Сборник "100 историй за 1 год"

      — Будем сюда приходить купаться? Правда, Типа?       Пятилетний Тоша не сводил глаз с брата, а потому кулачок с вишней попал мимо рта, мазнув алыми ягодами по щеке.       — Конечно! Здесь будет настоящее море, уже в следующем году. — Типа широким жестом руки указал с одного конца улицы Советской на другой. — Всё будет под водой.       — А люди? Тоже?       — Люди будут жить в новых домах. Там, дальше.       Второй жест был уже не таким уверенным и ткнул куда-то за спину мальчишек. Тоша обернулся, чтобы посмотреть на место их нового дома, а Типа сплюнул косточки от вишни и удобнее устроил ноги. Они с Тошей восседали на старой липе у дома Матвея. Это крепкое дерево с удобными ветвями было одним из любимых мест Типы, и он пользовался своим правом сидеть здесь каждый раз, когда Матвей уходил.       Отсюда было хорошо видно всю улицу. Резвящихся детей, старичков, прогуливающихся по дороге, повозки с лошадьми, велосипедистов и дворовых собак. Самих братьев Варнаковых отсюда мало кто мог увидеть — листья и цветы липы хорошо защищали и от жары, и от любопытных взглядов.       Тоша снова повернулся лицом к улице и крепче схватился рукой за ветку, чтобы не потерять равновесие.       — А дома? На дне моря останутся дома? И деревья тоже?       Типа не ответил. Он заметил у перекрестка Виктора Пастухова, своего бывшего одноклассника. Тот был один. Хотя нет. Рядом с ним показалась Зоя Синичкина. Середина лета, а эта чудная идет себе в школьном платье и с портфелем в руках. Вот дурочка, учеба же давно закончилась, чего она продолжает таскаться с ним? Хотя ясно почему. Она, наверное, из библиотеки идет, где сидела и конспектировала книги по биологии до тех пор, пока яркие, горячие лучи солнца не добрались до ее стола, и от духоты выбившие из кос пряди волос не прилипли к шее. Тогда она собралась и пошла домой, а тут вдруг встретилась с Виктором. Или сразу была в библиотеке вместе с ним. Или…       Типа задумчиво облокотился о ствол дерева, наблюдая за одноклассниками. Виктор Пастухов никогда не казался ему рослым и сильным парнем — только что откормленным, как боров. Но сейчас рядом с Зойкой он выглядел таким взрослым и внушительным, что Типа даже засомневался, а Пастухов ли это.       — А дома? Дома как же?       Тоша даже подергал брата за край рубахи, чтобы привлечь внимание, и тоже посмотрел на улицу, щуря глаза от солнца. Судьба несчастных домов, которые либо смоет водой, либо снесут люди, продолжала тревожить его, а Типе было хоть бы хны.       — Типа!       Синичкина и Пастухов подняли головы, и Типа пригнулся за ветки, чтобы они его не заметили. Он зажал братишке рот, шикнул на него. И Тоша вообще перестал понимать что-либо.       — Сейчас мы их напугаем, — прошептал Типа, пережевывая ягоды вишни и сплевывая косточки в кулак. — Дай рогатку.       Но пока нерасторопный Тошка шарил по карманам, внизу начала разворачиваться настоящая драма. Одноклассники вдруг остановились посреди дороги, Виктор повысил голос, но все равно нельзя было разобрать, о чем он говорит. Было только заметно, как его лицо вытянулось сильнее обычного, а щеки стали почти пунцовыми. Он резко взмахнул рукой, показывая куда-то, и бедная Зойка аж отшатнулась в сторону.       Типа болтал ногой, ударяя пяткой о ствол липы, и лениво думал, до чего же все-таки здорово, что ему больше не придется учиться в одном классе с этим… с этим… с этим скользким типом, вот. Виктор Пастухов ему никогда не нравился. Вот затопят город, люди переедут на новое место, и, может, тогда он вовсе перестанет видеться с этим...       — Хватит! — вдруг крикнула Зоя, и Типа мелко вздрогнул от неожиданности.       Ого, он и не знал, что она так громко умеет.       Но и Пастух не остался в долгу. Он с места рванул к Синичкиной, взмахнул кулаками и выкрикнул ругательство ей прямо в лицо. Зоя обеими руками вцепилась в свой портфель и зажмурилась. Маленькая и глупая рядом с этим здоровым свином.       Не успев обдумать свое решение, Типа спрыгнул с ветки на дорогу.       Одноклассники тут же обернулись к нему, и Варнаков увидел на обоих лицах удивление, едва ли не страх. Может, это глупо? Может, он зря это сделал? Может, он вообще ничего не понял? Но обратно на дерево уже не полезешь.       Виктор Пастухов по привычке сделал пару шагов назад, на всякий случай. Его лицо до сих пор алело, и он быстро дышал, но уже не казался таким рослым и опасным, как с ветки липы.       — А ты тут еще откуда? — Он медленно перевел взгляд на дерево, затем снова на Типу, пытаясь сложить у себя в голове один плюс один. — Чего тебе, Варнак?       Типа засунул руки в карманы брюк и только сейчас вспомнил, что в одном кулаке до сих пор зажимал горсть вишневых косточек. Эх, зарядить бы их сейчас Пастуху прямо в лоб.       — Орешь как баба на всю улицу, — прикрикнул он на Виктора, и тот невинно захлопал ресницами. — Не один живешь тут, как бы.       Виктор Пастухов пару раз сглотнул, приоткрыл рот, собираясь что-то сказать в свое оправдание, но под тяжелым взглядом Типы трусливо попятился назад и процедил:       — Да пошел ты к черту…       Развернулся и торопливо засеменил прочь, втягивая голову в узкие плечи, словно опасаясь получить камнем в затылок. Типа ощупал твердые косточки в кармане, раздумывая, стоит ли все-таки пустить их в дело, но тут вмешалась Зоя Синичкина:       — Вот этим комсомолец и отличается от тебя. Не лезет на рожон и не ведет себя как…       Типа резко глянул в ее сторону, и Зоя замолчала и потупила взгляд. Мда, зря он вмешался. Еще и крайним оказался. Он собирался уйти, бросив тут и Зою, и Тошу на дереве, но дело в том, что идти никуда не хотелось. Он не сделал ничего плохого — по крайней мере, сейчас.       — А что? — Он подбоченился. — Я не похож на комсомольца?       Зоя робко глянула на него снизу вверх, и, увидев, что он не злится, а даже пытается пошутить, сама улыбнулась, и между передними зубами стало видно щербинку.       — А таких, как ты, в комсомол и не берут. Варнак, да у тебя даже читательского билета нет, о чем с тобой разговаривать!       Она улыбалась, но школьный портфель до сих пор держала обеими руками, прижимая к груди, словно щит. Все-таки была рада, что Типа спугнул Пастуха. Но вместо того чтобы поблагодарить его, Синичкина принялась язвить. Она теперь по-другому с ним и не могла. Ее все никак не оставлял в покое тот факт, что Типа окончил школу спустя семь классов, как последний недоучка, но самое главное — что он натворил до этого. О, об этом еще гудели все, кому не лень, между прочим, подчеркивая, что другого от Варнака они и не ожидали.       Впервые за семь лет у них в школе кого-то исключали из пионеров.       «Ты позор общества, — заявила Зоя в тот же день, когда узнала об этом. — Я отказываюсь с тобой иметь дело до тех пор, пока ты не станешь Настоящим Человеком.»       Разумеется, «Настоящим Человеком» она произнесла с таким придыханием, что это стоило записать только с заглавной буквы. Возможно, Настоящим Человеком в ее глазах был Виктор Пастухов. Возможно, она до сих пор его таковым считала.       — Допустим, читательский билет у меня есть. — Типа прислонился к забору, небрежно закинув руку на деревянный частокол. — А ты? Все книжки почитываешь? Что же делать будешь в новом городе, пока там библиотеку не построят?       Он тоже улыбнулся, раз уж пришлось с ней говорить. Запрокинул голову, высматривая среди веток липы Тошку. Тот так и сидел на дереве, сверху посматривая на него глазами-пуговками.       — Что, еще и братика сюда притащил? — Зоя тоже глянула наверх, а потом посмотрела на Типу и покачала головой. — Постыдился бы, какой пример подаешь. Кто из него вырастет, при таком-то воспитании? Как в люди его выведешь?       Странно, но ворчание Зои ничуть не раздражало Типу. Только не сейчас. Не то позорный уход Пастухова так действовал на него, а, может, летняя жара беззаботных дней. Но он не хотел сейчас сердиться и пытаться переспорить Синичкину. Что-то доказывать ей. Хватит, в школе ему сполна этого хватало.       — Что-нибудь да вырастет. — Он смотрел, как ветер теребит тонкие прядки волос девчонки. — По-крайней мере, не станет таким трусом, как твой дружок.       Зоя выдохнула, и рука с портфелем повисла вдоль тела.       — Он не мой дружок. Я вообще его на дух не переношу. Как и тебя.       Типа повел плечом, чувствуя, как тесная ткань рубашки натягивается на груди.       — Тогда чего до сих пор тут? Вали вслед за Пастухом.       Зоя снова покачала головой и лишь вздохнула, решив оставить свои замечания при себе.       Тошка завошкался наверху, видно, отсидев на жесткой ветке зад. Типа задрал к нему голову и погрозил пальцем, наказывая, чтобы продолжал сидеть. Наверное, нельзя так с ребенком. Но ему не хотелось, чтобы братик сейчас спускался, а Зоя принялась снова говорить про него.       — Уже придумала, где жить будете на новом месте? — он не знал, о чем можно было еще поговорить с девчонкой и решил обратиться к самому наболевшему — переносу города. — Там в многоэтажки будут заселять. Чтобы смотреть на город с высоты птичьего полета.       Свободной рукой он зашвырнул в сторону горсть вишневых косточек, которые все это время держал в кулаке. Они хотели с Тошкой немного повеселиться и напугать парочку-другую прохожих, обстреливая их с дерева, а оно вон как вышло.       Зоя продолжала стоять напротив него и не ответила ни на один из вопросов, но это странным образом тоже не злило и не нервировало Типу. Сейчас все было славно так, как это было. Даже хотелось сохранить этот теплый, летний день в памяти. Как фотокарточку. Старая липа, частокол. Зоя Синичкина с голубыми лентами в косах. И город, который еще стоит на своем законном месте. Он запрокинул голову, подставляя лицо солнечным лучам.       — Не придется мне ждать, когда построят библиотеку, — наконец заговорила Зоя и перекинула косу через плечо. Серые глаза спрятались за ресницами. — И место выбирать тоже не придется. Мы к августу с родителями в Томск переедем. Я буду там в медицинский университет поступать. — Она помолчала, а затем строго глянула на Типу. — Пообещай, что вернешься в школу и станешь Настоящим Человеком. Комсомольцем. Поступишь в вуз…       Это стало невыносимо слушать. Стало душно в старой рубашке, на солнцепеке, и от дорожной пыли запершило в горле и закололо глаза.       — Отцепись уже! — рявкнул Типа, и Зоя испуганно прикусила язык. — Что еще я тебе пообещать обязан? Не ругаться и чистить зубы два раза в день? Построить ракету и отправиться на Луну? Да поскорей бы ты уже уехала, черт!       Он так резко отдернул руку от забора, что частокол задрожал, и отправился прочь по улице. В один миг испортилось все: вернулась злость на нотации и на саму Зойку, вернулись вечные угрызения совести. Разве ж объяснишь прилежной пионерке и комсомолке, что никак не получится стать ему правильным и верным товарищем? Даже примерным старшим братом не всегда быть выходит.       — Типа! Ну подожди!       Но он не остановился и ни разу не оглянулся. Не подозревая, не веря, что видел Зою Синичкину в последний раз в своей жизни.