Ты меня не заметишь.

      Мягкими лапками по светло-зелёной, слегка отдающей золотом траве, ступает котёнок. В последнее время заглядываюсь на кошек. Они, словно, не от мира сего. Грациозны, вольны и так красивы. Сказочно красивы. Как никто другой. Разве что…       Следом за котёнком, такими же лёгкими шажками, прошёл ты. Ты следуешь за этим созданием, наверное, сам того не замечая, ведь в твоей руке книга. Ты часто и много читаешь. Тебя редко можно встретить без увлекательного чтива. Но… Было время, когда ты бросал даже это занятие… ради меня. Ты любил меня. Думал, что я не вижу, не замечаю. Твоих взглядов, полных обожания, восторга и немого счастья, из-под тёмной, как смоль чёлки и твоих лёгких, как дуновение ветра прикосновений, якобы невзначай. Думал, что я не знаю, что именно ты тогда, ещё в школе, ходил и, подавив гордость, на коленях просил прощения за мои выходки, а потом приходил и, будто ничего и не было, предлагал мне пойти поиграть. Думал, я не замечаю, как ты, с замиранием сердца, прислушивался к моему пению. Ты был в экстазе, когда мы играли вместе. Мелодия получалась прекрасной. Я ни с кем не мог играть так, как играл с тобой… да, я ни с кем и не желал играть, кроме тебя.       Я был твоим наваждением. А ты — моим.       Сейчас ты уже почти не вспоминаешь обо мне. Ты стал чаще гулять и больше общаться с окружающими тебя слугами.       Твоя чёлка уже не такая длинная и не закрывает твои глаза, в которых можно утонуть, а вечно всклоченные раньше волосы, собраны в высокий хвост, закреплённый тёмно-синей бархатной лентой. И как она не скатывается с твоих шелковистых и мягких волос?       Твоя одежда вся хорошо выглажена и уже не страдает от твоей глупой привычки садиться на пол, во время чтения, не обращая внимания на то, где ты и на сколько грязно вокруг. И когда ты успел отучиться?       КОГДА Я УМЕР.       Ты так горевал. Ночами не спал. Даже все свои книги забросил. Часто сидел у окна, смотря вдаль, а рядом крутился Винсент, пытаясь тебе угодить. Глупый. Он не понимал, что тебе не до него. Все твои мысли были обо мне. И пусть, тогда ты стал Гленом и мог видеть многие души умерших, мою ты всё же не замечал. И не заметишь уже никогда.