Бесконечный цикл

Элиот тихо матерится, стараясь не разбудить соседей по комнате. Забавно, что это его волнует. Хотя… Пройдет пара минут, и все волнения исчезнут. И даже, если некто зайдет в дом и перестреляет всех вокруг, ему будет все равно. Дурацкий шелковый галстук плохо подходит для жгута, но выбирать особо не приходится. Пару щелчков пальцами по внутренней стороне правой руки. Укол, который чувствуешь не только рукой, а будто бы и всем телом. Небольшая вспышка боли проносится от руки к позвоночнику и ударяет в голову. А затем… Мир меняется. Теряет очертания, контуры. Все вокруг становится не важным. Элиоту кажется, будто он куда-то летит, и от этого он становится бесконечно счастливым. Больше нет боли. Нет тяжести. Нет страха, паники, пустоты. Есть только полет, делающий Элиота таким счастливым. Голова болит невероятно. Кажется, что внутри черепа сидит маленький человечек и играет на барабанной установке. Его собственный маленький барабанщик. Элиот ненавидит барабаны. Попытка открыть глаза успешно проваливается. Свет ослепляющий, белый. Режет глаза так, что слезы градом катятся по щекам, и Элиот тихо шипит от боли и тут же морщится от шума собственного шипения, отдающегося эхом в голове. Он пытается пошевелиться, но не может. Тело не подчиняется Элиоту. Он дергается, брыкается, не смотря на боль в голове от каждого движения, но никак не может ни встать, ни хотя бы сесть. Элиоту страшно до чертиков, он все еще не может нормально оглядеться. Он не знает, где находится, не может пошевелиться, не может смотреть. Боль в глазах и голове сводит с ума. Слезы катятся по щекам не преставая. От страха Элиот начинает задыхаться. - Элиот! Элиот, успокойтесь, пожалуйста! – голос кажется смутно знакомым, но как Элиот не старается, не может понять, кто говорит. Он силится спросить, что происходит и где он находится. Но в горле так пересохло, что единственное, на что хватает Вога-это еле слышно прошептать: - Воды. Трубочка касается его губ. Элиот находит ее на ощупь и делает глоток. Вода словно камень падает в желудок. Элиот давится, задыхается и блюет. Воздуха катастрофически не хватает. Он чувствует, как бьется его сердце где-то в груди, а горло словно сдавливает тисками. Боль в голове становится невыносимой. Элиот слышит крики вдалеке. Что-то о приступе, просьбах позвать врача. Но мир, реальный мир, наполненный шоком и болью, стремительно покидает Элиота, и тот теряет сознание. - Я, кстати, Квентин, а ты Элиот, да? Это я тогда принес тебе воды. Зря, наверное, но ведь ты же выжил. Прости меня, хорошо? Вообще, если ты сильно обиделся и захочешь, чтобы меня уволили, то может это даже к лучшему. Меня здесь отец заставил работать. Ему это мой врач посоветовал. Идиоты. Они действительно думают, что чуваку с депрессией станет легче, если он будет каждый день пялиться на алкоголиков, клептоманов, нимфоманов, наркоманов. Ой! Прости. Снова. Но.. Ты ведь знаешь, что ты наркоман верно? - Заткнись. - А? - Я сказал, чтобы ты заткнулся. – Элиот лежит на кровати, привязанный за руки и ноги вот уже четвертый день. Его кормят либо с ложки, либо через капельницу. Он блюет, потеет, плачет, кричит, но никто даже не пытается ему помочь. Элиот ненавидит их. Всех их. Врачей, медсестер, родителей, которые с виноватыми лицами говорят, что так будет лучше. Но больше всего он ненавидит этого парня. Квентина. Он приходит три раза в день. Помогает справить нужду в утку, раздевает его, моет. Если обтирание кожи влажной тряпкой можно назвать мытьем. Постоянно что-то говорит. О себе, о какой-то девчонке, о тупых детских книгах. Элиот представляет, как душит Квентина теми ремнями, которые сейчас держат его руки. Как тот задыхается, вырывается, хрипит, и, наконец, затыкается. Элиот четко видит эту картинку перед собой и ему становится чуть полегче. На несколько минут. А затем, спазм сводит все его тело, и его снова тошнит. - Как ты сказал тебя зовут? - Квентин. Квентин Колдуотер. – парень выглядит удивленным. Он уже две недели присматривает за Элиотом. И за все это время ничего, кроме «заткнись» и «пошел на хер» от него не слышал. - Колдуотер, что за хрень? Ладно, пофигу, не отвечай. Можешь достать мне морфий? - Э-э-э. Нет. - Да ты в больнице, чувак. Никто и не заметит. Ну, пожалуйста. Я не наркоман. Ну, то есть наркоман, но это не для прихода. Мне просто хреново сильно, ты же видишь. Пожалуйста, ну достань, чего тебе стоит, а? - Я не могу, прости,– Квентин отходит от кровати Элиота и направляется к выходу из комнаты. - Стой! Стой! Ну, подожди! Да стой же ты! Я что угодно сделаю! Пожалуйста, умоляю. Ну, хочешь, отсосу? Квентин резко замирает перед дверью, а затем оборачивается, возвращаясь к кровати Элиота и становится, возвышаясь над ним. - Ты себя хоть слышишь? Ты жалок! Ты – гребаный вонючий наркоман, сидящий на шее у родителей. Мне даже смотреть на тебя противно, а если бы ты прикоснулся ко мне, меня бы стошнило. С этими словами Квентин выходит из комнаты. Вслед ему летят отборные ругательства. Два месяца. Два месяца проходят с последнего «разговора» Элиота и Квентина. Элиоту стыдно, он видит Колдуотера каждый день и хочет попросить прощения, но каждый раз не находит нужных слов. Да и какими словами можно объяснить собственное поведение. Оправдать все наркоманией? Да он и так это постоянно делал. Это не выход. Он–человек. Человек, принимающий решения, совершающий поступки и ошибки. Ответственность за его выбор, за его жизненный путь лежит только на нем, и нельзя оправдывать все свои погрешности болезнью. Это не врожденная зависимость, это – сознательно сделанный выбор. Его, Элиота, выбор. И разбираться с последствиями придется ему самому. Элиот выходит из комнаты, в которой проходило собрание таких же, как и он сам, потерянных людей, сделавших свой выбор и теперь старающихся исправиться. Квентин разговаривает с медсестрой в коридоре, но, завидев Элиота, разворачивается и уходит. Ну уж нет. Если Элиот Вог решил перед кем-то извиниться, этому человеку так просто от него не уйти. Он следует за Колдуотером и заходит в чью-то пустую палату. Квентин заправляет постель, но, услышав шаги, оборачивается. Секунду оба парня смотрят друг на друга, а затем Квентин возвращается назад к своему занятию, а Элиот беспокойно мнется на пороге. - Я.. – В горле першит и Элиоту приходиться откашляться, прежде чем продолжать. - Я хотел сказать, что мне очень жаль. Я не должен был тогда просить тебя достать мне наркотики и предлагать свои э-э-э услуги. Я приношу свои извинения. – С этими словами Элиот выходит из комнаты. Квентин все так же заправляя постель бормочет: - Ну и мудак. Элиот, стоявший возле стены рядом с дверью, разочарованно выдыхает, и, обхватив себя руками, уходит. Четыре месяца. На улице идет дождь и Элиот пытается изобразить на полотне то, что видит за окном. Влажный, блестящий мир. Только летний дождь может наполнить все вокруг такой живой энергией. Именно ее хочет передать Вог. Хочет отобразить на своей картине. - Черт! – шепчет Элиот себе под нос. – Так ничего не получится. - А, по-моему, очень красиво. – От неожиданности Вог роняет кисть на пол. Квентин наклоняется, чтобы поднять, ее, Элиот тоже, и они стукаются лбами. Элиот недовольно трет лоб, Квентин все еще сидит на корточках и держит кисть, они смотрят друг на друга и вдруг заливаются смехом. Природа словно против их веселья, и за окном сверкает молния, и раздается гром. Элиот замолкает и испуганно смотрит в окно. - Ты боишься грозы? - Нет. – Голос Элиота как назло дрожит из-за очередного удара грома. - Ясно, - что именно ему ясно, Квентин не объясняет. Он кладет кисть на край стола и уходит. А Элиот, как завороженный, продолжает смотреть в окно. Рисунок так и остается незавершенным. Чего-то ему не хватает. Квентин приходит ночью. Садится на край кровати и долго молчит. Затем шепотом, чтобы не услышала дежурная медсестра, говорит: - Я хотел сказать, я понимаю, почему ты тогда так себя вел. И я это… я принимаю твои извинения. Ответом ему служит лишь тишина и Квентин удивленно оборачивается. Элиот совершенно бледный закутан в одеяло с головой. Хватает одного взгляда, чтобы понять – он напуган. За окном снова бушует гроза. Пять месяцев. Голова Элиота лежит у Квентина на коленях. Тот читает отрывок из своей любимой книжки про Филлори. Элиот не слушает. Ему плевать на всю магию, часы и разговаривающих зверей. Единственное, что важно для Вога это колени Квентина, его тихий голос, его рука, перебирающая кудри Элиота. Только это имеет значение. Какая разница, что происходит в глупой книжке. Шесть месяцев. Губы Квентина. Такие нежные, такие мягкие. - Ты мой самый лучший трип.- Шепчет Элиот. Квентин перестает его целовать и смотрит сердито: - Не говори так. - Но ведь это правда. - Нет. Не правда. Не надо сравнивать вещи с наркотиками. Не надо меня с ними сравнивать. - Дело не в них, дело в ощущениях. - Вот именно. Оба замолкают и буравят друг друга взглядами. Элиот сдается первым. - Ладно, не буду. Но просто, чтоб ты знал – ты лучший. Квентин смотрит на него, и как Вог не пытается, он не может понять, о чем же думает Колдуотер. Его взгляд совершенно не читаем, и лишь одно в нем проскальзывает, и это Квентину не удается скрыть. Печаль. Голос Квентина еле слышен, но Элиот слышит: - Ты ошибаешься. Ему почему-то становится страшно. И Вог не знает почему. Семь месяцев. Гроза, кажется, сейчас разрушит больницу. От грома трясутся стекла, а вспышки молний освещают их тела. Может быть, потом это станет смешным воспоминанием, но сейчас не до смеха. Элиоту хорошо. Так хорошо, как никогда и ни с кем не было. Он стонет и выгибается в руках любовника. Квентин двигается в нем, и ему так хорошо, так сладко, так жарко. Каждый толчок в его теле, и Вог выгибается все сильнее, по телу бегут мурашки, пальцы на ногах поджимаются, по позвоночнику проходится дрожь. Ему так хорошо. И так страшно. За окном гроза, и от каждого удара грома у Элиота сердце пропускает удар. Это словно сумасшедшие качели из наслаждения и ужаса. Он знает, что уже на пределе, еще пару толчков, и он достигнет пика. Словно читая его мысли, Квентин начинает двигаться не сильнее, но глубже, а затем целует его. Его мягкие губы накрывают рот Элиота, язык сталкивается с его языком, и это становится последней каплей. Толчок, еще толчок, и Элиот не стонет, он кричит в поцелуе. Его тело напряжено, как струна, и он чувствует это. Чувствует, как дрожа всем телом, Квентин изливается в него. Горячие потоки попадают внутрь, член Колдуотера вздрагивает там, внутри Вога. Его собственный оргазм, почти завершившийся, вдруг снова набирает силу, и Элиот снова приходит к пику. Он сжимается вокруг члена Квентина и непонимающе жалобно скулит. Такого с ним никогда еще не было. Его собственная сперма выплескивается на живот Квентину, а сперма Колдуотера частично стекает по его ягодицам и бедрам. Квентин лишь хмыкает и нежно целует его. Как можно более нежно. Стараясь продлить наслаждение. Стараясь успокоить. Он знает. Он знает, потому что видел это в глазах Элиота. Наслаждение, смешанное с ужасом. И в первый раз, и во второй. Оба раза, когда Элиот настигал пика, гроза словно издеваясь, посылала гром и молнии. И в глазах, заполненных негой и наслаждением, начинал плескаться ужас. Они лежат потные, дышат, словно загнанные лошади, и Элиот с придыханием шепчет: - Ты трахаешь всех своих пациентов? Квентин улыбается и так же шепотом отвечает: - Ты не мой пациент, а я не твой доктор. - М-м-м… Доктор/пациент, а это интересно. Можно будет попробовать. Квентин лишь улыбается. Восемь месяцев. Его родители орут, как ненормальные, и Элиоту хочется провалиться сквозь землю. Мимо проходят медсестры, некоторые смотрят сочувственно, другие с ехидством, словно говоря: «Так тебе и надо.» Квентина нет. Вог не может определиться, хорошо это, или плохо, что того нет. С одной стороны– он не попадется его психованным родителям, а с другой– Элиоту так сейчас не хватает его поддержки. Ему кажется, что Квентин, большой и сильный, всегда сможет его защитить. Его отец орет в кабинете глав врача, что-то о том, что лучше бы их сын был наркоманом, а не пидором. Что он в суд подаст, и это место по кирпичикам разберут. Элиоту стыдно, страшно, и, почему-то жарко. Квентина нет. Девять месяцев. Элиота забирают из больницы. Отец его не бьет, но и близко не подходит. Смотрит с отвращением. Братья откровенно насмехаются. Мать запирает дверь его комнаты на ключ. Десять месяцев. Второй этаж больше не кажется таким высоким. Вог удивляется, как со своим откровенно хреновым образом жизни, до сих пор не пробовал отсюда спрыгнуть. Вроде же, не так высоко. Эллиот не дает себе собраться с духом. Просто прыгает, и все. Треск собственных костей звоном отдается в ушах. Слезы бегут по щекам. Врач спрашивает у его матери, почему она держит сына взаперти. Ответ прост и исчерпывающ – он наркоман. Для его же блага. Элиот очень боится, что врач ей поверит. Да к тому же, почему «поверит», она ведь не соврала. Только вот, он был наркоманом. А сейчас... Сейчас он просто брошенный парень, которому нужны ответы. Врач молодой и симпатичный. Он присаживается на корточки рядом с кроватью Элиота, чтобы не задевать ногу в гипсе и спрашивает: - Ты хотел сбежать, чтобы найти наркотики? Элиот лишь отрицательно мотает головой. - Тогда зачем? Зачем ты выпрыгнул в окно? Элиот не знает, что ему вкололи. Но уверен, что во всем виновато обезболивающее. Его губы начинают дрожать, а по щекам текут слезы. Хрипло, не узнавая собственного голоса он произносит: - Я хотел найти Квентина. Врач хмурится и спрашивает: - Кто такой Квентин? Один из братьев выглядывая из-за спины матери насмешливо выдает: - Его ебырь. Мать шикает на них, и они затыкаются. Элиоту хочется провалиться сквозь землю, ну или хотя бы сквозь кровать. Врач хмурится еще больше и внимательно смотрит на Вога. - Это твой парень? - Да. - Где вы познакомились? - В клинике. На реабилитации. Для таких как я. - Его фамилия случайно не Колдуотер? Одиннадцать месяцев. Врач снимает гипс. Говорит, что Элиоту просто повезло. Тот вежливо кивает и радостно улыбается. Братья пытаются его подколоть, но он улыбается и им. Элиот улыбается всем в этом чертовом доме. Ведь после месяца постельного режима он снова может ходить. Его дверь больше не запирают. Но он никуда не уходит. Когда мать просит сходить что-то купить, Вог, как послушный сын идет за покупками и возвращает всю сдачу. Отец знакомит его с дочерью своего друга. Она красивая. Ее зовут Марго. Элиот улыбается. Он улыбается Марго, он улыбается всем. Через три недели он снова вылазит в окно, на этот раз аккуратнее. Двенадцать месяцев. Элиот тихо матерится, стараясь не разбудить соседей по комнате. Забавно, что это его волнует. Хотя… Пройдет пара минут, и все волнения исчезнут. И даже, если некто зайдет в дом и перестреляет всех вокруг, ему будет все равно. Дурацкий шелковый галстук плохо подходит для жгута, но выбирать особо не приходится. Пара щелчков пальцами по внутренней стороне правой руки. Укол, который чувствуешь не только рукой, а будто бы и всем телом. Небольшая вспышка боли проносится от руки к позвоночнику и ударяет в голову. А затем… Мир меняется. Теряет очертания, контуры. Все вокруг становится не важным. Элиоту кажется, будто он куда-то летит, и от этого он становится бесконечно счастливым. Больше нет боли. Нет тяжести. Нет страха, паники, пустоты. Есть только полет, делающий Элиота таким счастливым. Его волосы все такие же длинные. Он сидит рядом с серой плитой. Элиот знает, что это, но не может вспомнить название. - Ты опоздал. - Разве ты звал меня с собой? - Я звал, просто ты не слышал. - Ты бросил меня. Квентин оборачивается, смотрит пристально. - Не бросал. И ты знаешь это. Дождь начинается неожиданно. Он легонько накрапывает, а затем словно подгоняемый ветром усиливается. - Не надо – просит Элиот. - Чего не надо? - Ты ведь знаешь, – я боюсь грозы. Квентин все так же продолжает смотреть на него. Его лицо сердито, но глубоко в глазах застыла печаль. - Ты не можешь бояться всю жизнь. - Могу. - Нет. Не можешь. Чем больше страха, тем меньше… Колдуотер что-то говорит, но его слова перебивает грохот грома. От страха сердце Элиота пропускает удар. - Чего меньше? – Элиоту приходится кричать, перекрикивая шум ветра. Молния озаряет все вокруг. - Помнишь свою картину, ты рисовал ее в больнице? - Да. - Ты постоянно говорил, что ей чего-то не хватало, и ты не мог понять, чего. - Да. - Жизни. Ей не хватало жизни. Дождь лился так, что Квентина, стоящего в двух шагах почти не было видно. Гром заглушал его слова. А молнии, освещавшие все вокруг, делали его лицо неестественно бледным. Элиоту было трудно дышать от страха, одежда стала мокрой от дождя, волосы липли ко лбу. Сердце то бешено колотилось, то пропускало удары. В горле стоял ком. - Чем больше страха, тем меньше жизнь, - снова повторил Квентин. - Я не понимаю. – Приходилось кричать. Элиот с трудом различал собственные слова. - Нет. Ты понимаешь. Ты понял еще в больнице. - Квентин, пожалуйста! Я не понимаю! Мне страшно! Помоги мне! Пожалуйста. – Лицо Квентина совсем скрылось за пеленой дождя. - Это не я тебя спасал, а ты меня. Ты знаешь это, просто боишься это признать. - Снова раздался грохот грома. От ужаса Элиот заплакал. - Пожалуйста. – Вог трясся, боясь пошевелиться. - Пока ты боишься – ты всегда будешь меня терять. Снова раздался грохот грома и Элиот, обезумев от ужаса, дрожа от холода и страха шагнул вперед, сквозь пелену дождя, надеясь найти опору и поддержку в руках Квентина. Но там, где только что стоял Квентин, никого не было. Впереди была лишь та самая серая плита, у которой чуть раньше сидел Колдуотер. Надгробие, вспоминает нужное слово Элиот. - Его фамилия случайно не Колдуотер? Элиот удивленно смотрит на мужчину. - Откуда вы знаете? - Не надо.- не просит, а буквально шипит мать из-за двери. Врач, в очередной раз хмурится, видать, поражаясь этой семейке. Внимательно смеряет Элиота взглядом и говорит: - Квентин Колдуотер был найден мертвым в реабилитационной клинике. Он повесился в одной из палат. Я был в бригаде скорой помощи, что вызвали. Мне очень жаль, Элиот. Квентин был нестабилен, насколько я знаю. Он сам несколько раз проходил лечение в этой и подобных клиниках. Работа там была его собственной инициативой. Его лечащие врачи даже стали замечать некоторые улучшения. Но… Мне жаль. В ушах Элиота шумит. Все вокруг шатается и кружится. - Но почему? Почему? - Он был болен. Депрессия. Набор различных расстройств личности. Ему было тяжело жить с таким ворохом заболеваний. Он боялся жизни, Элиот. Его страхи довлели над ним, лишая покоя. Но ты, Элиот, ты не болен. Ты можешь, и ты должен взять себя в руки. Врач еще что-то говорил, но Элиот не слушал его. Он слышал шум волн, и голос врача растворялся в них. Голова кружится. Его тошнит, и возвращение с того света нисколько не радует. Он даже не может вспомнить свое имя, но уже думает про себя: - Лучше бы я умер. Внутренности горят огнем. К горлу подкатывает тошнота. Он хочет пошевелиться и не может. Становится страшно. Элиот! Его зовут Элиот. Хочется пить и с трудом размыкая губы парень хрипит: - Воды. Его губ касается трубочка, и спасительная влага камнем падает в желудок. Элиот с трудом разлепляет веки. Свет режет глаза, и по щекам катятся слезы. Он с трудом обводит себя взглядом. Руки и ноги привязаны ремнями к кровати. - Это для твоей же безопасности. – Элиот пытается вспомнить, где он слышал этот голос. - Хочешь еще пить? - Да. Над ним склоняется какой-то парень. Секунду Элиот ничего не видит, лишь тень, загородившую свет. Наконец, глаза привыкают, и тень обретает очертания. Длинные волосы, внимательный взгляд. Парень слегка улыбается, и, словно стараясь ободрить, произносит: - Меня, кстати Квентин зовут. Элиот закрывает глаза. Грозы нет, но он чувствует ужас.