Записки Д.

…парвулиса 9:41 Века Дракона …Сперва Зов ощутила Ута. Я заметила это первая. Мне было известно, что ее состояние может ухудшаться – Мастер предупреждал меня; поэтому, когда я обнаружила, что ей нехорошо, я сделала все, что полагается в таких случаях. Напоила ее специальным отваром, проверила белки глаз, взяла пробу крови. Ута немая, она не может объяснить мне, что с ней происходит – но расширенные зрачки, испарина на лбу и кровь, – помутневшая, водянистая. Мне пришлось приложить молотый эльфийский корень к ранке, чтобы она перестала кровоточить. Но я не поняла, что это Зов. Мне не доводилось с ним раньше сталкиваться. Это сказал Мастер, когда я поведала ему о случившемся. Он надолго заперся с Утой в лаборатории – в отличие от меня Мастер может с ней разговаривать, не знаю как, но они отлично друг друга понимают. Мастер сказал, что это Зов. К моему стыду, я дважды его переспросила. Ута – вурдалак, она неспособна слышать Зов, как Серые Стражи. Она и так балансирует на узкой грани, отделяющее разумное существо от порождения тьмы. Не знаю, как объяснить. Ее мозг воспринимает действительность, как и мой, но вместе с тем, Песнь, как называет ее Мастер – всегда в ее голове. Иногда Ута сидит, глядя перед собой, ее глаза, затянутые светло-серой пленкой, кажутся неподвижными, а ее тело слегка раскачивается в такт одной лишь ей слышимому ритму – я знаю, что это та самая Песнь. В такие моменты я стараюсь не приближаться к Уте, хотя и сознаю, что это недостойно. Я все еще не могу перебороть свой страх. …парвулиса 9:41 Века Дракона Раз уж я стала вести эти записи, следует рассказать о том, кто такой Мастер. Так его зову только я; его настоящее имя неизвестно, но все называют его Архитектором. Кроме меня, так сложилось. Когда я отыскала его на Глубинных тропах, я умоляла взять меня в ученицы. Мастер долго смотрел на меня и слушал мою сбивчивую речь, а потом, словно устав от меня, отправился дальше. Я же пошла за ним, продолжая упрашивать разрешить мне остаться. Только когда мы очутились у порога его жилища, я поняла, что мои мольбы услышаны. Так он стал моим Мастером, а я – его подмастерьем. Мастер не учит меня, но и не мешает мне это делать самой. Я помогаю ему во всем, выполняю его поручения, занимаюсь самой грязной работой, прибираю, мою, ношу воду с поверхности. Я ценю каждый миг, проведенный рядом с Мастером, каждую крупицу знаний, которую мне, как собаке, удается стащить с его лабораторного стола, каждую щепотку опыта, которой он сочтет нужным со мной поделиться. И я счастлива. Позднее События приняли странный оборот. Зов настиг Амелл. Серый Страж Солона Амелл. Я имела честь знать ее еще со времен Пятого Мора, мы познакомились, когда она еще не была Героиней Ферелдена. Я многим ей обязана. Если бы не Амелл, я бы никогда не ступила на путь, предначертанный Камнем. Я слыхала, что после победы над Архидемоном она ищет лекарство от скверны. И ничуть не удивилась, повстречав ее в жилище Мастера. Если кто и способен остановить моровую болезнь, то только он. Обычно Амелл проводила много времени в лаборатории Мастера, порой оставаясь там ночи и дни напролет, заставляя меня изнывать от любопытства. Но вслед за Утой она начала слабеть. Иногда я застаю ее в уже знакомом мне оцепенении, со склоненной набок головой. Это странное совпадение, и оно пугает меня. ….фрументума 9:41 Века Дракона Я заглянула к Уте и сменила ее компрессы, не удержавшись от того, чтобы тайком пощупать кожный покров. Поразительно. Определенно температура ее тела была ниже нормальной, но это было тепло живого существа, а не остывающего трупа. Я видела вурдалаков и раньше. Однажды мне даже дали возможность присутствовать при вскрытии. Я не знаю, как Мастер добился приостановки трансформации, но он это сделал. Ута живет и, по всей видимости, сможет прожить в своем пограничном состоянии еще не один год. Жаль, что с ней нельзя побеседовать, расспросить об этом чуде, сотворенном моим наставником. О колоссальном труде, проделанном Мастером, о знаниях, использованных им на этом пути. Меня снедала жажда. Я мечтала соприкоснуться с самыми потаенными секретами Мастера. Чего я хотела? Знать. Ведать. Занять место рядом с ним, стать его правой рукой, незаменимой, необходимой… Проходя вдоль длинного полутемного коридора, мимо лаборатории, мимо смежной с ней комнаты Амелл, я, признаться, поддалась любопытству. Моей задачей было присматривать за Утой, но я сделала вид, что поняла указания слишком буквально. Замерев перед дверями покоев Амелл, я отринула остатки здравого смысла, и осторожно толкнула тяжелую, окованную металлом поверхность. Амелл была не одна. Я помню движущиеся тени на потолке в тусклом сиянии светильников над ложем. Две сплетенные фигуры на кровати. Белое пятно сброшенной рубашки на полу. Я тихо прикрыла дверь. Прислонилась к стене, стараясь унять бешено бьющееся сердце. Мои щеки горели, словно от лихорадки. Я тщеславно хотела запретного – что ж, я его получила, сполна. Мастер был в постели с Амелл. Как мужчина с женщиной. Я была слепа, не понимая, не желая видеть, какие отношения их связывают. Я была глупа, мечтая однажды встать рядом с Мастером. Я была самонадеянна, думая, что мне отведено особое место в его жизни. Я вернулась к себе, но уснуть в эту ночь так и не смогла. Начало месяца умбралиса 9:41 Века Дракона Амелл становилось все хуже и хуже. Ее мучили кошмары, и крики неслись вдоль извилистых коридоров нашего обиталища, многократно усиленные эхом. От них стыла кровь в жилах. Когда кошмары пришли к Амелл наяву, цепко утаскивая ее в бездну безумия, стало еще хуже. Мастер поднял меня с постели глубокой ночью. Я испугалась, почувствовав прикосновение сухой ладони на своем плече – прежде он никогда не входил в мою комнату. И хвала Камню. Все же увиденное выбило меня из колеи, и я до сих пор чувствую страх, волнение… неловкость, вспоминая события той злополучной ночи, когда я стала свидетелем тайны, не предназначавшейся для чужих глаз. – Нужно идти. Я не спорила. Последние дни и ночи слились в тусклую вереницу размытых, разорванных образов. …Вот Мастер поит Амелл из глиняной чашки. Она слишком слаба, чтобы пить, темная жидкость пузырится на растрескавшихся губах. Мастер шепчет ей на ухо, поправляя прилипшую ко лбу прядь. Темные волосы Амелл свалялись в колтун и висят вдоль спины. Дух в спальне тяжелый – смесь пота, крови и тяжелой, железистой вони. Я уже знаю, что так пахнет скверна. … Иногда Амелл становится лучше. Но так даже хуже на самом деле. Тогда она встает с постели и кажется бледным подобием себя прежней. Она хочет уйти. Ее вещи сложены походным узлом, ее посох стоит наготове в изголовье кровати. В эти моменты Амелл обманчиво спокойна. Она улыбается посеревшими губами, но ее глаза – светлые, серебристые, как рыбьи чешуйки, остаются неподвижными, мертвыми. Мастер запирает заградительными чарами ее покои, и Амелл снова и снова пытается уничтожить их магией; когда ее силы иссякают, она набрасывается на дверь всем телом, стучит, разбивая в кровь руки. Она не кричит, не просит – лишь раз за разом кидается на непреодолимый барьер, пока окончательно не выбивается из сил и не оседает безвольным кулем на каменный пол. Я не вмешиваюсь, это приказ Мастера. Да я бы и не посмела встать на ее пути. Дождавшись, пока Амелл затихнет, выплеснув ярость из своего изъеденного заразой тела, Мастер входит к ней, поднимает, словно пушинку и несет на постель, укладывает, укутывает в одеяло – и замирает, как статуя, в изножье. Мастер проводит так ночи напролет, отчего мне порой кажется, что из них двоих – умирает именно он. Поэтому, когда Мастер приказал мне идти с ним – я согласилась не раздумывая. …умбралиса 9:41 Века Дракона Мы ушли на рассвете. Мастер долго смотрел, как Амелл в липком бреду мечется по кровати. Простынь под ней потемнела от пота, рубашка пристала к телу, вязкая розовая струйка слюны испятнала подушку. Место Мастера в ногах постели заняла верная Ута; ей Мастер смог помочь – но не Амелл. Мы знали, что она не успеет уйти в последний путь Стражей, даже если захочет. Ее плоть уступает скверне. Вздувшиеся вены на бледных руках наполовину почернели. Когда яд коснется сердца, женщина, которую любит Мастер – умрет, и останется лишь оболочка, заполненная гнилью. Почему-то мне кажется, что маги больше подвержены скверне. Может быть, я ошибаюсь, а может – и нет. Что-то подсказывает мне, что пришло время найти ответы. Я готова. Мастер внимательно смотрит на Уту, и та кивает в ответ. Ее ладони, широкие, сильные, мозолистые, – рефлекторно сжимаются, словно ломая чью-то шею. Мы уходим. Несколько дней спустя Внизу шел бой. Лязг оружия, крики умирающих. Убежище обречено. Воины в красных доспехах смыкали кольцо, тесня тех, кто еще сопротивлялся. Один из нападавших привлек мое внимание. Гигант, поросший остроконечными мутно-алыми кристаллами. Я никогда не видела ничего подобного! Я взглянула на Мастера. Он был неподвижен и напряжен, точно ожидая чего-то. На наших глазах огромный дракон спикировал с небес, поливая все вокруг пламенным дыханием. А потом из огня появилось существо. Высокий и статный – когда-то он принадлежал к человеческой расе, но лицо его было, – нечеловеческое, искаженное застарелой злобой, изуродованное рваными шрамами. Прямые плечи, длинные костистые руки – он до дрожи напомнил мне Мастера, но в Мастере никогда не было этой бушующей злобы. Впервые я ощутила страх Мастера. Он даже не шелохнулся, но я поняла, что он боится. Он знал этого человека… этого монстра, вышедшего из тьмы веков, опаляя мир своей яростью жарче драконьего огня. – Кто это? – Старший. Я узнала потом имя, Сетий Амладарис, но для Мастера он всегда был Старшим – что бы это ни значило. – Это он создал лже-Зов. – Ложный? Но ведь Амелл умирает по-настоящему. – Потому что она утратила надежду. Ее разум сдался, ее тело больше не хочет сопротивляться скверне. Вспышка зеленого огня – из выставленной в защитном жесте ладони. Одна из бойцов, принявших неравный бой за деревню – женщина, которую Старший назвал Вестницей, покачнулась, но устояла. Ее отшвырнуло к требушету, чудовище нависло над ней. В отчаянной попытке спастись, Вестница обрубила рычаг, удерживающий пращу. Требушет выплюнул слабо закрепленный снаряд; описав пологую дугу, он скрылся в белесой тьме. И тогда Мастер поразил меня. Казалось, безучастно наблюдающий за схваткой, он простер ладонь и выдохнул гортанное заклинание. Кусок скалы треснул, тихий гул, нарастая, пополз вниз. Лавина. Старший тревожно обернулся. Глаза угрожающе сузились, словно он мог видеть нас с Мастером сквозь мглистую снежную завесу. Звериное чутье не подвело его. Белая волна обрушилась на деревню, давя, сметая все на своем пути. Тяжестью лавины сплющивало тела и повозки, мешало их друг с другом, превращая в огромный катящийся ком. Вестница и ее люди, спасаясь, бежали вглубь лагеря. Крохотные темные фигуры на безжалостно белом снегу. – Все кончено! – воскликнула я против своей воли. Мастер покачал головой, отказываясь разделить мое волнение. Он склонился надо мной и стиснул мое плечо, до боли. – Запомни все, что ты видишь, Дагна, – сказал он. – Скоро ты отправишься за ними. Ты станешь одной из них. Чтобы найти ответы. Я молчала, не зная, что сказать. Да и что тут говорить. Если это нужно Мастеру. Если это поможет Амелл. – Ты ведь не веришь в Создателя? – Нет, Мастер, – ответила я, не понимая к чему он клонит. – Я тоже не верил, – вымолвил он сведенным судорогой ртом. – Может, и зря. Знаешь, он был не худшим из богов. Мы брели с Мастером по скользкому от крови снегу. Мимо трупов, усеявших Убежище. Мимо застывших чудовищных тел, ощетинившихся кроваво-красными осколками. Мимо обугленных останков, озаряемых огнем догорающих построек. Меня ужаснуло увиденное. Но еще больше – ужаснуло бесстрастное лицо Мастера. Я понимала, что ему нет дела до этих смертей и этого горя. Ему нет дела до справедливости. Все, что его интересовало – это темноволосая Страж Амелл, медленно угасающая в сотне миль отсюда.