить незримые оковы на эгоистичном сердце, копнув поглубже, заглянув в самую душу? Но… как? Как ей это удалось в крайне короткий срок? Хотя, нет… как ему, многоликому полубогу ветров и морей, удалось влюбиться в смертную девушку за такой короткий срок?       Громко крикнув, Мауи сделал в воздухе мертвую петлю и, игнорируя боль в крыльях, с новой силой и огромной скоростью полетел в то место, откуда так долго и судорожно пытался улететь.       Впереди видны яркие вспышки пламени. Небо окрашено в красно-черный цвет. В воздухе витает запах серы и паленной травы.       Шквал огня полетел в сторону сокола — заметила… Те Ка заметила его, похитителя своего сердца, причем в прямом, а не в переносном смысле того слова, как оно иногда бывает сказано о любви.

***

      Поверить не может, они… победили. Победили! Но, от осознания того, что большую силу приложил для достижения этой самой победы, не он, а простая, ничем не примечательная смертная девушка, хочется хорошенько треснуть себя ладонью по лицу и сказать — «Мауи, ты слабак и идиот. Смертная спасла мир, который ты вогнал в беду».       Сидя на обрыве и свесив с него ноги, полубог вглядывался на веселившийся внизу Океан, что приветливо журчал и огибал изгибы скалистых рифов. Это успокаивало, заставляло расслаблять тело и душу, засыпая, чувствуя себя в безопасности и понимая, что старый друг Океан, что однажды спас его, маленького и беспомощного младенчика, ни за что не даст его в обиду, защитит, не даст пропасть.       Холодный ветер дует прямо в бок, отчего блестящие, черные волосы забавно развеваются по ветру. Он зябко ежится, но не предпринимает попытку утихомирить стихию, которая ему итак подвластна, просто не хочет или дело тут совсем в другом. Прикрыв глаза, Мауи опирается на руки, чтобы никаким чудом не свалится с этого обрыва и просто сидит, да вдыхает свежий морской бриз. — О чем задумался?       Она стоит немного позади, плечом наваливаясь на среднего размера банановую пальму и поглядывает на притихшего полубога, что, кстати, очень странно его таким видеть. На шее оранжево-желтый венок из цветов, белая пау, длиною, начиная от бедер и заканчивая аж до щиколотки. И темный топик. Вообще, давным-давно, даже еще раньше, чем их предки бороздили по морям, традиционный танец — Хула кахико, предпочиталось танцевать в юбке, но без верха, прерывая все свое возможное леи из цветов, перьев и, бывало даже, из волос. Но, времена идут, устои меняются, да и самой Моане было бы стыдно танцевать почти что нагой перед полубогом, хотя, что-то ей подсказывало, что тот уже вдоволь нагляделся. — Помнишь ту историю на лодке, что я рассказал на пути к Те Ка?       Не обернувшись, Мауи сразу же начал разговор. Его голос был тих и отдавал легкой хрипотцой. — То, как тебя… — Моана вовремя прикусила себе язык, чтобы не сболтнуть лишнего и отвела взгляд в сторону. Можно было просто сказать «да», а не начинать ему чуть ли не пересказывать событие минувших дней, расписанных на его теле. Но, из-за такого количества приготовлений к празднику, контролировать свой речевой аппарат от усталости не очень удавалось. — Да. Я все думаю… каким бы стал мир, если в нем не было бы меня? — прикусив губу до крови, Мауи поднял взгляд к небу, дабы не дать не по-мужски проявить себя перед женщиной. Пусть она пока еще девушка, суть от этого не меняется, показывать свою слабость он ни перед кем не любил. Но не вышло.       Ее заставил насторожится слишком резкий вздох, смешанный с тихим всхлипом, будто Мауи старался подавить в себе… слезы. Заинтересованно наклонив голову вбок, Моана медленно двинулась вперед и на несколько секунд остановилась, глядя на понурившего голову, полубога, решаясь — идти ей вперед или нет. — Что за мысли, Мауи? — с упреком спросила она и тут же постаралась исправиться, понимая, — что-что, а поучений ему точно сейчас не нужно, — Послушай, мир бы погас без тебя и… — Если ты скажешь мне, что «ты дал нам так многое — землю, солнце, лодки строить» — я схвачу крюк и улечу отсюда, пообещав больше не показываться тебе на глаза. Ты даже не представляешь, сколько раз за свою безмерную жизнь, я слушал эти слова, прежде чем меня отправляли творить еще какое-то… «чудо», — показав в воздухе кавычки, Мауи завалился на спину и посмотрел на девушку. — Но ведь это правда, Мауи! Ты ведь нам…       Раздраженно цыкнув, Мауи встал на ноги и как сказал — взял крюк и чуть было не улетел. — Ну, хорошо-хорошо! Что ты хочешь от меня услышать? — сдалась, махая в воздухе руками, недовольно нахмурив брови и уперев руки в бока, Моана принялась ждать от полубога ответа.       Тот, вздохнув, обернулся и прошептал это с таким тоном, что дочери вождя стало грустно. Сейчас он не походил на того своевольного, упрямого и гордого полубога, с которым в упрямстве может посоревноваться разве что Таматоа. А на вполне обычного человека, что запутался в себе и своих чувствах. — Что-нибудь, что убедит меня остаться смотреть на то, как ты виляешь бедрами в мое чествование, — даже ухмылка получилась не такой… не по-Мауиски.       Вздохнув, она сделала один шаг по направлению к нему, затем еще и еще, пока не оказалась настолько близко, что ощущала его дыхание у себя над головой. Снова вздохнув, Моана раскрыла руки и заключила опешившего полубога в объятия. Она чувствовала его легкую дрожь, но пока не могла уяснить в своей голове, что и полубоги имеют сердце, что и они умеют, иногда поддаваясь человеческим эмоциям… плакать. Ответные объятия она заслужила спустя полминуты. Такие теплые, большие руки, так мило… она буквально утопает в них.       Но как ни старался он подавить в себе давно забытые эмоции, пара одиноких слезинок все-таки скатились по его щекам, подбородку и упали на хрупкие, девичьи плечи.       Слезы — это то, что Мауи ненавидел, ибо они… так напоминают ему мать.       Моана снова вздрагивает, стоит только очередным холодным капелькам упасть на ее плечи и скатиться вниз по спине, впитываясь в топик. Она крепко сжата в объятиях полубога, но совершенно не противится этому, спокойно стоя и поглаживая его по спине, старалась придумать нужные для такого случая слова, но в голову ничего не лезло кроме тех слов, что Мауи слышать не хотел.       И все-таки он так скучает по ней. Сердце разрывается от переполняющей тоски, хочется вернуть все обратно, просто сказать «прости» и «я тебя люблю». Сказать «прости» за то, что не поверил ей, посчитал лгуньей… возненавидел. Сказать «я люблю тебя» для того, чтобы показать, что она все-таки что-то значила для него в жизни, хотя бы ради того, что Таранга так мечтала услышать эти слова именно от него. Мечтала, ждала, надеялась… не дождалась. Покинула этот мир со слезами на глазах и разбитым сердцем.       Гневный взгляд, брошенный в ее сторону и яростное «прощай» — последнее, что Таранга услышала от младшего сына и слышала на протяжении нескольких недолгих лет, прежде чем сгинуть в мир духов, даже не переродившись, не заслужив этот Божий дар. — Чтобы ты себе не напридумывал. Я уверена, что твоя мама гордится тобой, — Моана немного отодвинулась и взяла в ладони его лицо, не открывая глаз все же еще чувствуя влагу, скатывавшуюся под ее пальцами, но, понимая, что тому будет противно показать себя с этой стороны, поэтому глаз не открывала, — Ты герой, Мауи. Мой герой… и ты всегда можешь положиться на меня.       Мой герой? Как странно произносить эти два слова, так непривычно, так… нежно. Словно аккомпанемент в хуле. — Ты будешь миловаться со мной или пойдешь подготавливаться к празднику? — резко отпустив девушку из объятий, Мауи развернулся к ней спиной и начал смеяться, тихо, легко, непринужденно, пальцами вытирая выступившую влагу с глаз из-за смеха, а может это вовсе не из-за него, а слезы искренней радости о том, что нашелся в мире еще тот, кто может просто подойти и обнять, не говоря повторных слов о том, какие подвиги ты сделал. — Пожалуйста, Мауи, — широко улыбнувшись, Моана тыльной стороной ладони потерла глаза и в два шага преодолев расстояние, обняла со спины, затем, быстро отстранившись, убежала вглубь острова.       Началось празднование, на середину поляны вышло четыре девушки, что будут исполнять традиционный танец — Хула кахико. Прежде они подошли к сидящим в первом ряду и надели на их плечи венки из цветов. На Мауи оказался оранжево-желтый венок дочери вождя. В числе островных красавиц, разумеется, была и Моана. Она танцевала так красиво, грациозно. Взгляд ее был направлен лишь на полубога и больше ни на кого. Каждая девушка по-своему была изящна, красива, вместе они резонировали друг с другом. Но почему-то глаза не хотели наводиться на кого-либо еще, кроме как дочери вождя.       Приняли Мауи хорошо, даже очень хорошо. Правда не обошлось и без «нападения» детишек, которые что-то несвязно бормотали и задавали вопросы — «А ты правда Мауи?», «Ты можешь превращаться в кого угодно?» и, гвоздь нашей программы, доведший полубога до белого каления, вопрос — «Ты ведь украл сердце Богини Те Фити, ты плохой?» Хоть вопрос был задан интонацией именно вопроса, Мауи четко услышал, как из уст мальчугана вырвалась нотка страха и некой неприязни. Полубогу пришлось отдуваться, как мог, что он ведь все исправил, вернул на место, не он, конечно, он помогал, но детям рассказывать это не хотел. Спасла ситуацию, как не сложно догадаться, Моана.       Мауи все чаще стал думать о том, какой он ничтожный и жалкий. Либо за все то время, что он был заточен, люди стали сильнее, хитрее, храбрее настолько, что теперь его могут победить и спасти даже девушки…

***

      Сердце его разрывалось от тоски. Он улетел, не сказав ни слова, просто улетел… как однажды улетел от матери. Мауи хочет вернуться, он готовится вернуться, но, почему-то было такое чувство, что прошло много-много лет и ее, вдруг ставшей такой родной и любимой Моаны больше не будет на этом свете.       Переборов себя и получив нагоняй от абсолютно всех татуировок сразу, полубог обратился в марлина, ибо все же быстрее им плыть, чем лететь в образе сокола и поплыл.       И вот она перед ним, стоит к нему спиной, молчит, а может не заметила, хотя как можно не заметить топающую на всю округу махину? Это надо постараться. С удивлением Мауи замечает и не верит своим глазам… она набила себе тату, на своих хрупких плечах она набила такую огромную, во всю спину, уходящую вниз под одежду, тату морской волны.       И вдруг она медленно разворачивается, отросшие до чуть ниже копчика волосы, слабо колыхнулись от разворота. Она слабо, но счастливо улыбается, но что-то здесь не так, что-то не так с ее лицом. — Привет, Мауи… — только и шепчет она со слезами на глазах, — Я уже и не надеялась увидеть тебя.       А полубог лишь нервно заглатывает и подходит ближе, сжимая и разжимая руки. Наконец взяв себя в руки, он едва слышно проговаривает: — Сколько меня не было?       Моана лишь горестно усмехается, отведя взгляд в сторону. Пару минут царствует тишина, пока девушка не оборачивается обратно и с некой нервозностью в голосе отвечает на поставленный вопрос: — Девять лет. Мауи, я уже старая дева, весело, правда?       И не передать словами все те чувства и прописавшиеся на лице эмоции, возникшие у полубога. Одно точно — он в шоке и одновременно рад. Она жива! Моана из Мотонуи жива! Он успел вовремя, но, ведь прошло девять лет… для него это так мало, ничтожно, но ведь она человек, и для нее это целая строчка жизни.       Тишина, тихая, безмолвная, давящая на сознание и душу… тишина. Оба молчат, им незачем что-то говорить, все и так понятно. Заметили уже давно, по меркам людей, а поняли лишь сейчас. Эти взгляды, улыбки и как бы «случайные» прикосновения рук. Мауи выдал себя ровно девять лет назад, перед тем, как улететь, он ни с того, ни с сего взъерепенился на парнишку, что просто приобнял Моану и сказал, как сильно он ее любит. Да, взбесился тогда полубог сильно, никто сначала не понял, а потом догадались. А позже выяснилось, что тот парнишка… двоюродный брат Моаны, с которой он ни на шаг в детстве не расставался.       Возможно, это и есть та самая причина, из-за которой Мауи улетел так быстро и не глядя? Стыд? Да не может этого быть, чтобы многоликий полубог ветров и морей стыдился своего поступка? Хм-м, а вдруг…, а вдруг может? — Я скучала по тебе… — Я люблю тебя…       Сказали хором. Как забавно, достигли такого духовного единения, что одновременно начали говорить, конечно, предложения разные, но суть у них одна и та же.       Оба покрасневшие, и оба удивленны словами друг друга.       Наклонив голову вбок, Моана с некой боязнью делает несколько шагов вперед, Мауи тоже. Мускулистые татуированные руки смыкаются в объятиях на ее талии, она буквально утопает в его руках… и в глазах. Его немного шершавые губы накрывают ее, что нежные, сладкие и даже немного покусанные.       Мауи осторожно кладет ее на песок и сам нависает сверху, исследуя ее тело вдоль и поперек. В ответ она начинает исследовать все его татуировки.       Наутро Мауи обещает Моане, что ни за что и ни при каких обстоятельствах не бросит ее и постарается добыть для нее бессмертие любой ценой.

***

      Топот маленьких ножек раздается на всю округу. В кругу всего племени Мотонуи сидит вождь Туи, его жена, Моана и теперь уже ее муж Мауи. Рядом бесятся, пытаясь догнать друг друга, — два мальчика, похожие друг на друга словно две капли воды и их младшая сестричка — дети многоликого полубога и спасительницы всего живого. — Растут не по дням, а по часам. Ведь недавно близнецам было всего пять, а младшенькой годик. Теперь же Кихи и Макани — десять лет, а Кэйе пять… как быстро летит время, — улыбается уже изрядно постаревшая Сина. — Да, это верно, — в ответ кивает Туи, тоже изрядно постаревший, но не утерявший живой блеск в глазах.       Мауи и Моана загадочно улыбаются. Полубог приобнял свою женушку со спины, держит руки на ее пока что плоском животе. И всем сразу становится понятно… Четвертый.

***

      Она слабо улыбается, прикрыв глаза и слабо дышит. Она умирает, медленно, мечтая в последний раз увидеть Океан…       Рядом собралась вся ее семья — Кихи, Макани, Кэйя и Ноелани. Два парня и две девушки, что сейчас заботливо сидят рядом с пожилой матерью, кто-то держит ее за руки, а кто-то просто положив их на плечи.       Как же ужасно, а ведь Мауи так и не смог… не смог найти бессмертие для своей единственной, любимой Моаны. Это сильно надломило его, ведь он так сильно не хочет терять ее, даже его собственные дети, что останутся с ним, не смогут заполонить ту дыру в груди, никто, кроме нее, не сможет. Да даже сейчас, чувствуя себя виноватым, он просто сидит за домом, не силясь зайти. Просто сидит и подогнув под себя ноги, уткнувшись лицом в колени, он беззвучно плачет. Совсем не по-мужски, как он сказал однажды… Но кто сказал, что мужчины не имеют права плакать? Кто сказал, что это признак слабости? Нет, совершенно не так, это признак того, что у тебя есть душа! Которая в данный момент… умирает.       Последнее, что видит Мауи и запоминает в своей избраннице — это метнувшееся прямо к морю, прозрачно-голубая душа в форме… волны.       А ведь она так и не увидела при жизни Океан еще раз, но увидит после нее.       А он так и не смог исполнить главное обещание, данное перед Богами.

***

      Ровно пять лет и двадцать четыре дня с того… как ее не стало. Мауи уже откровенно надоело отсчитывать дни, он сбился со счетов, он сбился во времени. Кихи и Макани приходили к отцу, пытались вернуть ему любовь к жизни снова, хотя и сами потеряли, ведь Моана была хорошей, заботливой матерью, ее все любили и боялись потерять.       Но ведь потеряли. Хотя, может, все не так уж плохо? Может, не все потеряно? — Ты правда этого желаешь, дитя мое? — громыхнул голос под толщей воды.       Прозрачная, состоящая из воды молодая женщина лишь кивнула, покрепче прижимая себе весло с нарисованным крюком и сердечком на нем, который был подарен на ее трехлетие перерождения. — Хорошо, твое право. Будь счастлива в новой жизни, дитя.       На несколько секунд поднялись гигантские волны, море бушевало, пока все не стихло в один миг также быстро, как и появилось. На берег медленной походкой ступили женские, босые ноги, на щиколотках красовались тату, обхватывающие область браслетом. Молодая женщина с светло-карими глазами нежно улыбалась, держа одной рукой свое весло, подаренное Тангароа, как в знак вступления в права полубогини морей. — Убирайтесь, я не хочу никого видеть, — угрюмо буркнул Мауи, сидя спиной к морю, поэтому ничего не видел, а так, как летал в прострации, в добавок еще ничего не услышал. — Да ну? — усмехнулась женщина, перехватывая весло поудобнее и пришлепнула полубога им так, что тот от неожиданности и от знакомого голоса резко упал на спину и удивленно воззрился на напавшую, — Прямо-таки никого?       А он просто лежал и не верил своим глазам и ушам. Она жива… жива! — М-Моана? — заикнулся полубог, встав на свои две и пригнувшись, подошел к светло-кареглазой так, будто та может его избить, и он добыча, а она охотник.       Усмехнувшись и схватив Мауи за подбородок, новоявленная полубогиня томно прошептала: — Она самая.       Затем их губы вновь слились в таком долгом, страстном и желанном поцелуе. Они так давно друг друга не видели, так боялись потерять, желали вернуть… Потеряли. Вернули. Теперь все должно быть хорошо, верно? Новая жизнь, новый статус, все с чистого листа и главное — любимые рядом. Что может быть лучше?       Позже они сидели в объятиях друг друга, совсем нагими и не стесняясь этого. Хотя чего стеснятся, когда на острове вы одни, а твои дети на соседнем и заняты своей семьей? Верно, ничего. — Мауи… — начала Моана, заворочавшись на груди полубога и поймала взгляд его прикрытых глаз.       А в ответ ей было лишь мычание и рука, положенная на талию, чтобы не скатилась на холодный песок. — Ты бы хотел еще одного ребенка?       А вот этого вопроса Мауи никак не ожидал, минутку побывал в шоке, затем успокоился, сориентировался и улыбнулся, обнимая женушку второй рукой. Засыпая он удостоил ее ответом, которого она уже не ожидала услышать: — Конечно, было бы неплохо.       И все-таки это того стоило. Вся та боль, что он пережил, все потери, разочарования… все это было, словно испытанием, и он его прошел. Ведь те минуты слабости, горя и печали стоили того, чтобы теперь, вот так лежать с любимой, обнимая и считая звезды? Не это ли счастье, за которое пришлось бороться и за которое оба отдали так много?