оставить что-то после

У меня соль на волосах, на языке вкус консервной банки. Солнце светит не сильно, но ожоги все равно зудят. Рядом со мной сидит Бенно. Мы знакомы уже целую вечность. Семнадцать дней, если точно. Бенно очень странный. Если честно, мы не очень с ним ладим. Но Бенно - мой лучший друг.

Он не хотел умирать. Не хотел еще тогда, в трейлере, но сейчас особенно. Опустив голову на дружеское плечо, с болью проводя по легким кислород, он не хотел умирать. И этот момент, с которого, казалось, все и начиналось: крыша, рассвет и двое, сидящих с одеялом над целым городом. Шум проезжающих машин и очередная шутка над полицией - угон - господи, как оригинально. Кашель не желал прекращаться, трещинами отзываясь в горле. Бенно не прекращал старательно поправлять накрытое на друга одеяло, чтобы тот - хотя бы сейчас - почувствовал от него всю искреннюю заботу, которой изначально отчаянно не желали делиться. Неловкие шутки и Бенно прижимает к себе ближе, не убирая руку с плеча, подбадривая — хотя оба знали, что радоваться особо нечему, хотя, пожалуй... - Бенно, не важно - где и когда. Мне важно - с кем. И взгляд из-под ресниц: такой ласковый, такой печальный и благодарный. Анди смотрел и хотел уткнуться в чужую шею, хотел бы обнять и прижать к себе и сказать. И сказать все важное, что пряталось в долгих взглядах, теплых улыбках и заботливых касаниях; но сейчас все и так было ясно - без слов. Бенно не смотрел в ответ, лишь судорожно вздохнул и пытался сдержаться, потирая переносицу. Как иронично, а ведь совсем недавно они оба могли слечь где-то в Африке: сидя на скале и жмурясь от солнца. Могли пристрелить друг друга... Или не могли. Об этом Бенно много думал: а смог бы он пристрелить друга, а тот его? Ответ был буквально перед глазами. - Успокойся. Иначе опять в обморок упадешь, - шепнул Анди. Даже сейчас заботясь больше о друге, нежели о своей скорой смерти. Он был так спокоен в лице, но внутри просто не позволял себе сопливый конец в виде рыданий и отчаянных признаний. Единственное, чего он хотел - чтобы Бенно жил, жил и помнил о нем; потому, как сам Анди всегда будет помнить. Помнить о самом главном и важном, что пришло так неожиданно и незванно; но что изменило его жизнь в корне. Что позволило ему почувствовать себя настоящим и тем, кто сможет оставить что-то после себя; хотя бы в чьем-то сердце. - Соберись уже, - повторил Анди. - Все. Собрался, - шмыгнул в ответ друг, снова инстинктивно поправляя одеяло. Анди смотрел на него и не верил в то, что видит. Не верил в этот взгляд, наполненный теми же чувствами, что и сам он одаривал Бенно: привязанность, забота, нежность... любовь? - Бенно, а ты ведь боишься, - с улыбкой шепнул Анди и ему стало так тепло, и так больно одновременно. В груди заныло и заскрежетало от осознания, что вот-вот и все. Он уже чувствовал, что кончается его жизнь; кончается его свет и исчезнет Бенно. И ему так захотелось коснуться его. Поцеловать. Закрепить все пережитое. Запомнить и ощутить его поцелуй в первый и в последний раз. Он не считал поцелуй в домике, в Африке, при тех девушках; потому что поступил импульсивно, хотя затем, раз за разом, крутил в голове тот момент. Но сейчас все было совсем иначе. Все чувства и эмоции: осознание пролетало мимо и Анди, может и не боялся упустить его, - он же "ничего не боялся" - но хотел оставить, запечатать свою жизнь этим поцелуем. - Бенно. - В ответ вопросительный взгляд. И он коснулся, ткнулся в чужие губы, не боясь уже ни задохнуться, ни терзаний или сожалений. Все они исчезли в тот самый момент, когда рука друга осторожно коснулась затылка и притянула ближе. Анди судорожно выдохнул, но на взволнованную попытку Бенно отстраниться, снова ткнувшись в его губы, и получил. Получил тот заветный поцелуй. И утонул в нем. Затем заглянул в столь сожалеющие и любимые глаза, и снова опустил голову на чужое плечо, сглотнув ком, сдерживая нахлынувшие слезы за счастливой, угасающей улыбкой. - И все-таки он был. Самый крутой день.