(не) виноват

Вина горькой отравой по организму; кожа под футболкой горит - обидная неискренность. Майя поломанной игрушкой держится рядом - улыбки светятся лживым счастьем; фальшь отвратительно-едкая. По-щенячьи верный взгляд привычно верно ложится на плечи мягким покрывалом; верность собачья, вечная. Джордан рассыпается великим множеством “прости”, так, что не перечесть за всю жизнь; в безумной ломке зависим от её прощения. Старая жизнь полотном воспоминаний перед глазами; волчий укус болью вместо точки отсчёта. Футболка по идеальному контуру фигуры, ворох волос в правильной неряшливости и скромно-бойкая мальчишеская улыбка по губам; Джордан по всем ипостасям верный, сияющий едва ли не идеальностью. Сомнения протягиваются ядом по отношениям; разваленные улыбки Джордана на её постоянную расфокусированность выдают всю истину мгновением - волчьи инстинкты на максимум. Четырёхкамерное навеки подаренное; ходячая глупость, наверное - сердце не конфетное, не марципановое, не передаривается. Первое “прости” отпечатывается удивлением вдоль радужки и звонким отказом в голове; идеальный-идеальный Джордан сверкает нечеловеческими радужками, царапины дерёт больше обычного - ненависть неотвратимо яркая. Ворох извинений надоедливый, запутанный - на губах, в глазах, в волнительно-нервных жестах; но искренность его дорогая - чёртова зависимость (в противовес его) - тысячное извинение со вкусом вина бьёт под дых, потому что сердечная мышца переливается битыми стекляшками на солнце - прости, прости, прости (простила, но нет). Воспоминания живые, целостные, боль настоящая; царапина на память и дикий страх вместо жизни - последствия поступков неотвратимые. Верность Джордана до бесконечности; верный пёс привычно выбирает хозяина - привязанность отравой по мыслям, комкая в голове происходящее. Глупые слова срываются с губ моментом, улыбка Джордана - раскалённое солнце - лоб горит от касания губ; чужое счастье неотвратимо прекрасно в момент заката. Огонь внутри беснуется - плеяда горящих моментов; решение лживое вырисовывается, истинное остаётся чёрт знает где, остаётся в красивом прошлом (ей не идут шрамы; болезненное напоминание произошедшего), остаётся где-угодно, но не рядом - выживай, как можешь, девочка. Банальные чувства бессмысленны; история за спиной сияет грустью и болью, неотвратимо-тёмная и страшная. Волчий вой жалобный, луна предательски грустная, а сомнения грызут подкорку сознания, врываются в жизнь неровными линиями шрамов по памяти (волчья регенерация; против воспоминаний не работает ничто). За спиной кроваво-алые пятна, боль едкая, по коже от тёплых рук поверх и глубже - в четырёхкамерное; цена ошибки непомерная, жалкое волчье скуление - не могу, не умею, не получается - так и не вырывается. Вероятности кружатся в голове тайфуном; просчитанные исходы и выходы бессмысленной тратой времени. Глянец журналов яркими картинками рассказывает о чувствах, на радио песни про счастье и горе, а кругом все повторяют одно и тоже - не думай, выбирай сердцем. Четырёхкамерное привычно гулко бьющееся - последствия ликантропии, ответы по-прежнему спутанные; люди врут. Только счастливые говорят правду - улыбка Клэри солнечно-яркая и даже Алек (ледяной взгляд голубых глаз с перманентной грустью) сияет странным счастьем; Майя остаётся в проигравших. Джордан светится заботой, практически болезненной - вина камнем вниз - касается заботливо, вычерчивает пальцем непонятные ей символы и бегает-бегает-бегает по первому зову - жалостно. Обида Майи протягивается вдоль, ненависть к себе едкая; правильный-правильный Джордан (практически) не виноват - шрамы твердят обратное. Слова вертятся на языке, жжёными надеждами скребут в глотке - будь храброй, будь сильной, будь решительной; момент неловко оттягивается до лучших времён (до счастливой жизни; мира во всём и мире и прочих нереальных вещей). Джордан - дорогой, (не)нужный - ножом по четырхкамерному собачьей верностью с пропечатанным “прости” вдоль радужки; оба едва совладают с ушедшим. Решение на языке горчит, плеядой травленных слов по чужому сердцу; только поздно, девочка. Его кровь впитывается в кожные покровы, следами остаётся на пальцах, забивается под ногти и горит-горит-горит внутри; поздно слишком, не догнать. Моменты смертельные горько-сладкие, оседают ложью (не) во благо; (недо)искреннее “ты прощён” - про мёртвых плохого не говорят. Его смерть оседает по внутренностям горьким пеплом; она давится, но терпит - заслуженно.