Леди Л'Энигм

       Ура мне и моему упрямству! Я выбила из гоблинов золотые котлы! Пускай Малфой и ворчит, что я лишила его развлечения на три недели, но я добилась своего! Я смогла выцарапать у зеленошкурых десять котлов нужного размера. Даже Северус не нашел, к чему придраться. Снейп чуть не приплясывал, увидев необходимые нам котлы, которые я сгрузила в гостиной перед носом дремлющего в кресле зельевара. Мужчина тут же сгреб их в охапку, забыв о волшебной палочке, и потащил в зельеварню владеть. – Нужно еще раз проверить рецепт. Даже если на первый и сто первый взгляд он кажется простым,– бормотал удаляющийся в зельеварню мужчина. – После спасения узников нужно будет отладить его под каждого, учитывая рост, вес, пол и общее состояние организма. Попытка всего одна и ошибки быть не должно… Возможно, Северуса разбудил не грохот котлов перед носом, а ворчание Абраксаса. Малфой уселся в соседнее кресло и завел надоевшую мне еще в банке пластинку. Представитель белобрысого семейства пыхтел, как старый самовар, что я лишила его последних крупиц веселья в этой тухлой жизни. Вот он сейчас как обидится! Как уедет в Ниццу к своим родным виноградникам и будет там сидеть, раз тут скучно! Зная Абра, фиг он мне доставит такое счастье. Скорее уж он будет лезть в каждый пункт плана и контролировать каждый шаг. Хорошо, что он не в курсе, что я уже несколько раз была на территории Азкабана для отладки карты. Надеюсь, Северус меня не сдаст. Я, конечно, люблю Абра, но слушать его бесконечный – с нашего знакомства – гундеж, что я иллюстрация девиза факультета Гриффиндор, как-то не хочется! Слабоумие и отвага – это точно не про меня! Я весьма осмотрительна, в отличие от некоторых! Оставив Абра ворчать об упущенных возможностях, я отправилась на встречу с последним Блэком. Письмо от Сириуса покрывалось пылью которую неделю, пока я валялась в коме, потом восстанавливалась, делала карту и разыскивала золотые котлы. Жаль, что я не умею делиться на трех и более волшебниц. Жить мне стало бы гораздо проще. Несколько дней назад, после завтрака я решила разобрать опасно кренящуюся корреспонденцию и отправилась в кабинет замка. К счастью, Лейла вняла моему пожеланию прекратить издеваться над кабинетом и сделать приличное место, куда не стыдно пригласить партнеров. Сев за добротный стол, я приманила взмахом палочки огромную стопку и начала сортировать корреспонденцию. Так, рекламу от магазинов - в одну стопку, гляну позже, может что-то путное найду; гербовые письма и открытки - в другую, ответить-то надо на все; письма с добавками – от Амортенции до отсроченного проклятия – сразу в утиль. Можно, конечно, переписать «добрых фанатов», но стопка едва похудела на треть. Некогда мне! Пусть живут! Пока… Я вытащила письмо последнего Блэка из стопки гербовых писем и углубилась в чтение, проверив на проклятие. Так, на всякий случай. Блэк писал, что готов к моему визиту в любой назначенный день, как только мне заблагорассудится. Спальня его матери спасена от докси и боггартов, поэтому прекрасная леди может не волноваться. Северус, который в самый неподходящий момент зашел в кабинет и заглянул мне через плечо, выхватил взглядом строчки про спальню, написанные ненавистным почерком, и закатил мне жуткий скандал. Я от него даже не ожидала. Неужели на него настолько повлияла Мать Магия, что он ревнует меня так, будто бы я его жена? Стоп! Я же реально его жена, и, похоже, в его сознании, как и в сознании других магов посвященных в мое воскрешение, я-сейчас отделима от я-Волдеморт. Словно я ведьма с памятью Волдеморта, но не являюсь им… Что, если это правда, и Абраксас Малфой прав, что Мать Магия дала мне второй шанс прожить жизнь, будто бы не было этих чудовищных ошибок? Абр, кстати, единственный, кто не делит меня на я-прошлый и я-сейчас. Интересно, с чем это связано? Вернемся к Снейпу и Блэку, мне пришлось потратить кучу времени, чтобы объяснить Северусу глубину его заблуждения. Я даже предложила использовать на мне легиллименцию, если он не верит. Мужчина дернулся, и я думала, что он согласится, но он сжал челюсти и отказался, сделав заметное усилие. Итак, оставив Абраксаса бухтеть, я отправилась в склеп Блэков. А как еще назвать дом, который готовится умереть? Замок Слизерин, несмотря на более долгую историю и мерзопакостный нрав, больше пригоден для жизни одного гриффиндорца, чем дом в центре Лондона. Причём маггловского Лондона! Подумать только, каких-то жалких триста лет назад эта площадь была центром магического Лондона и здесь селились только самые знатные маги! Однако более пятидесяти назад, когда оба мира трясло в лихорадке мировых войн, произошел скачок и площадь Гриммо стала одним из обычных маггловских районов. Практически все чистокровные, кто-то раньше, а кто-то позже, покинули мерзейший маггловский мир, бросив дома и оставив невольным соседям неприятные сюрпризы. О площади пошла дурная слава и когда-то цветущий, привлекательный для многих район стал непопулярен. По маггловскому Лондону поползли слухи, что магглы, купившие дома, слышат голоса, вздохи, видят, как вещи перемещаются по дому, а занавески и одеяла пытаются задушить хозяев. Многие не верили в россказни и становились следующими жертвами домов. Магглы говорили, что во всем виновата утечка газа, ведь освещение до сих пор передавалось через газовые рожки. Кто-то считал, что во всем виноват свинец, используемый для обоев в домах на Гриммо. Догадок было много, но ни один из магглов не приблизился даже на капельку к правде. Как я уже сказала, практически все чистокровные покинули этот мир. Но только не Блэки! Блэки - это такая зараза, что ее ничем не вытравишь! Кстати, они и подтравливали магглов, подкидывая боггартов, докси или насылая проклятия такого толка, что все, с кем соприкоснулся проклятый, сходили с ума! Вакханалии положили конец невыразимцы. Они выпустили Адское Пламя, над которым чуть не потеряли контроль и сожгли квартал дотла. Очень было сложно остановить разгулявшееся пламя, пожирающее все на своем пути, и не пустить его в другую часть города. Маггловские спецслужбы утверждали, что во всем виновата непотушенная жильцом сигарета, несмотря на скептицизм горожан и выживших при пожаре. Я сам удивился, что магглы выжили при столкновении с Адским Пламенем. Возможно, что тут опять отметились Блэки или их тайна, из-за которой они отказывались покидать дом на Гриммо. Откуда я это знаю? Так я был на тот момент стажером у Невыразимцев, хотя многие считают, что я работал в лавке "Горбин и Бэрк". И это тоже правда! Для умного волшебника легко совмещать основную работу и дополнительную. На вопрос, какая где была, я сейчас не отвечу. С одной стороны, возможно, основной была работа на Отдел Тайн, а магазин служил прикрытием от любопытных носов. Не зря говорят, что хочешь что-то спрятать хорошо - положи близко и окутай флером скандала. А с другой стороны, наоборот, Горбин и Брэк был основной, а благодаря тайнюкам я мог легко обстряпывать свои делишки. Единственным уцелевшим остался дом Блэков. Он только почернел и приобрёл еще более зловещий вид. Начальник невыразимцев подозревал, что Блэки не просто так сидят в доме на Гриммо, как приклеенные. Возможно, что-то их держало... Конечно, благородные семейства не допустили бы в дом "не пойми каких магов" и Отделу Тайн приходилось теряться в догадках. Аппарировав на крыльцо Гриммо 12, я стукнула дверным молотком и приготовилась ждать, как вдруг дверь с тихим скрипом отворилась. Я проскользнула в коридор, стараясь не задеть подставку для зонтов в виде ноги тролля. – Явилась, ворюга! – проскрипел Кричер. – Кричер! Сколько раз тебе повторять! Не оскорбляй достойную гостью! – грозно произнесла Вальбурга Блэк, распахивая бархатные, изъеденные молью шторы и, повернув ко мне нарисованное лицо, произнесла: – Здравствуй, Наследница Слизерина. Давненько тебя не было. – Здравствуй, Вал, – откликнулась я. – Я была вне зоны доступа. – Опять твои безумные эксперименты, – хмыкнула женщина и шустро скрылась за портьерами. – Кричер, ты меня услышал! По лестнице спустился Сириус. В этот раз он выглядел гораздо лучше, чем в последнюю нашу встречу и, кажется, грязи в холле стало меньше? – Рад видеть Вас, мадмуазель Л’Энигм! – куртуазно поприветствовал меня Блэк, поцеловав руку. – Взаимно, мистер Блэк! – Леди, мы же договаривались, вы можете звать меня по имени. – Тогда прошу взаимности! Называйте меня Эстель. – Почему бы не сделать приятное человеку? Близкие отношения с последним из живых Блэков мне в любом случае пригодятся! – Весьма польщен! – произнес Сириус и вновь облобызал руку. Так, надо сворачивать эти хвалебные пляски петуха и кукушки, пока ситуация остаётся в рамках приличий! Тони всегда цитировал классика со своей родины, когда видел, как два начинающих бойца в ставке нахваливали боевые навыки друг друга, при этом имея жалкий опыт. Любезность любезностью, но можно и среди правил этикета договориться до: «Любезная мадмуазель, я хочу показать вам японские гравюры, которые располагаются у меня в спальне и их так хорошо смотреть, лежа на кровати в неглиже»! Одно неверное слово и все покатится именно в ту сторону. Больно уж у последнего Блэка взгляд голодный. Я все понимаю, взрослый мужчина в расцвете сил заперт без компании в умирающем доме, но я не та компания для приятного время препровождения. Интересно, а Блэк бордель может посетить или он тут заперт без возможности выхода? – Так где, вы говорите, были покои вашей почившей матушки? – Пройдемте, Эстель, я покажу дорогу. Дом имеет весьма скверный характер и может долгое время водить кругами гостя. Я кивнула и отправилась следом за Сириусом. Я прекрасно чувствую взгляд дома, будто он обнюхивает, как старый пес, и решает, пустить тебя дальше или вцепиться в глотку. Враждебности, о которой рассказывал Блэк по дороге в комнаты Вальбурги, я не почувствовала. Возможно, все дело в том, что Вал, отказавшись от посмертия и заключив свою душу в некрохолст, все еще является Главой Рода. Только от ее восприятия зависит, как дом будет относиться к гостю или жильцу. Сириус Блэк открыл комнату и, сделав приглашающий жест, сказал, что будет ждать меня в гостиной с гобеленом, а я могу делать в комнате его матери все что угодно. Как только Блэк отворил дверь в комнату, в нос ударил запах «Суперчистина», так популярного у завхоза Прингла, и чего-то еще. Несколько неприятного, но знакомого. Мужчина сделал приглашающий жест, пропуская меня вперед. Комната все еще хранила остатки былого величия. Большая кровать с рельефной спинкой, по которой тянулся кельтский орнамент, укрытая балдахином почти под цвет обоев. Кажется, что узор на ткани весьма похож на орнамент гобелена. Тяжелые длинные бархатные шторы, сейчас изъеденные докси, были чуть влажными. Ковер имел небольшие проплешины в ворсе, будто бы его долго царапали длинными когтями. Было видно, что комнату убирали перед моим приходом, однако трюмо и вещи на нем - пудреница, духи, веер, записная книжка, несущий в себе функцию не только дневника, но и фотоальбома, щетка для волос, вторая заколка, сестра моей – были покрыты неравномерным слоем пыли. Словно хозяйка, запретившая эльфу убираться, периодически садилась за трюмо и иногда перебирала вещи. Пользовалась расческой, держала в руках заколку и веер, открывала записную книжку. Меньше всего пыли было на книжке, единственное, что меня несколько смутило, так это три продольные полосы на обложке. Можно подумать, что женщина провела пальцами по обложке и остановилась, передумав. Я взмахнула палочкой, проверяя записную книжку на вредоносные сюрпризы. Удивительно, но ни одной противоугонки, словно Вал желала, чтобы кто-то прочитал ее записи. Я прекрасно помню, как на первом курсе меня шандарахнуло заклинание, наложенное на ее конспект. Полет был эпический - от столика, где лежал конспект юной Блэк, до нашего декана, появившегося в дверях гостиной. Открыв дневник, я сразу же натолкнулась на письма с обтрепавшимися от частого перечитывания сгибами. Множество писем от Регулуса, четыре письма от Сириуса, множество фотографий старшего сына, сделанные будто бы частным сыщиком со стороны. Обычные бытовые фотографии из Хогвартса: Сириус в Большом Зале, Сириус на трибунах квидича, Сириус-выпускник, Сириус в коридорах, Сириус идет под ручку с девушкой. Кстати, фотографий с девушками было много. Представляю, как гневалась Вальбурга на каждую новую пассию сына. Не удивлюсь, если на каждую девушку, с которой тот встречался, у Вал было собрано досье от первого крика. Были фотографии, сделанные и после окончания Хогвартса. Огромное множество фотографий на прогулке, на мотоцикле, среди авроров, с малышом на руках. В общем, матушка следила за жизнью сына даже после его добровольного изгнания. Перелистнув книжку к последней записи, я увидела, что Вальбурга провела темно-магический ритуал, чтобы наверняка остаться привязанной к миру живых. Стало как-то неуютно. Я, конечно, тоже была хороша, когда создавала крестражи, но я жаждала вечной жизни, а не быть бестелесной сущностью, запертой в куске тряпки с маслом. Хотя есть тут одна маленькая деталька, которая меня смущает. Эта рунная цепочка, вписанная в октограмму, выглядит весьма странно, будто бы Вал, талантливейшая ритуалистка, переделывала ритуал, который мог сработать даже у сквиба… Она же могла взять простейший ритуал для привязки к живому миру, но предпочла переделать этот. Что-то тут не так… После моего зова передо мной свалился домовик и ощерился. Я не стала ждать поклонов и тут же задала волнующий меня вопрос: – Кричер, твоя хозяйка пользовалась магией последний год перед смертью? – Нет! Моя бедная хозяюшка делилась магией с непутевым сынком, что разбил сердце матери. Всю отдавала до последней жалкой крошечки! А сын-то нерадивый загремел в тюрьму, как какой-то презренный отщепенец!. Постоянно на пересмотр дела подавала. Много моя бедная госпожа магии отдавала, все надеялась, что выживет сын и выйдет. А потом магия иссякать в ней стала, будто требовалось больше и больше! Ненасытной прорве!.. Я отпустила причитающего эльфа. Такую сильную ведьму, как Вальбурга, не мог высосать один маг, а вот двое очень даже. Неспроста Роза Ли намекала, чтобы я отправилась туда, где пропал юноша. Стазис на мыслящих существах много сил жрет. – Это правда? – мои размышления перебил голос Блэка. Мужчина стоял прислонившись к косяку и имел вид такой, будто его пережевали и выплюнули. Я кивнула, не в силах ответить на вопрос. Эльфы не могут лгать, особенно если хозяйка приказала слушаться гостя. Подавшись порыву, я вручила записную книжку Сириусу и, попрощавшись, вышла. Здесь мои услуги артефактора больше не нужны. Думаю, как только Блэк увидит свои детские, зачитанные до дыр письма, то не сможет удержаться от диалога с матерью. И сыну, и матери есть что сказать друг другу.