Насквозь

Зачем начал делать то, о чём мало знаешь? Создание жизни — не просто ходьба по краю, подобная ценность всегда подлежит обмену. Какую за новую личность потянешь цену? Сгущаются краски, нигредо вкусив заветы: здесь не было и не будет ни капли света, блуждай в темноте, откликайся на мрачность звуков, найди пустоту, эфемерно что тянет руку, и может — лишь может — тогда ты увидишь что-то, что будет твоим, если вытащишь из болота, что будет твоим, если сам в темноте не сгинешь... Тебе этот тусклый взгляд — как родник в пустыне. Она только дышит — ни голоса, ни эмоций. Но это победа, ведь сердце живое бьётся! Куда ни захочет — ступай аккурат по следу: ничто не выходит хорошего из нигредо. Держи при себе обещания и обеты — она не поймёт их, пока это лишь альбедо; на прочих девчонка по-прежнему не похожа, чтоб это исправить, покорность пронзает кожу, вливается в вены, пуская по ним ранимость, и верность сплетается с ревностью так незримо, так тонко и прочно (ведь выразить их не может), что бросить задумку тебе уже невозможно. Снежинки — способность — сияют, подобно звёздам, глаза разъедает сестрёнке не соль уж — слёзы; в них гаснет альбедо, и в голоса нежном сломе рождается имя. Отныне она Наоми. Увидьте друг в друге семью и приободритесь, сверкает на дне серых глаз её цитринитас. Держитесь друг друга, о счастье воркуйте тише, и связи с сестрёнкой не будет прочнее, ближе. Она, опалённая солнечными лучами, она, уязвлённая нежности мелочами, она, возомнившая, всё ей что по плечу, она говорит своё первое «я хочу». Она говорит, и кричит, и она смеётся, она наполняется шквалом начал, эмоций; под куполом неба дозволены все капризы. Но золото меркнет — как страшно, конец ли близок? Ничто не утешит надёжнее, чем объятья, ведь так, Джуничиро, всегда поступают братья? Закат угасает, судьбы обвязав вас нитью, закончилось солнце, закончился цитринитас. Искусственность жизни слетает отмершей кожей, — отныне неясно, как мир ваш семейный ложен; в ней всё обещает: намеренно иль случайно, никто не узнает семьи Танизаки тайну. Сестры звонким смехом ты полностью очарован, улыбкой, словами. Но верности под покровом взрываются страхи. Ты, слепо Наоми предан, пропустишь рождение огненного рубедо. Как мухи, не ведая, лезут в паучьи сети, её червоточину так ты и не заметишь. Нервозность, кураж, нетерпение не скрывая, она, без сомнения, очень сейчас живая, но помнишь, за это всегда что придёт расплата? Ты точно уверен, что будешь ей только братом? Что тяжесть последствий не свалится на невинных? Что ты от неё не получишь удара в спину? ... Наоми, мурлыча: «плевала я на запреты», тебя обнимает, сама завершив рубедо.